опубликовано
7
июня 2006
"Позвони отцу". Или "купи пива". А может быть, вообще ничего не значил. Может, не было никакого томления. Было лишь лёгкое недомогание. Вкупе с безумием. Я бесцельно и беспорядочно бродил по парку, собирая увядающие листья в нехитрые букеты. Выбрасывая и снова собирая. Напевая что-то про себя, вспоминая отца и оставленных ушедших женщин в редкие периоды просветления.
Два дня я не появлялся в университете. Уходил рано утром в парк, подальше от людей. Собирал листья, смеялся и разговаривал сам с собой. Пытался бороться, но бороться было бесполезно. Это был период безумия. Второй в моей жизни. Ночами я был вменяем, но утром безумие снова гнало меня в парк.
Я не мог ходить в университет. Временами я то и дело начинал громко разговаривать сам с собой и ничего не мог с этим поделать. Это было страшно. То, что происходило со мной, можно сравнить с жестокой изменой от выкуренного косяка, которая не проходит целую неделю. Ночами я молился Богу. Но это тоже не помогало.
Мне стало немного легче. Так всегда происходило ближе к вечеру. Я собрал в кулак огромный букет разноцветных листьев. И вдруг испытал невероятное чувство единения с другим существом. Я оглянулся. Она стояла у меня за спиной. Просто стояла и смотрела. Я не мог разглядеть её лица. глаза забивали всё.
Так странно не глядел на меня ещё никто. На меня и сквозь меня. Со вниманием и безразличием одновременно. С интересом и. Не стоит обманываться. Где-то в глубине её глаз угнездилось ледяное, обжигающее душу безумие. Я словно заглянул в зеркало. Сначала с интересом. А потом с ужасом, потому что вместо своего лица увидел Смерть.
Страх. Страх был, но он почему-то погнал меня не от неё, а к ней. Вы всё равно не поймёте. Она была безумна, или полубезумна от одиночества и подступающей смерти, я ещё не знал всего, но чувствовал. Я подошёл и протянул ей охапку листьев. Она взглянула на них всё так же, без эмоций. Но взяла.
Некоторое время мы стояли молча, а потом она развернулась и пошла прочь. Я пошёл за ней. Слова были не нужны. Мы сели на первую попавшуюся лавку. Она заговорила первая. Срываясь, и словно возражая кому-то:
- У тебя глаза такие. Как небо: красивые и пустые.
А потом взяла меня ладонями за лицо, положила подушечки указательных пальцев на виски и заговорила уверенно и утвердительно: "Но это ведь ничего, да? Мы ведь справимся? Ты справишься, ты сильный!"
Её звали Саша. Саша жила в небольшом двухэтажном доме в одном из отдалённых районов. Дом был пуст. Все остальные жильцы давно съехали. Саша жила одна. Не задавая лишних вопросов, я переехал к ней. Мы были нужны друг другу. Она лечила меня, а я спасал её. От чего?..
Когда Саша сидела голая перед трюмо и расчёсывала волосы, я почти верил что всё в порядке. Но когда она заканчивала и смотрела мне в глаза - мне становилось страшно. Если я исцелялся, то из её глаз безумие не уходило никогда.
Со мной стали происходить странные вещи. Я спокойно спал рядом с ней ночью. Но стоило мне встать за чем-нибудь - я боялся снова войти в комнату, где она лежала. Потому что я знал: она не спит. Почему-то тот факт, что она не спит, пугал меня сам по себе, без каких-либо ремарок и дополнений.
Мы почти не говорили, но продолжаться это так не могло. В силу чисто физических причин. Я вызвал её на разговор, и она сказала. Всё. Не могу сказать, что был удивлён. Я предполагал что-либо подобное. Саша была тяжело больна и доживала последние месяцы.
Когда она закончила, я продолжал молча смотреть на неё. Мы всё понимали. Молчание затягивалось. Наконец она договорила.
- Ты ведь понимаешь для чего это?.. Ты мне нужен.
Я понял.
- Нет. Никогда. Даже не думай.
- Ты твёрдо решил?
- Сама знаешь что твёрдо.
- Знаю. Дурак. Дурак. Тогда тебе придётся жить с этим.
Мне стало плохо.
- Почему ты думаешь, что мне придётся жить с этим? Я могу встать и уйти.
- Не сможешь. Уйдёшь, а глаз моих не забудешь.
Она тяжело вздохнула, и я впервые обратил внимание на то, как она осунулась за последние две недели. Грустно улыбнулась и взглянула на меня своими ведьмиными глазами.
- Хорошо. Поступай как знаешь. Ты же мужчина.
Мы продолжали жить вместе. Днями я бежал от неё в университет, а ночами бежал к ней, терзаясь страхом, стыдом, омерзением и. любовью. Саша сдавала. Явно. Ушла с работы и почти не выходила из дома. Продолжала худеть. Я не мог больше смотреть на её наготу: кости обтянутые синюшной кожей, втянувшийся живот, вместо упругой груди обвисшие мешочки.
Но самое страшное было не в этом. Разум Саши умирал вместе с её телом. За неделю до конца я узнал, что она ведёт дневник. Я не хотел его читать. Но всё-же прочитал. Это был дневник безумца. Она писала КАК она хотела бы чтобы я ЭТО сделал. В таких деталях и красках, что у меня волосы вставали дыбом. Помешательство было всё-таки взаимным. Неделю я читал этот дневник, после того как она засыпала. Вы думаете, что нельзя исписать дневник фантазиями на эту тему? Вы ошибаетесь. Ох, как жестоко вы ошибаетесь. Не дай вам Бог, в которого вы веруете, когда-нибудь увидеть и прочесть то, что увидел и прочёл я.
Однажды я пришёл к ней вечером. Она ждала меня. Кого же ещё ей было ждать?.. Уже несколько дней я избегал встречаться с ней взглядом, хотя и понимал как тяжело это для неё. В тот раз не смог. Как вам, равнодушным уродам, объяснить, что было в её глазах? Как объяснить никогда не пробовавшему лимон, каков он, лимон на вкус? Никак. Нужно попробовать. Нужно увидеть. Нужно ли? Нет. Повторюсь, нет. Не дай вам Бог.
Её глаза пылали болезнью и безумием. Выглядела она ужасно. Её глаза были молящими и жалкими. Она сломала меня. Она проехала по мне как танк. Я сломался. Но я не мог смотреть в её глаза. Я (трус, трус, б%%дь, ненавижу себя, ненавижу, ненавижу!!!) зашёл ей за спину. Обвил правой рукой её шею. Ладонь правой руки вложил в согнутый сустав левой. Ладонь левой руки уложил на затылок. Привычно разместил лучевую кость перпендикулярно горлу. И надавил. Стиснув зубы, и закрыв глаза. Трус, трус, тысячу раз трус!.. Ненавижу себя. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Не в силах терпеть это, я дёрнул руки на себя. Отпустил, только услышав, как хрустнули шейные позвонки.
Затем я очень долго и спокойно вытирал всё вокруг. Наверное, ресурс страха и безумия был исчерпан. А может быть она просто забрала моё безумие с собой. Я был спокоен и собран. Не смог только заставить себя подойти к ней.
Пазл из осенних листьев. Теперь разгадан. Да. Раз за разом, неизменно и неотвратимо он складывается и оборачивается ЕЁ лицом. Таким, как я увидел его в первый раз. Невероятно прекрасна. Как увядающий осенний лист. Не на дереве. Не на земле. В миг падения.
Расскажите об этом всем, кого знаете.
Возможно ради этой истории я и начал писать дневник.
Возможно мне не стоило писать ничего более - только это.
Я не могу больше жить с этим. Cтолько лет прошло, а я так и не научился.
