проза жизни
И когда ты будешь плакать, что скоро 39, то есть половина жизни
вылетела в трубу, не умеешь вдруг ни общаться, ни одеваться, и не знаешь - а
куда тебе вдруг деваться, только Богу плакаться на судьбу.
И когда тебя не возьмут ни в друзья, ни в жены, а оставят сувенирчиком на
лотке, ускользнут, уйдут из жизни твоей лажовой - а тебя из печки
вытащат обожженной и оставят остужаться на холодке.
И когда тебе скажут - хочется, так рискни же, докажи, что тоже тот еще
человек, ты решишь, что вроде некуда падать ниже, и вдохнешь поглубже,
выберешься из книжек - и тебя ударит апрелем по голове.
И вода, и
этот воздух горячий, разжиженье мозга, яблоки в куличе. И
друзья, которые всё же смогли добраться, обнимают так дико трогательно,
по-братски, утыкаются носом в ямочку на плече.
Ты уже такая
уютная - в этих ямках от носов женатых давно мужчин, несмеянка, кареглазая несмеянка, под мостом горит Нева нестерпимо ярко, и звенит
трамвай и сердце твое трещит.
А весна всегда отказывает в
цензуре, разворачивает знамена, ломает лед, ветер хлещет по щекам
золотым безумьем, на распахнутом ветру, на трехкратном зуме, обниматься б
на бегу, целоваться б влет.
И тогда ты будешь буковками кидаться,
как остатками несъеденного борща. Твой роман не пережил никаких
редакций, вы вообще такие дружные - обрыдаться, то есть даже
разбегаетесь сообща.
Ноль седьмое счастье, и нет уже вовсе марта, голубое глубокое море, синие паруса. Ты заклеиваешь конверты и лижешь
марки, солнце бьется наверху тяжело и марко, и густым желтком стекает по
волосам.
Было изменено: 12:35 29/04/2014.
Было изменено: 12:36 29/04/2014.
вылетела в трубу, не умеешь вдруг ни общаться, ни одеваться, и не знаешь - а
куда тебе вдруг деваться, только Богу плакаться на судьбу.
И когда тебя не возьмут ни в друзья, ни в жены, а оставят сувенирчиком на
лотке, ускользнут, уйдут из жизни твоей лажовой - а тебя из печки
вытащат обожженной и оставят остужаться на холодке.
И когда тебе скажут - хочется, так рискни же, докажи, что тоже тот еще
человек, ты решишь, что вроде некуда падать ниже, и вдохнешь поглубже,
выберешься из книжек - и тебя ударит апрелем по голове.
И вода, и
этот воздух горячий, разжиженье мозга, яблоки в куличе. И
друзья, которые всё же смогли добраться, обнимают так дико трогательно,
по-братски, утыкаются носом в ямочку на плече.
Ты уже такая
уютная - в этих ямках от носов женатых давно мужчин, несмеянка, кареглазая несмеянка, под мостом горит Нева нестерпимо ярко, и звенит
трамвай и сердце твое трещит.
А весна всегда отказывает в
цензуре, разворачивает знамена, ломает лед, ветер хлещет по щекам
золотым безумьем, на распахнутом ветру, на трехкратном зуме, обниматься б
на бегу, целоваться б влет.
И тогда ты будешь буковками кидаться,
как остатками несъеденного борща. Твой роман не пережил никаких
редакций, вы вообще такие дружные - обрыдаться, то есть даже
разбегаетесь сообща.
Ноль седьмое счастье, и нет уже вовсе марта, голубое глубокое море, синие паруса. Ты заклеиваешь конверты и лижешь
марки, солнце бьется наверху тяжело и марко, и густым желтком стекает по
волосам.
Было изменено: 12:35 29/04/2014.
Было изменено: 12:36 29/04/2014.
