Сладкая.....
Ты помнишь, как беззащитно прижалась в угол с бокалом Henessi в тонкой дрожащей руке? Как я поднёс бокал к твоим почти неестественно пухлым губам, и, глядя друг-другу в глаза, мы отпили по глотку маслянистой пьянящей радости? Сначала ты, затем я, прильнув к стеклу со следами твоей помады, помнишь?
Твои огромные глаза в этот момент были устремлены на мои губы, помнишь?
Ближе, ближе и вот оно первое робкое прикосновение. Ещё одно. И ещё. И уже нет твоих и моих губ. Есть единое сладкое нечто. Это нечто невозможно определить словами. Оно в постоянном движении, скользит и вбирает в себя свою противоположность, отпускает на короткий миг и снова впивается в самоё себя.
Из наклонившегося в твоей руке бокала выливается на ковёр золотой напиток и этот запах проникает в нас обоих, разгоняет кровь до синхрофазотронной скорости, смешивает дыхания, затуманивает сознания.
Бокал с лёгким стуком упал и покатился по ковру.
"Не надо!" И уже слабее: " Пожалуйста, не надо! Прошу тебя!" И слёзы. Крупные, как виноградины. Они катятся по твоим щекам, и, падая, смешиваются на ковре с коньяком, не оставляя мне выбора. Твоё "Нет" для меня закон.
Значит ещё не время. Значит позже.
Но я знаю, я чувствую, что это "позже" недалеко. Я чую его запах, исходящий от тебя и пьянею больше, чем от выпитого Hennessi...
Сигарета тлеет медленно в моей руке, озаряя слабым огоньком затяжек тебя в коротеньком мини и меня в вечернем костюме, нелепо сидящего в кресле напротив. Минуты звенящей пустоты заполняют пространство плотным вакуумом. И только всхлипы ветра за окном и проносящиеся в вихре танца снежинки нарушают вязкую тишину. И ещё твоё учащённое дыхание.
Ты подошла ко мне, слегка покачиваясь на изящных высоких каблучках, взяла сигарету из пальцев и, отойдя к окну, жадно затянулась. Ещё и ещё. Твой силуэт резко очерченный в табачном тумане притягивает мой взгляд и я не в состоянии его отвести. Ты почувствовала взгляд, ласкающий каждый изгиб твоего совершенного тела и, резко повернувшись ко мне лицом, чуть слышно произнесла: "Иди ко мне. Пожалуйста, иди ко мне". И снова отвернулась, будто испугавшись чего-то, ставшего ясным нам обоим именно в эту секунду.
Мягко ступая, стараясь не нарушить точайшее равновесие, возникшее между нами, подхожу и приобнимаю тебя за плечи. Ты вздрогнула так, как если бы тебя пронзила молния и часто задышала. Мои губы осторожно касаются локона, почти девичьего затылка. Руки мои плавно скользят по бархату платья, обжигаясь через него жаром твоим, пока не застывают на чуть-чуть выпуклом животике, не решаясь двинуться дальше, почувствовав через мягкую ткань арку пояса и натянувшиеся, уходящие вниз, в бездну, полоски тонких резинок. Ты замерла в ожидании чего-то важного и мы стоим так, замерев, минуту, и ещё, и ещё, пытаясь унять дыхание и мелкую дрожь. Но бесполезно. Ты глубоко вздохнула и прикрыла глаза. И только губы твои в повороте головы подаренные мне снова, безошибочно нашли меня в темноте и уже сами обняли мои, слившись вновь воедино. Левой рукой ты, не поворачиваясь, обнимаешь меня за шею, а правой ищешь мою ладонь и осторожно поднимаешь её выше, туда, где в такт твоему дыханию вздымаются два холма и прижимаешь сама, наполняя ладонь трепетом тёплого и податливого юного тела. Моя левая ладонь уже сама нашла путь и легонько сжимает левую грудь, а правой рукой я спускаю с плеча твоего тоненькую бретель платьица, высвобождая наружу сначала одну атласную чашечку, затем другую. Ты замерла и неожиданно резко сама сдвинула их вниз, освободив тёмные заострившиеся сосочки из заточенья, заставив их бесстыдно и вызывающе смотреть наружу и вверх, продолжая уже сама настойчиво высасывать мои губы, облизывая их изнутри твоим проворным язычком, проникая ко мне в рот, приподнимая мой язык снизу и властно прижимая его сверху. Не разнимая губ, я пальцами, словно дразня, то прикасаюсь к бусинам твоих затвердевших сосков, то оттягиваю их вперёд и немного в стороны, то полаживаю по- и против часовой стрелки, чувствуя, как наливаются соком и без того полные груди твои. Ты уже постанываешь, продолжая целоваться не прерываясь. Твои бёдра ритмично покачиваются, сложной траекторией ощупывая его и всё теснее прижимаясь к нему.
Но я не стану тебя раздевать. Ты сама уже приподнимаешь ткань платьица, и оно чёрным овалом сворачивается послушно у тебя на талии, открыв моему взору восхитительные женские прелести, скрываемые обычно от нескромного мужского взора или демонстрируемые ровно настолько, насколько это может разогреть мужское воображение, а точнее до тех пор, где кончается чулок и его натягивает застёжка. Иногда полсантиметра выше, иногда ниже. Смотря по обстоятельствам. Но сейчас тебе не до скромности. Ты вся горишь, пылаешь в любовном угаре. Причмокивая губками, высасывешь моё язык до изнеможения, ведёшь мою руку туда, вниз, и отведя в сторону прозрачную полоску трусиков, позволяешь мне дотронуться до набухшей жемчужины, легонько прижимаешь её моим пальцем, и скоро направляешь ниже, буквально заставляя его проникнуть в увлажнившееся пространство твоей чудной полураскрывшейся раковины.
От этого проникновения ты почти теряешь сознание. Помнишь?
Ты обвисла у меня на руках. Стройные ножки твои, упрятанные в телесный нейлон, подкосились так, что коротенькие подтяжки натянулись и с лёгким треском отстегнулись от краешков чулок: одна справа спереди, другая слева сзади и, подпрыгнув, повисли полусвёрнутые, поблескивая овальными застёжками в отсветах уличного фонаря. Две остальные резиночки, напряжённые до предела и вытянувшиеся уже почти в стрелку вдоль светящихся в лунном отблеске восхитительных бёдер твоих, продолжают поддерживать тончайшие чулочки твои.
Помнишь, я немного испугался, увидев, как язычок твой замер в уголке рта, и попытался привести тебя в чувство, приподнимая тебя осторожно, но в ответ ты только почти незаметно покачала прелестной головой с растрёпанными и чуть-чуть сбившимися локонами, и не дожидаясь меня, сама направила свой средний наманекюренный с длинными перламутровыми ногтями пальчик туда, откуда минуту назад выскользнул мой, пахнущий тобой, твоим кисло-сладким, слегка солоноватым прозрачно-клейким нектаром. Ты поднесла его ко рту и со стоном облизала, помнишь? А я, обезумев, крепко целовал тебя в губы, размазывая остатки помады, чтобы уже из твоей слюны добыть остатки этой волшебной, сводящей с ума, божественной жидкости. И не мог отвести взгляд от неторопливых, то почти ленивых, то беспорядочно судорожных движений твоих там, внизу, где пальчик твой с еле слышным всхлипыванием погружался внутрь и появлялся на короткое время наружу, чтобы задержавшись на секунду, вновь нырнуть в раскалённое лоно твоё. Ты мягко отстранила мою ладонь от сияющей груди и принялась ласкать твои сосочки, но не так, как я это делал. То есть движения были теми же, но ты совершала их как-то очень по-женски, деликатно и в то же время потрясающе эротично., как бы прислушиваясь к своим ощущениям здесь вверху, и одновременно соизмеряя их с полиритмией того открытого только мне таинства, которое ты совершала всегда наедине, а сейчас на моих глазах там, внизу, в полузабытьи полузакрыв глаза и полуспрятав зрачки под подрагивающими в такт твоим замедленным движениям ресницами.
Время перестало существовать и мы растворились в нём без остатка, погружённые в свои до боли острые и одновременно сладчайшие ощущения самих себя и друг-друга.
Движения твоего пальчика там внутри стали ритмичней и быстрее, проникновения глубже, твои бёдра резко подаются вперёд навстречу самой себе, ты выгнулась дугой и гортанный первобытный сдавленный крик прорезал тишину, разбудив кота, пригревшегося было на диване. Он посмотрел на нас недоумённо светящимися в темноте фонариками зелёных глаз, недовольно спрыгнул на пол и величественно прошествовал в приоткрытую дверь кухни, оставив нас наедине лежащими на ковре и судорожно переводящими сбитое дыхание. Ты до крови закусила нижнюю губу, и не в силах остановиться, продолжаешь осторожно колдовать под тёмным треугольничком аккуратных волос между слегка поджатых ног в изящных туфельках, заострённые носы которых смотрят, будто стесняясь друг-друга, в разные стороны. Полулёжа на моих коленях, ты отдала сияющие раскалённые груди твои в моё владение. Двумя пальчиками снизу слегка раздвигаешь там губки и прижимаешь к ним мою голову, сжав её бёдрами так, что я почти задыхаюсь, впившись губами в твою сокровенную пылающую нежную плоть и страстно целуя каждый милиметр орошённой твоим соком как будто новорождённой тончайшей, натянутой твоими пальчиками, кожицы. Мой вытянутый язык резко вторгается в твои владения, глубже, ещё глубже, оглаживает изнутри всё великолепие твоего потаённого логова, пытается проникнуть дальше и ты помогаешь ему встречными движениями, то надеваясь на него, то отстраняясь на долю секунды. "Ну! Ннннууу!" - почти кричишь ты высоко, и вот она вершина! "Ааа! Аааааах, ааах, аах, ах..." - и тёплый поток заполняет твой колодец до краёв, вынуждая меня пить его жадно, чтобы не утонуть, не потерять сознание от переполняющего меня неземного острого чувства полёта и космической жгучей благодарности к тебе, моя милая девочка. Помнишь?
Прошу простить, я как всегда сел печатать продолжение, но прелестное создание (кстати, как тебя зовут, создание?) прочитав предыдущие варианты решила, что сегодня можно заняться чем-нибудь более интересным, чем щекотанием пяток и прочих мест почтеннейшей публике. Так что, прощенья просим, да ведь, создание? Кивает в знак согласия. Говорить не может пока. До встречи.
Было изменено: 2:26 21/07/2008.
Твои огромные глаза в этот момент были устремлены на мои губы, помнишь?
Ближе, ближе и вот оно первое робкое прикосновение. Ещё одно. И ещё. И уже нет твоих и моих губ. Есть единое сладкое нечто. Это нечто невозможно определить словами. Оно в постоянном движении, скользит и вбирает в себя свою противоположность, отпускает на короткий миг и снова впивается в самоё себя.
Из наклонившегося в твоей руке бокала выливается на ковёр золотой напиток и этот запах проникает в нас обоих, разгоняет кровь до синхрофазотронной скорости, смешивает дыхания, затуманивает сознания.
Бокал с лёгким стуком упал и покатился по ковру.
"Не надо!" И уже слабее: " Пожалуйста, не надо! Прошу тебя!" И слёзы. Крупные, как виноградины. Они катятся по твоим щекам, и, падая, смешиваются на ковре с коньяком, не оставляя мне выбора. Твоё "Нет" для меня закон.
Значит ещё не время. Значит позже.
Но я знаю, я чувствую, что это "позже" недалеко. Я чую его запах, исходящий от тебя и пьянею больше, чем от выпитого Hennessi...
Сигарета тлеет медленно в моей руке, озаряя слабым огоньком затяжек тебя в коротеньком мини и меня в вечернем костюме, нелепо сидящего в кресле напротив. Минуты звенящей пустоты заполняют пространство плотным вакуумом. И только всхлипы ветра за окном и проносящиеся в вихре танца снежинки нарушают вязкую тишину. И ещё твоё учащённое дыхание.
Ты подошла ко мне, слегка покачиваясь на изящных высоких каблучках, взяла сигарету из пальцев и, отойдя к окну, жадно затянулась. Ещё и ещё. Твой силуэт резко очерченный в табачном тумане притягивает мой взгляд и я не в состоянии его отвести. Ты почувствовала взгляд, ласкающий каждый изгиб твоего совершенного тела и, резко повернувшись ко мне лицом, чуть слышно произнесла: "Иди ко мне. Пожалуйста, иди ко мне". И снова отвернулась, будто испугавшись чего-то, ставшего ясным нам обоим именно в эту секунду.
Мягко ступая, стараясь не нарушить точайшее равновесие, возникшее между нами, подхожу и приобнимаю тебя за плечи. Ты вздрогнула так, как если бы тебя пронзила молния и часто задышала. Мои губы осторожно касаются локона, почти девичьего затылка. Руки мои плавно скользят по бархату платья, обжигаясь через него жаром твоим, пока не застывают на чуть-чуть выпуклом животике, не решаясь двинуться дальше, почувствовав через мягкую ткань арку пояса и натянувшиеся, уходящие вниз, в бездну, полоски тонких резинок. Ты замерла в ожидании чего-то важного и мы стоим так, замерев, минуту, и ещё, и ещё, пытаясь унять дыхание и мелкую дрожь. Но бесполезно. Ты глубоко вздохнула и прикрыла глаза. И только губы твои в повороте головы подаренные мне снова, безошибочно нашли меня в темноте и уже сами обняли мои, слившись вновь воедино. Левой рукой ты, не поворачиваясь, обнимаешь меня за шею, а правой ищешь мою ладонь и осторожно поднимаешь её выше, туда, где в такт твоему дыханию вздымаются два холма и прижимаешь сама, наполняя ладонь трепетом тёплого и податливого юного тела. Моя левая ладонь уже сама нашла путь и легонько сжимает левую грудь, а правой рукой я спускаю с плеча твоего тоненькую бретель платьица, высвобождая наружу сначала одну атласную чашечку, затем другую. Ты замерла и неожиданно резко сама сдвинула их вниз, освободив тёмные заострившиеся сосочки из заточенья, заставив их бесстыдно и вызывающе смотреть наружу и вверх, продолжая уже сама настойчиво высасывать мои губы, облизывая их изнутри твоим проворным язычком, проникая ко мне в рот, приподнимая мой язык снизу и властно прижимая его сверху. Не разнимая губ, я пальцами, словно дразня, то прикасаюсь к бусинам твоих затвердевших сосков, то оттягиваю их вперёд и немного в стороны, то полаживаю по- и против часовой стрелки, чувствуя, как наливаются соком и без того полные груди твои. Ты уже постанываешь, продолжая целоваться не прерываясь. Твои бёдра ритмично покачиваются, сложной траекторией ощупывая его и всё теснее прижимаясь к нему.
Но я не стану тебя раздевать. Ты сама уже приподнимаешь ткань платьица, и оно чёрным овалом сворачивается послушно у тебя на талии, открыв моему взору восхитительные женские прелести, скрываемые обычно от нескромного мужского взора или демонстрируемые ровно настолько, насколько это может разогреть мужское воображение, а точнее до тех пор, где кончается чулок и его натягивает застёжка. Иногда полсантиметра выше, иногда ниже. Смотря по обстоятельствам. Но сейчас тебе не до скромности. Ты вся горишь, пылаешь в любовном угаре. Причмокивая губками, высасывешь моё язык до изнеможения, ведёшь мою руку туда, вниз, и отведя в сторону прозрачную полоску трусиков, позволяешь мне дотронуться до набухшей жемчужины, легонько прижимаешь её моим пальцем, и скоро направляешь ниже, буквально заставляя его проникнуть в увлажнившееся пространство твоей чудной полураскрывшейся раковины.
От этого проникновения ты почти теряешь сознание. Помнишь?
Ты обвисла у меня на руках. Стройные ножки твои, упрятанные в телесный нейлон, подкосились так, что коротенькие подтяжки натянулись и с лёгким треском отстегнулись от краешков чулок: одна справа спереди, другая слева сзади и, подпрыгнув, повисли полусвёрнутые, поблескивая овальными застёжками в отсветах уличного фонаря. Две остальные резиночки, напряжённые до предела и вытянувшиеся уже почти в стрелку вдоль светящихся в лунном отблеске восхитительных бёдер твоих, продолжают поддерживать тончайшие чулочки твои.
Помнишь, я немного испугался, увидев, как язычок твой замер в уголке рта, и попытался привести тебя в чувство, приподнимая тебя осторожно, но в ответ ты только почти незаметно покачала прелестной головой с растрёпанными и чуть-чуть сбившимися локонами, и не дожидаясь меня, сама направила свой средний наманекюренный с длинными перламутровыми ногтями пальчик туда, откуда минуту назад выскользнул мой, пахнущий тобой, твоим кисло-сладким, слегка солоноватым прозрачно-клейким нектаром. Ты поднесла его ко рту и со стоном облизала, помнишь? А я, обезумев, крепко целовал тебя в губы, размазывая остатки помады, чтобы уже из твоей слюны добыть остатки этой волшебной, сводящей с ума, божественной жидкости. И не мог отвести взгляд от неторопливых, то почти ленивых, то беспорядочно судорожных движений твоих там, внизу, где пальчик твой с еле слышным всхлипыванием погружался внутрь и появлялся на короткое время наружу, чтобы задержавшись на секунду, вновь нырнуть в раскалённое лоно твоё. Ты мягко отстранила мою ладонь от сияющей груди и принялась ласкать твои сосочки, но не так, как я это делал. То есть движения были теми же, но ты совершала их как-то очень по-женски, деликатно и в то же время потрясающе эротично., как бы прислушиваясь к своим ощущениям здесь вверху, и одновременно соизмеряя их с полиритмией того открытого только мне таинства, которое ты совершала всегда наедине, а сейчас на моих глазах там, внизу, в полузабытьи полузакрыв глаза и полуспрятав зрачки под подрагивающими в такт твоим замедленным движениям ресницами.
Время перестало существовать и мы растворились в нём без остатка, погружённые в свои до боли острые и одновременно сладчайшие ощущения самих себя и друг-друга.
Движения твоего пальчика там внутри стали ритмичней и быстрее, проникновения глубже, твои бёдра резко подаются вперёд навстречу самой себе, ты выгнулась дугой и гортанный первобытный сдавленный крик прорезал тишину, разбудив кота, пригревшегося было на диване. Он посмотрел на нас недоумённо светящимися в темноте фонариками зелёных глаз, недовольно спрыгнул на пол и величественно прошествовал в приоткрытую дверь кухни, оставив нас наедине лежащими на ковре и судорожно переводящими сбитое дыхание. Ты до крови закусила нижнюю губу, и не в силах остановиться, продолжаешь осторожно колдовать под тёмным треугольничком аккуратных волос между слегка поджатых ног в изящных туфельках, заострённые носы которых смотрят, будто стесняясь друг-друга, в разные стороны. Полулёжа на моих коленях, ты отдала сияющие раскалённые груди твои в моё владение. Двумя пальчиками снизу слегка раздвигаешь там губки и прижимаешь к ним мою голову, сжав её бёдрами так, что я почти задыхаюсь, впившись губами в твою сокровенную пылающую нежную плоть и страстно целуя каждый милиметр орошённой твоим соком как будто новорождённой тончайшей, натянутой твоими пальчиками, кожицы. Мой вытянутый язык резко вторгается в твои владения, глубже, ещё глубже, оглаживает изнутри всё великолепие твоего потаённого логова, пытается проникнуть дальше и ты помогаешь ему встречными движениями, то надеваясь на него, то отстраняясь на долю секунды. "Ну! Ннннууу!" - почти кричишь ты высоко, и вот она вершина! "Ааа! Аааааах, ааах, аах, ах..." - и тёплый поток заполняет твой колодец до краёв, вынуждая меня пить его жадно, чтобы не утонуть, не потерять сознание от переполняющего меня неземного острого чувства полёта и космической жгучей благодарности к тебе, моя милая девочка. Помнишь?
Прошу простить, я как всегда сел печатать продолжение, но прелестное создание (кстати, как тебя зовут, создание?) прочитав предыдущие варианты решила, что сегодня можно заняться чем-нибудь более интересным, чем щекотанием пяток и прочих мест почтеннейшей публике. Так что, прощенья просим, да ведь, создание? Кивает в знак согласия. Говорить не может пока. До встречи.
Было изменено: 2:26 21/07/2008.
