Уртениие.....
Сквозь густую пелену сна доносятся последние жалобные аккорды будильника. Ох, эта минута пробуждения... и неумение просыпаться мгновенно. Так было бы хорошо... ещё... минут пять... К черту! Только рывком. Натянуть футболку, трусы, полукеды и на улицу...
Проснулся уже на улице, когда сделал первый шаг из подъезда. Расслабленное тело еще спало, но мозг уже был четок и деловит. Что-то крутил, раскручивал, строил планы на день. Сердце разгоняло кровь по телу, мышцы хотели тянуться и сжиматься, впитывая в себя утреннюю свежесть и бодрящий ветерок. Утренний клокастый туман вязко оседал в овражке, куда я и направил свой пока еще тяжеловатый бег. Сказывалось вчерашнее... но... меня что-то уже приподнимало над землей... постепенно возникало состояние перед озарением... радостным озарением. И вот... Стоп! Наташка!
Ярко стали выхватываться в памяти, как красноватые уголечки из угасающего костра, картины вчерашнего праздника... причем все, что было до ее прихода, слилось в один гулкий фон предшествия.
Вот я открываю дверь... Она! Я вспоминаю этот момент до мельчайших подробностей, как будто рассматриваю фотографию... глаза широко открыты... грустно-настороженно-отрешенные... следы слез, чуть заметные... губы, припухшие... вздрагивают... мальчишеская светлая рубашка с закаченными до локтей рукавами... джинсы, немного потертые на бедрах... руки, заложенные за спину.
Она за столом... я выхватываю взгляды ребят, брошенные на нее... Чего в них больше? Интереса? Сочувствия? Я танцую с ней, немного растерянной и смущенной моим исключительным по дерзости признанием, касаюсь лицом ее волос, дышу ею... и все во мне кричит и ликует.
... Мы сидим на подоконнике в темной кухне с бокалами вина в руках. Ребята только что ушли. Мы говорим.
- Это не может быть выдумкой... ложью... - шепчет она, - это должно быть... существовать... без этого мне не выжить.
- Что это? тоже шепчу я. И почему не выжить?
- Ты сказал мне... помнишь? Когда я пришла...
- Конечно...
- Но так же не бывает... - она как бы прикрылась бокалом, делая глоток...
- Почему? Я же люблю...
- ...
- Я влюбился в тебя еще там, на берегу.
- А мне казалось, что так не бывает...
Она ставит бокал на подоконник... и опускается на пол... я делаю тоже самое... медленно. Наши глаза сопровождают каждое наше движение. И тут руки... руки не выдерживают эту пытку медлительностью. Первое прикосновение... ее лицо... я провожу пальцем по её губам, а она целует мою руку... я притягиваю ее к себе...
Шепот... шепот, не понятно о чем. Словно шелест сухих листьев... "Наташка... Ташка..." И звук дробящегося лесного ручейка... "Виталик... Талик"...
А губы уже пьют друг друга...
Открылась входная дверь и... мама стала специально громко вытирать ноги. Наташка упирается руками мне в грудь, и мы отпускает друг друга...
Её дом. Мы около какого-то большого ветвистого дерева.
- Я здесь впервые в своей жизни поцеловалась... - озорно говорит она.
- С кем?! почти искренне ужасаюсь я, но, не выдерживая, смеюсь.
Она спиной возле дерева... я подхожу близко... ближе... еще ближе.
- Но не с тобой же... - её глаза бегают по моему лицу, останавливаясь постоянно на губах.
Я её целую и глаза сразу закрываются. Кажется, что ей хочется вжаться в дерево... соединиться с ним. Она дрожит.
- Ты замерзла? Тебе холодно?
- Да-а...
Я грею её: лицо поцелуями, грудь грудью, спину руками. Она обвивает мою шею руками, головой уткнулась мне в грудь. Тихо. Никого нет. Никого не существует. Только звезды и желтый свет из ближайшего окна. На её лице волосы. Я убираю их, провожу пальцами по лицу. Ресницы вздрагивают... губы тянуться за моими пальцами. А пальцы рванулись вниз... к пуговицам ее рубашки. Одна... вторая... ее взгляд открытый... третья... Я знаю, она меня останавливать не будет... Я знаю, я знаю...
Я бегу, бегу, бегу, как у Высоцкого... долго бегу. Далеко я забежал. Пора обратно... и перед глазами уже стоит дымящаяся яичница и чашка ароматного цейлонского чая.
Проснулся уже на улице, когда сделал первый шаг из подъезда. Расслабленное тело еще спало, но мозг уже был четок и деловит. Что-то крутил, раскручивал, строил планы на день. Сердце разгоняло кровь по телу, мышцы хотели тянуться и сжиматься, впитывая в себя утреннюю свежесть и бодрящий ветерок. Утренний клокастый туман вязко оседал в овражке, куда я и направил свой пока еще тяжеловатый бег. Сказывалось вчерашнее... но... меня что-то уже приподнимало над землей... постепенно возникало состояние перед озарением... радостным озарением. И вот... Стоп! Наташка!
Ярко стали выхватываться в памяти, как красноватые уголечки из угасающего костра, картины вчерашнего праздника... причем все, что было до ее прихода, слилось в один гулкий фон предшествия.
Вот я открываю дверь... Она! Я вспоминаю этот момент до мельчайших подробностей, как будто рассматриваю фотографию... глаза широко открыты... грустно-настороженно-отрешенные... следы слез, чуть заметные... губы, припухшие... вздрагивают... мальчишеская светлая рубашка с закаченными до локтей рукавами... джинсы, немного потертые на бедрах... руки, заложенные за спину.
Она за столом... я выхватываю взгляды ребят, брошенные на нее... Чего в них больше? Интереса? Сочувствия? Я танцую с ней, немного растерянной и смущенной моим исключительным по дерзости признанием, касаюсь лицом ее волос, дышу ею... и все во мне кричит и ликует.
... Мы сидим на подоконнике в темной кухне с бокалами вина в руках. Ребята только что ушли. Мы говорим.
- Это не может быть выдумкой... ложью... - шепчет она, - это должно быть... существовать... без этого мне не выжить.
- Что это? тоже шепчу я. И почему не выжить?
- Ты сказал мне... помнишь? Когда я пришла...
- Конечно...
- Но так же не бывает... - она как бы прикрылась бокалом, делая глоток...
- Почему? Я же люблю...
- ...
- Я влюбился в тебя еще там, на берегу.
- А мне казалось, что так не бывает...
Она ставит бокал на подоконник... и опускается на пол... я делаю тоже самое... медленно. Наши глаза сопровождают каждое наше движение. И тут руки... руки не выдерживают эту пытку медлительностью. Первое прикосновение... ее лицо... я провожу пальцем по её губам, а она целует мою руку... я притягиваю ее к себе...
Шепот... шепот, не понятно о чем. Словно шелест сухих листьев... "Наташка... Ташка..." И звук дробящегося лесного ручейка... "Виталик... Талик"...
А губы уже пьют друг друга...
Открылась входная дверь и... мама стала специально громко вытирать ноги. Наташка упирается руками мне в грудь, и мы отпускает друг друга...
Её дом. Мы около какого-то большого ветвистого дерева.
- Я здесь впервые в своей жизни поцеловалась... - озорно говорит она.
- С кем?! почти искренне ужасаюсь я, но, не выдерживая, смеюсь.
Она спиной возле дерева... я подхожу близко... ближе... еще ближе.
- Но не с тобой же... - её глаза бегают по моему лицу, останавливаясь постоянно на губах.
Я её целую и глаза сразу закрываются. Кажется, что ей хочется вжаться в дерево... соединиться с ним. Она дрожит.
- Ты замерзла? Тебе холодно?
- Да-а...
Я грею её: лицо поцелуями, грудь грудью, спину руками. Она обвивает мою шею руками, головой уткнулась мне в грудь. Тихо. Никого нет. Никого не существует. Только звезды и желтый свет из ближайшего окна. На её лице волосы. Я убираю их, провожу пальцами по лицу. Ресницы вздрагивают... губы тянуться за моими пальцами. А пальцы рванулись вниз... к пуговицам ее рубашки. Одна... вторая... ее взгляд открытый... третья... Я знаю, она меня останавливать не будет... Я знаю, я знаю...
Я бегу, бегу, бегу, как у Высоцкого... долго бегу. Далеко я забежал. Пора обратно... и перед глазами уже стоит дымящаяся яичница и чашка ароматного цейлонского чая.
