Тоска
Человек этот никогда не испытывал тоски. Правда, он иногда ощущал какой-то внутренний зуд. Скорее всего, это было следствием маленьких неудобств - беспокоил пустой желудок, или насморк, или мысль о том, что слишком легко одет для сырой погоды...
Когда-то давно человек был стройным, глаза его удивлялись миру, а голова была полна прекрасных идей. Его любили женщины, и он дарил им стихи. Жилось легко, и мужчина не обратил внимания, когда ушла Единственная. Она упорно не возвращалась, и он сам научился варить крепкий кофе с пенкой это оказалось не так уж и трудно. Правда, ему не хватало её смутной улыбки по вечерам, но он продолжал спать спокойно, и аппетит не нарушился.
Мужчина был слишком уверен в себе, нашёл Другую. Правда, не Единственную. Но какая, право, разница? Ему была нужна просто женщина. Ну, не мог же он, взрослый мужчина, заниматься самоудовлетворением это как-то несерьёзно, несолидно, но ещё легкомысленнее взять в магазине "Интим" какое-то дурацкое приспособление для снятия напряжения или, не приведи господь, надувную куклу. Что он, совсем уж ни одной женщине не интересен? Да и в отличии от некоторых мужчин всё у него нормально, даже, пожалуй, слишком нормально: бывая в банях и саунах, он видел то, что обычно скрывается в трусах. Чаще всего ничего особенного, а вот у него ого-го! "Наконец-то! сказала Женщина, заменившая Единственную. Я всю жизнь мечтала встретить такого мужчину!"
Но, может быть, она имела в виду что-то другое, а не размерчик, которым он так гордился. Потому что однажды она заплакала над книгой аббата Прево, и, усмехнувшись, он сказал: "Что за беда? Манон могла гулять с другим, а кавалер де Грие взял бы да нашёл себе верную девушку. Вот развели канитель!"
Женщина вздохнула, отвернулась к окну и долго смотрела то ли в него, то ли в маленькое зеркальце, то ли внутрь самой себя. Она ничего не сказала ему, да он и не нуждался в её словах.
Сам он говорил мало, а писал ещё меньше. Зато, став редактором небольшой провинциальной газеты, обучал других. Ему нравилось быть полным начальником и, наконец-то, он научился красиво говорить. Это приносило ему удовлетворение, не считая куска хлеба, да ещё с маслом.
Он не заметил, как перестали слагаться стихи. Человек по-прежнему садился за стол, брал ручку с золотым пером и долго-долго рисовал на бумаге какие-то непонятные значки, пока не садил чернильное пятно. Человек, забыл, о чём он раньше думал и не знал, что думать теперь.
Он не затосковал, не уехал в Приморье, чтобы испытать пленительное влияние сентября. Он не стал бесцельно бродить по улицам, и не смотрел ночью с балкона, как из-за облака легко-легко выплывает и задумывается на небе луна. И вообще, он не увидел, как однажды белый рассвет превратился в цвет черёмух.
"Что за беда? - думал он. - Напишу ещё что-нибудь, не последний день живу..."
Так он и жил, ровно и спокойно. Шёл дождь расцветали и тускнела закаты, текла прозрачная вода, распускались и падали листья. Он ходил на работу, возвращался домой - соседи сверяли по нему часы.
Однажды человек забыл купать сигарет. Он обшарил весь дом - нигде ни крошки табака. За окном шёл снег. Что-то тихо шептала во сне его постаревшая жена. Он хотел задёрнуть штору, чтобы в комнату не дуло из оконных щелей. Но от внезапного порыва ветра форточка вдруг распахнулась. В неё влетали снежинки и устало опускались на лицо мужчины.
В окно он видел тёмный пустынный сад, и видел дорожку к дому, которую замела позёмка. И внезапно ему стало грустно и скучно, и он, удивившись новому чувству, не знал, что это такое с ним случилось.
По улице от другого дома пробежал молодой мужчина, весело размахивая руками. Вдруг он остановился и оглянулся на одиноко светящееся окно. В его жёлтом проеме возник лёгкий силуэт женщины. Она помахала ему рукой...
Ночью мужчина проснулся от какой-то, внезапной мысли. Ему захотелось сейчас же, сию минуту уйти вдаль - туда, где жизнь и солнце. В нём лихорадочно блуждали прекрасные слова. И он бросился к столу, чтобы их записать. И не смог.
Умер он в тоске.
Когда-то давно человек был стройным, глаза его удивлялись миру, а голова была полна прекрасных идей. Его любили женщины, и он дарил им стихи. Жилось легко, и мужчина не обратил внимания, когда ушла Единственная. Она упорно не возвращалась, и он сам научился варить крепкий кофе с пенкой это оказалось не так уж и трудно. Правда, ему не хватало её смутной улыбки по вечерам, но он продолжал спать спокойно, и аппетит не нарушился.
Мужчина был слишком уверен в себе, нашёл Другую. Правда, не Единственную. Но какая, право, разница? Ему была нужна просто женщина. Ну, не мог же он, взрослый мужчина, заниматься самоудовлетворением это как-то несерьёзно, несолидно, но ещё легкомысленнее взять в магазине "Интим" какое-то дурацкое приспособление для снятия напряжения или, не приведи господь, надувную куклу. Что он, совсем уж ни одной женщине не интересен? Да и в отличии от некоторых мужчин всё у него нормально, даже, пожалуй, слишком нормально: бывая в банях и саунах, он видел то, что обычно скрывается в трусах. Чаще всего ничего особенного, а вот у него ого-го! "Наконец-то! сказала Женщина, заменившая Единственную. Я всю жизнь мечтала встретить такого мужчину!"
Но, может быть, она имела в виду что-то другое, а не размерчик, которым он так гордился. Потому что однажды она заплакала над книгой аббата Прево, и, усмехнувшись, он сказал: "Что за беда? Манон могла гулять с другим, а кавалер де Грие взял бы да нашёл себе верную девушку. Вот развели канитель!"
Женщина вздохнула, отвернулась к окну и долго смотрела то ли в него, то ли в маленькое зеркальце, то ли внутрь самой себя. Она ничего не сказала ему, да он и не нуждался в её словах.
Сам он говорил мало, а писал ещё меньше. Зато, став редактором небольшой провинциальной газеты, обучал других. Ему нравилось быть полным начальником и, наконец-то, он научился красиво говорить. Это приносило ему удовлетворение, не считая куска хлеба, да ещё с маслом.
Он не заметил, как перестали слагаться стихи. Человек по-прежнему садился за стол, брал ручку с золотым пером и долго-долго рисовал на бумаге какие-то непонятные значки, пока не садил чернильное пятно. Человек, забыл, о чём он раньше думал и не знал, что думать теперь.
Он не затосковал, не уехал в Приморье, чтобы испытать пленительное влияние сентября. Он не стал бесцельно бродить по улицам, и не смотрел ночью с балкона, как из-за облака легко-легко выплывает и задумывается на небе луна. И вообще, он не увидел, как однажды белый рассвет превратился в цвет черёмух.
"Что за беда? - думал он. - Напишу ещё что-нибудь, не последний день живу..."
Так он и жил, ровно и спокойно. Шёл дождь расцветали и тускнела закаты, текла прозрачная вода, распускались и падали листья. Он ходил на работу, возвращался домой - соседи сверяли по нему часы.
Однажды человек забыл купать сигарет. Он обшарил весь дом - нигде ни крошки табака. За окном шёл снег. Что-то тихо шептала во сне его постаревшая жена. Он хотел задёрнуть штору, чтобы в комнату не дуло из оконных щелей. Но от внезапного порыва ветра форточка вдруг распахнулась. В неё влетали снежинки и устало опускались на лицо мужчины.
В окно он видел тёмный пустынный сад, и видел дорожку к дому, которую замела позёмка. И внезапно ему стало грустно и скучно, и он, удивившись новому чувству, не знал, что это такое с ним случилось.
По улице от другого дома пробежал молодой мужчина, весело размахивая руками. Вдруг он остановился и оглянулся на одиноко светящееся окно. В его жёлтом проеме возник лёгкий силуэт женщины. Она помахала ему рукой...
Ночью мужчина проснулся от какой-то, внезапной мысли. Ему захотелось сейчас же, сию минуту уйти вдаль - туда, где жизнь и солнце. В нём лихорадочно блуждали прекрасные слова. И он бросился к столу, чтобы их записать. И не смог.
Умер он в тоске.
