Чего не хватает в стихах?
... Вы знаете, как гудят пчелы, несущие мед?
Она же еще ничего не решила!
На улице она колебалась, поднимаясь на лифте она еще колебалась, но теперь... Но здесь, сейчас, со мной, в комнате она ищет только предлога, любого неосторожного движения, слова, чтобы рвануться прочь, она ждет любой просьбы, чтобы отказать мне хоть в сигарете, любого предложения, чтобы отказаться хоть от чашечки кофе!
Хорошо, что она еще не знает: чтобы уйти предлога не надо. Надо уйти. А я... я обойдусь без слов. И без сигареты. А она без кофе. И без конфет. Вот трюмо, пуфик, и пусть на нее глядят все мои отражения...
Обтянутая майкой грудь, обтянутые джинсами бедра... чтобы любоваться ею слов не надо. Она движется, словно кошка в присутствии незнакомой собаки напряженные до звона мышцы, потрескивающая статическим электричеством груда иссиня-черных волос... И иссиня-синие глаза!
Ей мешает мой взгляд, она не знает, что делать, куда деть руки, и трогает мое фото, рамку рисунка, подошла к компьютеру и тронула клавиатуру. Экран подморгнул светодиодом и засветился.
- Что это?
Банеры, банеры, красная полоска с надписью "Национальный сервер поэзии" и стихи.
Чтобы усидеть, чтобы не вскочить выдергивать вилку, потребовалось неожиданно много сил. Она поняла.
- Твое?
- Да.
Она села, по-хозяйски подправила монитор и начала читать.
Так трогают загорелую кожу
Недавно срезанные цветы:
Неслышно, но - до ласковой дрожи,
Так трогает солнышко но не ты!
Так ветер без спроса лезет под юбку
В бесстыдных поисках красоты
Полюбит-вылюбит-и-отлюбит
Бессовестный ветер-дружок но не ты!
Так дождик в слепом безумстве растраты
Мне выхлестнет прозрачную стынь
В капельную радугу, как в наряды
Меня изукрасит он, а не ты!
- Красиво... - девчонка забыла о своих решениях. Перед ней появилась новая игрушка, и ей захотелось ее.
- Не очень.
- Почему?
- Ты любишь стихи?
- Да. У меня по литературе всегда было "5"!
- А по географии?
- Тоже. А причем здесь география?
- А причем здесь школа?
- Издеваешься? Да?
Подтолкнуть ее. Чуть-чуть. Чуть-чуть. Шепотом.
- Я? А не ты? Надо мной...
- Говори громче. Я не слышу.
Она соврала. Она все слышит. И понимает... даже если не разбирает слов. И сейчас опять попробует уйти в сторону.
- Так ты не ответила, почему это стихотворение не "очень" красиво?
Сейчас я тебе объясню. Всё...
Я же еще не люблю ее, почему же, о чем же так гудят медвяные пчелы?!
Не надо отрывать от нее взгляда, просто рукой нащупать на столике флакон духов.
- Вот.
- Что?
Теперь у меня есть законный предлог. Поднимаюсь, иду к ней. Рядом ни стульев, ни пуфиков, и можно просто опуститься к ее ногам. Протягиваю на раскрытой ладони флакон.
- Красиво?
Осторожно, двумя пальчиками, чтобы не коснуться меня, она сняла духи. О, она была очень аккуратна, очень осторожна, она только чуть шевельнула, чуть склонила голову. Но иссиня-черная прядь... и пчелы...
- Да.
- Почему?
Нет, я больше не буду скрывать, что слышу их гуд.
Она пожала плечами, она это знает, хоть этого и не проходят в школе:
- За основу взяты контуры и пропорции женского тела. Достаточно слабого намека остальное дописывает подсознание.
- Да. Человек, отобразившийся в слабом зеркале, кажется красивее: подсознание подрабатывает со знаком "плюс".
Она не выдержала, вынула крышечку и капнула себе на запястье:
- Какой резкий запах...
- Не нравится? -
- Он... не знаю.
Она не знает. Я знаю. Это запах дикого меда. Он и не должен нравится. Он... теперь хотя бы на минуту затянуть паузу!
- Мои любимые. Но я ужасно давно не пользовалась ими.
Это правда. Так давно... Я так давно не вела соло...
Она чуть поморщилась. Духи и в правду резковаты. Но вот теперь... Теперь я заберу у нее флакон, поставлю его на столик... Все правильно она не отдернула руку. И значит, значит можно взять ее ладонь и вчувствоваясь в запах духов, поднести к лицу.
- Так о стихах? напомнила она.
- Сейчас. и коснуться губами...
- Ну! сквозь зубы процедила она.
- Существует два вида искусства статическое: скульптура, архитектура, и динамическое: кино, музыка, стихи... Я не позволила ей отнять руку, и мои губы чуть касались ее кожи. Презрительная гримаска все так же мерзла на ее лице, но пупырышки гусиной кожи с каждым прикосновением, с каждым моим словом поднимались к плечу все выше. любая картина, даже "Охотники на привале", любой предмет, даже твоя "Хонда" чтобы казаться красивыми должны иметь в своей композиции отсыл к женской фигуре... А стихи... Стихи тоже имеют композицию... Но ссылаются на процесс... И в них тоже должно быть все. И сначала... замолчать, подождать, когда она откроет глаза, и, не отрываясь от их синевы, поцеловать самую неэрогенную точку у локтя. Она не выдержала, поежилась... сначала прелюдия.
... иссиня-черные пряди перепутались, черные с медью перепутались...
... толчея пылинок в луче солнечном...
... в улье том соты полны меду...
... летний ливень...
... счастье...
Когда она уходила, я спросила ее:
- Так чего не хватает в тех стихах?
- Оргазма.
Она же еще ничего не решила!
На улице она колебалась, поднимаясь на лифте она еще колебалась, но теперь... Но здесь, сейчас, со мной, в комнате она ищет только предлога, любого неосторожного движения, слова, чтобы рвануться прочь, она ждет любой просьбы, чтобы отказать мне хоть в сигарете, любого предложения, чтобы отказаться хоть от чашечки кофе!
Хорошо, что она еще не знает: чтобы уйти предлога не надо. Надо уйти. А я... я обойдусь без слов. И без сигареты. А она без кофе. И без конфет. Вот трюмо, пуфик, и пусть на нее глядят все мои отражения...
Обтянутая майкой грудь, обтянутые джинсами бедра... чтобы любоваться ею слов не надо. Она движется, словно кошка в присутствии незнакомой собаки напряженные до звона мышцы, потрескивающая статическим электричеством груда иссиня-черных волос... И иссиня-синие глаза!
Ей мешает мой взгляд, она не знает, что делать, куда деть руки, и трогает мое фото, рамку рисунка, подошла к компьютеру и тронула клавиатуру. Экран подморгнул светодиодом и засветился.
- Что это?
Банеры, банеры, красная полоска с надписью "Национальный сервер поэзии" и стихи.
Чтобы усидеть, чтобы не вскочить выдергивать вилку, потребовалось неожиданно много сил. Она поняла.
- Твое?
- Да.
Она села, по-хозяйски подправила монитор и начала читать.
Так трогают загорелую кожу
Недавно срезанные цветы:
Неслышно, но - до ласковой дрожи,
Так трогает солнышко но не ты!
Так ветер без спроса лезет под юбку
В бесстыдных поисках красоты
Полюбит-вылюбит-и-отлюбит
Бессовестный ветер-дружок но не ты!
Так дождик в слепом безумстве растраты
Мне выхлестнет прозрачную стынь
В капельную радугу, как в наряды
Меня изукрасит он, а не ты!
- Красиво... - девчонка забыла о своих решениях. Перед ней появилась новая игрушка, и ей захотелось ее.
- Не очень.
- Почему?
- Ты любишь стихи?
- Да. У меня по литературе всегда было "5"!
- А по географии?
- Тоже. А причем здесь география?
- А причем здесь школа?
- Издеваешься? Да?
Подтолкнуть ее. Чуть-чуть. Чуть-чуть. Шепотом.
- Я? А не ты? Надо мной...
- Говори громче. Я не слышу.
Она соврала. Она все слышит. И понимает... даже если не разбирает слов. И сейчас опять попробует уйти в сторону.
- Так ты не ответила, почему это стихотворение не "очень" красиво?
Сейчас я тебе объясню. Всё...
Я же еще не люблю ее, почему же, о чем же так гудят медвяные пчелы?!
Не надо отрывать от нее взгляда, просто рукой нащупать на столике флакон духов.
- Вот.
- Что?
Теперь у меня есть законный предлог. Поднимаюсь, иду к ней. Рядом ни стульев, ни пуфиков, и можно просто опуститься к ее ногам. Протягиваю на раскрытой ладони флакон.
- Красиво?
Осторожно, двумя пальчиками, чтобы не коснуться меня, она сняла духи. О, она была очень аккуратна, очень осторожна, она только чуть шевельнула, чуть склонила голову. Но иссиня-черная прядь... и пчелы...
- Да.
- Почему?
Нет, я больше не буду скрывать, что слышу их гуд.
Она пожала плечами, она это знает, хоть этого и не проходят в школе:
- За основу взяты контуры и пропорции женского тела. Достаточно слабого намека остальное дописывает подсознание.
- Да. Человек, отобразившийся в слабом зеркале, кажется красивее: подсознание подрабатывает со знаком "плюс".
Она не выдержала, вынула крышечку и капнула себе на запястье:
- Какой резкий запах...
- Не нравится? -
- Он... не знаю.
Она не знает. Я знаю. Это запах дикого меда. Он и не должен нравится. Он... теперь хотя бы на минуту затянуть паузу!
- Мои любимые. Но я ужасно давно не пользовалась ими.
Это правда. Так давно... Я так давно не вела соло...
Она чуть поморщилась. Духи и в правду резковаты. Но вот теперь... Теперь я заберу у нее флакон, поставлю его на столик... Все правильно она не отдернула руку. И значит, значит можно взять ее ладонь и вчувствоваясь в запах духов, поднести к лицу.
- Так о стихах? напомнила она.
- Сейчас. и коснуться губами...
- Ну! сквозь зубы процедила она.
- Существует два вида искусства статическое: скульптура, архитектура, и динамическое: кино, музыка, стихи... Я не позволила ей отнять руку, и мои губы чуть касались ее кожи. Презрительная гримаска все так же мерзла на ее лице, но пупырышки гусиной кожи с каждым прикосновением, с каждым моим словом поднимались к плечу все выше. любая картина, даже "Охотники на привале", любой предмет, даже твоя "Хонда" чтобы казаться красивыми должны иметь в своей композиции отсыл к женской фигуре... А стихи... Стихи тоже имеют композицию... Но ссылаются на процесс... И в них тоже должно быть все. И сначала... замолчать, подождать, когда она откроет глаза, и, не отрываясь от их синевы, поцеловать самую неэрогенную точку у локтя. Она не выдержала, поежилась... сначала прелюдия.
... иссиня-черные пряди перепутались, черные с медью перепутались...
... толчея пылинок в луче солнечном...
... в улье том соты полны меду...
... летний ливень...
... счастье...
Когда она уходила, я спросила ее:
- Так чего не хватает в тех стихах?
- Оргазма.
