О заводской любви и романтических идеалах
Кроме прочего, за то время, что меня здесь не было, я успела порядочно пострадать от мужского вероломства.
Я страстно возжелала одного инженера. Он — настоящий красавец с длинными шоколадистыми локонами и тонкими аристократическими пальцами. Худенький, невысокий. В первый раз я заметила его в коридоре и тогда поняла, что он — это то, что я хочу.
Потом, зайдя в его инженерское гнездо, увидела его с паяльником — это было что-то. Паяльник в его руках казался драгоценной реликвией, так это красиво выглядело.
Я приходила к нему на обед и признавалась в симпатии, но он сопротивлялся, что меня только больше распаляло. Мне как раз нравятся стеснительные и застенчивые. Хотелось овладеть им. По его словам, проблема была в возрасте. Ему почти пятьдесят и он считал, что я должна найти себе ровестника. Мне такая идея не очень по душе — мои ровестники гораздо более консервативны, чем 40-50-летние. Европа вообще правеет, вызывая моё беспокойствие, а в здешних широтах и без того патриархальная обстановка становится ещё хуже. Феминизм давно закатился и сейчас используется для извлечения прибыли и привлечения внимания людьми, которые ничерта в нём не смыслят. Мои ровестники и думать не хотят о том, что там что-то ещё было. Но это так, отступление.
Позже третьи лица рассказали мне о том, что он девственник и живёт с мамой. Не знаю, насколько всё это правда, но сама возможность таких обстоятельств ещё больше возбудила мою кровожадную натуру. Коварная соблазнительница, срывающая под покровом ночи самый красивый, самый любимый, бережно хранимый цветочек в мамином огороде — такое амплуа мне по душе. Кроме того, это очень удобно — рубашата гладит мама, а хороший мальчик, опрятный и ухоженный достаётся мне в постельное пользование.
Прошло много времени. Я билась как рыба об лёд — будто гладиолусы теперь принято высаживать не за ветхими заборишками, а возводить вокруг них бетонные стены с колючей проволокой. Однажды удача мне улыбнулась — сладенький котик на обеде согласился пойти со мной в парк погулять после работы. Я испытала такой прилив вожделения — когда выходила из кабинета, захотела провести двумя пальцами по его позвоночнику и погладить бока. Но так и не решилась, о чём сожалею. Когда пришла после работы, он сказал, что ничего такого не обещал. Потом я ещё какое-то время пыталась его совратить, но у меня ничего не вышло. Другие сотрудники говорили, что он вообще того не стоит. Что я могла бы себе и получше найти. А теперь я и вовсе ушла на другой завод, но эта история оставила на мне какой-то ещё не до конца пока проявившийся след.
Мои романтические идеалы были отвергнуты. Кроме прочего, мой цветочек был страшно консервативен — один раз заявил, что женщина должна быть слабой. Меня это сначала разозлило, но потом я подумала, что мне же только одно от него нужно — а по душам я и с подругами поговорить могу. Ещё через время — что у меня будет возможность сломить его сопротивление не только в физическом смысле, но и в политическом, переубедить, заставить поменять взгляды. Зря. В первом случае — того, что мне было нужно без взаимопонимания всё равно бы не вышло. Во втором — это была бы просто трата ресурсов — а толку сошло бы чуть. Да и я хотела сделать его своим любовником для того, чтобы получить удовольствие, а не для вложений своих сил в столь сомнительное предприятие.
Теперь же мне обидно не столько из-за этого персонажа, сколько из-за того, что мои идеалы оказались отвергнуты человеком, которого я вожделела. Мне не удалось заставить его принять ту картину мира, в которой я — хищная тигрица, амазонка, а он — моя жертва, нежный телёнок, назначенный на заклание в моей постели.
Я страстно возжелала одного инженера. Он — настоящий красавец с длинными шоколадистыми локонами и тонкими аристократическими пальцами. Худенький, невысокий. В первый раз я заметила его в коридоре и тогда поняла, что он — это то, что я хочу.
Потом, зайдя в его инженерское гнездо, увидела его с паяльником — это было что-то. Паяльник в его руках казался драгоценной реликвией, так это красиво выглядело.
Я приходила к нему на обед и признавалась в симпатии, но он сопротивлялся, что меня только больше распаляло. Мне как раз нравятся стеснительные и застенчивые. Хотелось овладеть им. По его словам, проблема была в возрасте. Ему почти пятьдесят и он считал, что я должна найти себе ровестника. Мне такая идея не очень по душе — мои ровестники гораздо более консервативны, чем 40-50-летние. Европа вообще правеет, вызывая моё беспокойствие, а в здешних широтах и без того патриархальная обстановка становится ещё хуже. Феминизм давно закатился и сейчас используется для извлечения прибыли и привлечения внимания людьми, которые ничерта в нём не смыслят. Мои ровестники и думать не хотят о том, что там что-то ещё было. Но это так, отступление.
Позже третьи лица рассказали мне о том, что он девственник и живёт с мамой. Не знаю, насколько всё это правда, но сама возможность таких обстоятельств ещё больше возбудила мою кровожадную натуру. Коварная соблазнительница, срывающая под покровом ночи самый красивый, самый любимый, бережно хранимый цветочек в мамином огороде — такое амплуа мне по душе. Кроме того, это очень удобно — рубашата гладит мама, а хороший мальчик, опрятный и ухоженный достаётся мне в постельное пользование.
Прошло много времени. Я билась как рыба об лёд — будто гладиолусы теперь принято высаживать не за ветхими заборишками, а возводить вокруг них бетонные стены с колючей проволокой. Однажды удача мне улыбнулась — сладенький котик на обеде согласился пойти со мной в парк погулять после работы. Я испытала такой прилив вожделения — когда выходила из кабинета, захотела провести двумя пальцами по его позвоночнику и погладить бока. Но так и не решилась, о чём сожалею. Когда пришла после работы, он сказал, что ничего такого не обещал. Потом я ещё какое-то время пыталась его совратить, но у меня ничего не вышло. Другие сотрудники говорили, что он вообще того не стоит. Что я могла бы себе и получше найти. А теперь я и вовсе ушла на другой завод, но эта история оставила на мне какой-то ещё не до конца пока проявившийся след.
Мои романтические идеалы были отвергнуты. Кроме прочего, мой цветочек был страшно консервативен — один раз заявил, что женщина должна быть слабой. Меня это сначала разозлило, но потом я подумала, что мне же только одно от него нужно — а по душам я и с подругами поговорить могу. Ещё через время — что у меня будет возможность сломить его сопротивление не только в физическом смысле, но и в политическом, переубедить, заставить поменять взгляды. Зря. В первом случае — того, что мне было нужно без взаимопонимания всё равно бы не вышло. Во втором — это была бы просто трата ресурсов — а толку сошло бы чуть. Да и я хотела сделать его своим любовником для того, чтобы получить удовольствие, а не для вложений своих сил в столь сомнительное предприятие.
Теперь же мне обидно не столько из-за этого персонажа, сколько из-за того, что мои идеалы оказались отвергнуты человеком, которого я вожделела. Мне не удалось заставить его принять ту картину мира, в которой я — хищная тигрица, амазонка, а он — моя жертва, нежный телёнок, назначенный на заклание в моей постели.
