Жизнь семейная.
Иннокентий Петрович ел борщ. С большим удовольствием, прямо своей ложкой добавляя в тарелку украдкой сметану из банки и прикусывая дольку чеснока. Он старался шумно не втягивать суп , но Варвара всё равно болезненно морщилась — и он это видел. Жена варила холодец, густой мясной дух поднимался от огромной, сыто булькающей кастрюли и клубами плавал под потолком маленькой кухни, покрывая слоем пара запотевшие окна и сводя с ума соседей. Варвара сновала от плиты к раковине, каждый раз задевая мужа пышным боком. Эта кухня была совсем мала для ее внушительных габаритов и кулинарных талантов.
Муж ужасно раздражал своей растянутой майкой, безвольно пузырем висевшей в районе бледной груди и плотно натянутой на круглом животе, своей влажной от удовольствия и паров холодца лысиной, своим втягиванием борща с ложки, вытянутыми трубочкой губами и этими локтями, на которые она постоянно натыкалась, перемещаясь по кухне. Вот если бы она вышла замуж за Антонио Бандераса...
Воображение услужливо поменяло сидящего над тарелкой Иннокентия Петровича на знойного, мускулистого красавца, с лакированной прической на пробор и майкой, натянутой на смуглой груди и пустой в районе живота. Испанец припечатал ложку об стол и с силой притянул к себе Варвару так, что она задохнулась. Она тонет в страстной темноте его глаз, всё вокруг кружится и замирает…
… — Не осталось ли винегрета у нас? — елейным голосом напоминает о себе супруг. Фантазии разбиваются, как бокал об пол, с мелодичным звоном и яркими осколками. Не в силах выносить этот контраст, Варвара молча выходит из кухни, с ненавистью вытирая руки фартуком.
Иннокентий Петрович остается один и ему сразу, как будто становится легче дышать. Он привычно не обращает внимания, что ему не ответили. Зато теперь можно встать и самому пошарить в холодильнике. Он привык побаиваться жену и чувствовать себя виноватым в ее присутствии.
Интересно, если бы он женился не на Варваре, а на Раисе из бухгалтерии — яркой, помешанной на моде и своей фигуре? Наверное, жизнь пошла бы совсем по другому сценарию. Он видит себя идущим рядом с яркой, фигуристой Раисой. Она цепляется острым, ярким маникюром за его локоть, цокает высокими шпильками и одергивает узкую юбку. На нее оглядываются проходящие мимо мужчины и она победно улыбается сочно накрашенным ртом. И ощущения от нее такие — острые, опасно-яркие. Нет, это не для него. Живи и бойся постоянно. Соответствуй всем тем проходящим мимо красавцам, а у Иннокентия Петровича — лысина и больные коленки. Да и готовить она вряд ли умеет — в столовой берет одни салаты. Всё-таки, повезло ему с Варварой. А полнота ей очень даже идет. Она в юности была такая тоненькая, светлая — хотелось ее защищать от всего. Сейчас стала уверенной, такой… фундаментальной.
Иннокентий Петрович положил пустую тарелку в раковину, выпил чашку холодного компота с подоконника, с вожделением заглянул в кастрюлю с томящимся холодцом и с сожалением покинул кухню.
Одновременно с этим, в коридоре зазвонил телефон и Варвара сняла трубку. Она присела там же на диванчик, вполоборота глядя на себя в зеркало. Иннокентий Петрович вдруг залюбовался женой — полной шеей с родинкой в вырезе цветастого халата, крутым бедром, туго натянувшим тонкую ткань, круглым белым коленом, вырвавшимся на свободу, оторвав пуговицу на подоле. Теплое, давно забытое чувство разлилось внутри, наполняя живот тягучей сладостью сиропа — радость обладания этой женщиной и радость от ее присутствия в его жизни, умиротворение и спокойствие от понимания — она будет всегда. И никакие внешние катаклизмы не потревожат их внутренний уклад.
А Варвара мужа не замечала, она и подругу в телефоне почти не слушала. Смотрела в зеркало и с большой жалостью к себе видела россыпь морщинок у глаз, побледневшие губы, давно потерянную талию, пахнущий кухней пучок бесцветных волос на затылке. Какой Бандерас это вынесет. Хорошо, что есть Иннокентий. Просто они устали от быта и ежедневной рутины.
…. — Приходит домой поздно, пахнет вином и чужими духами, когда уже это кончится, сил моих нет… — выплыл из телефона голос подруги, монотонно перечисляющий свои неприятности в личной жизни. Она звонила раз в неделю. Жаловалась на своего мужа, отчаянно цепляющегося за молодость и холостую жизнь. Просто привычно жаловалась, даже не собираясь что-то менять.
Варвара вздохнула, отвернулась от зеркала и вдруг увидела мужа на пороге кухни. Он так на нее смотрел, что она просто молча положила трубку. Иннокентий подошел и присел с ней рядом. Столько тепла и влюбленности было в его взгляде, что она утонула неожиданно — как недавно, в своих мечтах. Не замечала лысину и майку, только глаза. Которые не меняются с годами. И почувствовала себя самой прекрасной и желанной женщиной на свете. И сразу стало не страшно. Просто надо снять этот халат с оторванной пуговицей и иногда вот так садиться рядом. Чтобы глаза были вровень. И за стол садиться вместе. Такие маленькие кухни, вероятно, для того и строили — чтобы двое сидели напротив, близко друг к другу. И обязательно разговаривать. Когда мужчина ТАК смотрит, и женщина ТАК откликается на взгляд — значит любовь никуда не ушла. Она просто устала и немножко заснула. И надо ей помочь. Да хотя бы борщом! Есть его вместе, подкладывая друг другу в тарелку сметану. И никакой Бандерас не нужен.
Его только пожалеть, Бандераса этого — где же он такой борщ и холодец попробует….
© Mila Miller
Муж ужасно раздражал своей растянутой майкой, безвольно пузырем висевшей в районе бледной груди и плотно натянутой на круглом животе, своей влажной от удовольствия и паров холодца лысиной, своим втягиванием борща с ложки, вытянутыми трубочкой губами и этими локтями, на которые она постоянно натыкалась, перемещаясь по кухне. Вот если бы она вышла замуж за Антонио Бандераса...
Воображение услужливо поменяло сидящего над тарелкой Иннокентия Петровича на знойного, мускулистого красавца, с лакированной прической на пробор и майкой, натянутой на смуглой груди и пустой в районе живота. Испанец припечатал ложку об стол и с силой притянул к себе Варвару так, что она задохнулась. Она тонет в страстной темноте его глаз, всё вокруг кружится и замирает…
… — Не осталось ли винегрета у нас? — елейным голосом напоминает о себе супруг. Фантазии разбиваются, как бокал об пол, с мелодичным звоном и яркими осколками. Не в силах выносить этот контраст, Варвара молча выходит из кухни, с ненавистью вытирая руки фартуком.
Иннокентий Петрович остается один и ему сразу, как будто становится легче дышать. Он привычно не обращает внимания, что ему не ответили. Зато теперь можно встать и самому пошарить в холодильнике. Он привык побаиваться жену и чувствовать себя виноватым в ее присутствии.
Интересно, если бы он женился не на Варваре, а на Раисе из бухгалтерии — яркой, помешанной на моде и своей фигуре? Наверное, жизнь пошла бы совсем по другому сценарию. Он видит себя идущим рядом с яркой, фигуристой Раисой. Она цепляется острым, ярким маникюром за его локоть, цокает высокими шпильками и одергивает узкую юбку. На нее оглядываются проходящие мимо мужчины и она победно улыбается сочно накрашенным ртом. И ощущения от нее такие — острые, опасно-яркие. Нет, это не для него. Живи и бойся постоянно. Соответствуй всем тем проходящим мимо красавцам, а у Иннокентия Петровича — лысина и больные коленки. Да и готовить она вряд ли умеет — в столовой берет одни салаты. Всё-таки, повезло ему с Варварой. А полнота ей очень даже идет. Она в юности была такая тоненькая, светлая — хотелось ее защищать от всего. Сейчас стала уверенной, такой… фундаментальной.
Иннокентий Петрович положил пустую тарелку в раковину, выпил чашку холодного компота с подоконника, с вожделением заглянул в кастрюлю с томящимся холодцом и с сожалением покинул кухню.
Одновременно с этим, в коридоре зазвонил телефон и Варвара сняла трубку. Она присела там же на диванчик, вполоборота глядя на себя в зеркало. Иннокентий Петрович вдруг залюбовался женой — полной шеей с родинкой в вырезе цветастого халата, крутым бедром, туго натянувшим тонкую ткань, круглым белым коленом, вырвавшимся на свободу, оторвав пуговицу на подоле. Теплое, давно забытое чувство разлилось внутри, наполняя живот тягучей сладостью сиропа — радость обладания этой женщиной и радость от ее присутствия в его жизни, умиротворение и спокойствие от понимания — она будет всегда. И никакие внешние катаклизмы не потревожат их внутренний уклад.
А Варвара мужа не замечала, она и подругу в телефоне почти не слушала. Смотрела в зеркало и с большой жалостью к себе видела россыпь морщинок у глаз, побледневшие губы, давно потерянную талию, пахнущий кухней пучок бесцветных волос на затылке. Какой Бандерас это вынесет. Хорошо, что есть Иннокентий. Просто они устали от быта и ежедневной рутины.
…. — Приходит домой поздно, пахнет вином и чужими духами, когда уже это кончится, сил моих нет… — выплыл из телефона голос подруги, монотонно перечисляющий свои неприятности в личной жизни. Она звонила раз в неделю. Жаловалась на своего мужа, отчаянно цепляющегося за молодость и холостую жизнь. Просто привычно жаловалась, даже не собираясь что-то менять.
Варвара вздохнула, отвернулась от зеркала и вдруг увидела мужа на пороге кухни. Он так на нее смотрел, что она просто молча положила трубку. Иннокентий подошел и присел с ней рядом. Столько тепла и влюбленности было в его взгляде, что она утонула неожиданно — как недавно, в своих мечтах. Не замечала лысину и майку, только глаза. Которые не меняются с годами. И почувствовала себя самой прекрасной и желанной женщиной на свете. И сразу стало не страшно. Просто надо снять этот халат с оторванной пуговицей и иногда вот так садиться рядом. Чтобы глаза были вровень. И за стол садиться вместе. Такие маленькие кухни, вероятно, для того и строили — чтобы двое сидели напротив, близко друг к другу. И обязательно разговаривать. Когда мужчина ТАК смотрит, и женщина ТАК откликается на взгляд — значит любовь никуда не ушла. Она просто устала и немножко заснула. И надо ей помочь. Да хотя бы борщом! Есть его вместе, подкладывая друг другу в тарелку сметану. И никакой Бандерас не нужен.
Его только пожалеть, Бандераса этого — где же он такой борщ и холодец попробует….
© Mila Miller
