Тяготы домохозяйства 6
Всю ночь Паша не мог сомкнуть глаз. Зверобой Набекрень зарядил такой бодростью, что веки выворачивались наружу, а сердцебиение подкидывало над кроватью. Мир вокруг буквально остановился. Минуты превратились в годы; муха, которая летала по комнате, бесила своей медлительностью. Паша полночи бегал за ней и подгонял тапком.
Он ждал, выбивая зубами барабанную дробь, пока зазвонит будильник и, не дотерпев последнюю минуту, разбудил жену.
— Я тут договор подготовил, — положил он на кровать три килограмма макулатуры, исписанные мелким почерком.
— Когда ты успел столько написать? — удивилась Катя, листая страницы.
— Не спалось, — сгрыз все свои ногти Паша и уже хотел было приступить к ногтям супруги, но вовремя опомнился.
Катя оценила красиво оформленный титульный лист, пробежалась по оглавлению, состоящему из трёх листов, оценила цифру «2000», которая соответствовала количеству выдвигаемых домработнице условий, и посмотрела в горящие в ожидании глаза мужа.
— Ты бы так у себя на работе старался.
— Подпиши внизу. А ещё — мой экземпляр и Набекрень, — он кинул на кровать ещё две стопки явно не ксерокопированных листов.
— Ты сдурел? Я не буду это подписывать! Она остаётся безо всяких условий.
— Ещё вчера ты угрожала любому, кто помешает тебе её уволить.
— Вчера, благодаря её крючку для вязания, я уволила целый отдел юристов, которые в месяц сжирали годовой бюджет местной радиостанции. Повторяю, она остаётся.
— Она опасна!
— И чем же?
— Она…она… — Паша замялся.
Снизу послышался голос Набекрень:
— Павел, мы вас ждём на пробежку! Если поторопитесь, успеем заскочить на спортплощадку!
Мужчина всхлипнул и упал на колени перед женой.
— Умоляю, давай её уволим, — взмолился он.
— Нет. Давай беги, а то на спортплощадку не успеешь.
— А если я докажу, что она опасна, ты подпишешь договор?
— Да. Но тебе придётся постараться. Сегодня, кстати, к нам на ужин придёт наш новый заказчик с женой. Они любят мясо, и мы устроим шашлыки на заднем, точнее, — она вспомнила про перестановку дома, — на переднем дворе. Будь дома в шесть, не опаздывай.
Паша кивнул, а затем начал спускаться вниз.
— А после брусьев папа научит тебя делать выход силой, — донёсся до него голос Набекрень, которая разговаривала с Платоном.
От этих слов у Паши вдруг резко понизилось давление. Нога подвернулась, хрустнула, тело резко подалось вперёд. Паше было больно, но он не был расстроен — наоборот. Мужчина летел с лестницы, испытывая благодарность и счастье, принимая удары ступеней как поглаживания судьбы. Когда он достиг пола и распластался на нём, из глаз полились слёзы, но это были слёзы счастья.
— Папа! — вскрикнул Платон, — тебе больно?
— Очень, — искренне ответил Паша, улыбаясь, — кажется, я сломал ногу.
Набекрень преодолела расстояние от прихожей до лестницы в один шаг, а их разделяла гостиная.
— Не двигайтесь! — скомандовала женщина и схватила Пашу за ногу.
— Ничего страшного, всего лишь плоскостопие, — она слегка надавила, и Паша взвизгнул. Плоскостопие было вылечено.
— Это не та нога, — плакал исцелённый Павел.
— Прошу прощения, зато теперь можно в армию, — отшутилась Набекрень и нежно взяла другую ногу.
— Мне нужно в больницу, — пыхтел мужчина, — на рентген.
— У меня глаз как рентген. Это всего лишь вывих, позвольте, я вправлю, пока не опухло, — сказала Набекрень уже после того, как провела операцию в походных условиях.
Павел был в срочном порядке госпитализирован на диван. Там ему наложили холодный как сердце Арктики компресс, который Набекрень достала из чемодана, а в руку вложили горячий чай с бальзамом — для поддержания баланса температуры в теле.
На шум спустилась Катя.
— Что случилось?
— Я травмировался… Теперь придётся весь день, а может, и неделю провести дома, восстанавливаться, — словно на смертном одре выл Паша.
— А кто отвезёт Платона в школу?
— За мной Лёшка заедет с папой, — успокоил мать Платон и рассказал о своём новом друге, принудительно приобретённом вчера в кабинете психолога.
После пробежки и завтрака за Платоном действительно заехали. Катя отправилась на работу, а Ольга Прокофьевна пошла за стройматериалами для возведения беседки во дворе.
Убедившись в своём полном одиночестве, Павел поднялся с дивана и хотел было захромать в комнату Набекрень, но в этом не было смысла — нога не болела. А после избавления от плоскостопия он почувствовал, как шаг стал легче.
Он собирался порыться в личных вещах домработницы, найти компрометирующие доказательства: наркотики, которые она добавляет в щи, оружие, поддельные документы, да хоть накладные усы и бороду, если это поможет надавить на Катю. Мужчина в семейных трусах чувствовал себя настоящим Шерлоком Холмсом.
Дверь в гостевую комнату отсутствовала, вместо неё вход преграждал сделанный на заказ, специально под габариты Набекрень, аккордеон. Его меха были разжаты и занимали собой весь полутораметровый в ширину проём. Перепрыгнуть инструмент тоже не представлялось возможным.
«Шерлок Холмс» кряхтел, потел и плакал, но как ни старался, так и не смог сыграть ни одной ноты. Крепость женщины была неприступна. Паша уже было решил сдаться, но увидел беспризорный чемодан Прокофьевны, который заманчиво блестел простыми хромированными защёлками, освещая таким образом половину комнаты.
Замка не было. Мужчина потянул за механизмы, но те не поддавались. Тогда он упёрся в чемодан ногой и потянул изо всех сил. Раздался глухой щелчок. У Паши вышли суставы из указательных пальцев обеих рук. Это утро было крайне травматичным. От злости он пнул чемодан, который даже не шелохнулся, зато нога испытала такую жуткую боль, словно столкнулась с бетонным блоком, а внутри чемодана что-то булькнуло.
Паша вспомнил, что в гараже есть лом. Вчера Набекрень выбивала им ковры и ругалась, что в магазинах больше нет нормального инструмента для уборки, а её выбивалка сломана. Мужчина и лом были в одной весовой категории. Паша вспомнил, как Набекрень держала железку в одной руке и его стало подташнивать.
Кое-как вставив прут в замок, он повис на нём и начал пружинить. Пару раз достигнув головой потолка, Паша услышал заветный щелчок. Калёный конец лома лопнул, а остальная его часть придавила мужчину своим холодным бесчувственным телом.
Сдаваться было стыдно, но необходимо. Долго копаясь в своей записной книжке, Паша обнаружил номер одного частного детектива, который не раз помогал его фирме банкротить своих конкурентов десять лет назад. Мужчина смог бы найти грязь под ногтями королевы Великобритании, если клиент готов платить.
Детектив по фамилии Кац долго зевал в трубку и просил Павла перестать пудрить ему мозг. Для человека с его послужным списком подобные предложения казались оскорблением. Но Паша был настойчив и сразу перевёл аванс. После этого детектив пообещал, что разложит на атомы домохозяйку ещё до ужина. Он приехал через час, немного возбужденный, и первым делом попросил бокал виски.
Паша дал ему свой остывший чай с бальзамом, а сам сел в кресло.
— Ух… Забористый у вас чаёк, — прохрипел Кац, — представляешь, еду сейчас к вам, а по дороге идёт женщина и на тележке тащит за собой целый куб досок.
— Это она, — прошептал Паша.
— Ого, — почесал подбородок детектив, — с такой лучше в прямой бой не вступать. Дальше он начал доклад о ходе расследования. — В общем Яндекс и Google про неё ничего не знают. Я просмотрел её досье в полиции. Никаких приводов не было, так что тут всё чисто. Думаю, самое время порыться в грязном белье.
В голове у Паши никак не вязались такие понятия как грязное бельё и Набекрень, но детектив на то и детектив, чтобы искать то, чего не видит простой обыватель.
С улицы стали доноситься мощные удары. Такие, что желудки у обоих мужчин подпрыгивали.
— У вас там сваи, что ли, забивают? — поинтересовался Кац.
Паша выглянул в окно.
— Это Набекрень столбы под беседку заколачивает. У нас сегодня шашлыки, лучше бы тебе поторопиться.
Кац вскрыл чемодан не без труда. Паша тем временем стоял на шухере.
— Ну что там? Нашёл что-нибудь? — спрашивал он каждые десять минут, вытирая потный лоб занавеской.
— В процессе, — слышалось откуда-то издалека, словно из-под земли.
Щёлкнул замок, из прихожей донеслись голоса Кати и Платона.
— Мы дома!
«Чёрт-чёрт-чёрт! Что же делать?!» — Паша оторвался от окна, за которым Набекрень уже сваривала мангал, и бросился, чтобы предупредить Каца о сворачивании операции.
— Паш, ты же говорил, что травмировался, — растерянно спросила Катя мужа, который передвигался по дому бегом.
— Дык, это… алтайский бальзам Ольги Прокофьевны помог, — улыбался нервно мужчина.
— Интересно, а в бак его можно заливать? — задумчиво произнесла Катя.
В этот момент открылась дверь, и в дом вошла Набекрень. У неё на голове сидела приподнятая сварочная маска.
— Ой, а я не знала, что все уже дома. Я почти закончила, осталось только…— она вдруг замолчала и начала принюхиваться.
Ноздри Ольги Прокофьевны, казалось, могли засосать целый район.
— Вы чувствуете? — спросила Набекрень.
— Нет, — удивленно ответили в один голос хозяева.
— Крысами пахнет, — задумчиво ответила домработница, — ещё утром не пахло.
Паша проглотил комок в горле. Он ждал неминуемого разоблачения. Всё семейство, включая Набекрень, вошло в гостиную, но Каца там не оказалось. Лишь пара его ботинок стояла возле чемодана. Паша незаметно затолкал их под диван.
— Здесь ещё сильней пахнет, — Прокофьевна точно пёс-ищейка обнюхивала каждый угол и уже хотела залезть под диван, но тут, на радость Паше раздался звонок в дверь.
Набекрень прекратила поиски забредшего в дом незваного «грызуна» и поспешила открыть дверь. Катя последовала за ней.
Паша тем временем спросил у тишины:
— Эй, Кац, ты где?
— Я тут, — послышалось из чемодана.
— Как ты туда забрался?
— Шутишь? Да тут можно слона разместить.
— Тебе нужно выбираться и валить.
— Сейчас, погоди, я тут консервированные персики нашёл, — чавкал Кац, — не оторваться.
— Вот, познакомьтесь, этой мой муж Павел, — послышался голос Кати, и Паша тотчас обернулся.
Перед ним стоял крупный мужчина в дорогом костюме, от которого несло деньгами и властью.
— Артур, — представился мужчина и пожал потную ладонь Павла.
— А это моя жена Ксения, — подозвал мужчина молодую особу.
У Паши намечался сердечный приступ. Перед ним стояла та самая девица, которая вчера разговаривала с его спиной. Сзади улыбалась Катя, а дальше и выше всех стояла Ольга Прокофьевна. Её суровый взгляд, казалось, мог открыть врата в преисподнюю.
Продолжение следует...
Александр Райн
Он ждал, выбивая зубами барабанную дробь, пока зазвонит будильник и, не дотерпев последнюю минуту, разбудил жену.
— Я тут договор подготовил, — положил он на кровать три килограмма макулатуры, исписанные мелким почерком.
— Когда ты успел столько написать? — удивилась Катя, листая страницы.
— Не спалось, — сгрыз все свои ногти Паша и уже хотел было приступить к ногтям супруги, но вовремя опомнился.
Катя оценила красиво оформленный титульный лист, пробежалась по оглавлению, состоящему из трёх листов, оценила цифру «2000», которая соответствовала количеству выдвигаемых домработнице условий, и посмотрела в горящие в ожидании глаза мужа.
— Ты бы так у себя на работе старался.
— Подпиши внизу. А ещё — мой экземпляр и Набекрень, — он кинул на кровать ещё две стопки явно не ксерокопированных листов.
— Ты сдурел? Я не буду это подписывать! Она остаётся безо всяких условий.
— Ещё вчера ты угрожала любому, кто помешает тебе её уволить.
— Вчера, благодаря её крючку для вязания, я уволила целый отдел юристов, которые в месяц сжирали годовой бюджет местной радиостанции. Повторяю, она остаётся.
— Она опасна!
— И чем же?
— Она…она… — Паша замялся.
Снизу послышался голос Набекрень:
— Павел, мы вас ждём на пробежку! Если поторопитесь, успеем заскочить на спортплощадку!
Мужчина всхлипнул и упал на колени перед женой.
— Умоляю, давай её уволим, — взмолился он.
— Нет. Давай беги, а то на спортплощадку не успеешь.
— А если я докажу, что она опасна, ты подпишешь договор?
— Да. Но тебе придётся постараться. Сегодня, кстати, к нам на ужин придёт наш новый заказчик с женой. Они любят мясо, и мы устроим шашлыки на заднем, точнее, — она вспомнила про перестановку дома, — на переднем дворе. Будь дома в шесть, не опаздывай.
Паша кивнул, а затем начал спускаться вниз.
— А после брусьев папа научит тебя делать выход силой, — донёсся до него голос Набекрень, которая разговаривала с Платоном.
От этих слов у Паши вдруг резко понизилось давление. Нога подвернулась, хрустнула, тело резко подалось вперёд. Паше было больно, но он не был расстроен — наоборот. Мужчина летел с лестницы, испытывая благодарность и счастье, принимая удары ступеней как поглаживания судьбы. Когда он достиг пола и распластался на нём, из глаз полились слёзы, но это были слёзы счастья.
— Папа! — вскрикнул Платон, — тебе больно?
— Очень, — искренне ответил Паша, улыбаясь, — кажется, я сломал ногу.
Набекрень преодолела расстояние от прихожей до лестницы в один шаг, а их разделяла гостиная.
— Не двигайтесь! — скомандовала женщина и схватила Пашу за ногу.
— Ничего страшного, всего лишь плоскостопие, — она слегка надавила, и Паша взвизгнул. Плоскостопие было вылечено.
— Это не та нога, — плакал исцелённый Павел.
— Прошу прощения, зато теперь можно в армию, — отшутилась Набекрень и нежно взяла другую ногу.
— Мне нужно в больницу, — пыхтел мужчина, — на рентген.
— У меня глаз как рентген. Это всего лишь вывих, позвольте, я вправлю, пока не опухло, — сказала Набекрень уже после того, как провела операцию в походных условиях.
Павел был в срочном порядке госпитализирован на диван. Там ему наложили холодный как сердце Арктики компресс, который Набекрень достала из чемодана, а в руку вложили горячий чай с бальзамом — для поддержания баланса температуры в теле.
На шум спустилась Катя.
— Что случилось?
— Я травмировался… Теперь придётся весь день, а может, и неделю провести дома, восстанавливаться, — словно на смертном одре выл Паша.
— А кто отвезёт Платона в школу?
— За мной Лёшка заедет с папой, — успокоил мать Платон и рассказал о своём новом друге, принудительно приобретённом вчера в кабинете психолога.
После пробежки и завтрака за Платоном действительно заехали. Катя отправилась на работу, а Ольга Прокофьевна пошла за стройматериалами для возведения беседки во дворе.
Убедившись в своём полном одиночестве, Павел поднялся с дивана и хотел было захромать в комнату Набекрень, но в этом не было смысла — нога не болела. А после избавления от плоскостопия он почувствовал, как шаг стал легче.
Он собирался порыться в личных вещах домработницы, найти компрометирующие доказательства: наркотики, которые она добавляет в щи, оружие, поддельные документы, да хоть накладные усы и бороду, если это поможет надавить на Катю. Мужчина в семейных трусах чувствовал себя настоящим Шерлоком Холмсом.
Дверь в гостевую комнату отсутствовала, вместо неё вход преграждал сделанный на заказ, специально под габариты Набекрень, аккордеон. Его меха были разжаты и занимали собой весь полутораметровый в ширину проём. Перепрыгнуть инструмент тоже не представлялось возможным.
«Шерлок Холмс» кряхтел, потел и плакал, но как ни старался, так и не смог сыграть ни одной ноты. Крепость женщины была неприступна. Паша уже было решил сдаться, но увидел беспризорный чемодан Прокофьевны, который заманчиво блестел простыми хромированными защёлками, освещая таким образом половину комнаты.
Замка не было. Мужчина потянул за механизмы, но те не поддавались. Тогда он упёрся в чемодан ногой и потянул изо всех сил. Раздался глухой щелчок. У Паши вышли суставы из указательных пальцев обеих рук. Это утро было крайне травматичным. От злости он пнул чемодан, который даже не шелохнулся, зато нога испытала такую жуткую боль, словно столкнулась с бетонным блоком, а внутри чемодана что-то булькнуло.
Паша вспомнил, что в гараже есть лом. Вчера Набекрень выбивала им ковры и ругалась, что в магазинах больше нет нормального инструмента для уборки, а её выбивалка сломана. Мужчина и лом были в одной весовой категории. Паша вспомнил, как Набекрень держала железку в одной руке и его стало подташнивать.
Кое-как вставив прут в замок, он повис на нём и начал пружинить. Пару раз достигнув головой потолка, Паша услышал заветный щелчок. Калёный конец лома лопнул, а остальная его часть придавила мужчину своим холодным бесчувственным телом.
Сдаваться было стыдно, но необходимо. Долго копаясь в своей записной книжке, Паша обнаружил номер одного частного детектива, который не раз помогал его фирме банкротить своих конкурентов десять лет назад. Мужчина смог бы найти грязь под ногтями королевы Великобритании, если клиент готов платить.
Детектив по фамилии Кац долго зевал в трубку и просил Павла перестать пудрить ему мозг. Для человека с его послужным списком подобные предложения казались оскорблением. Но Паша был настойчив и сразу перевёл аванс. После этого детектив пообещал, что разложит на атомы домохозяйку ещё до ужина. Он приехал через час, немного возбужденный, и первым делом попросил бокал виски.
Паша дал ему свой остывший чай с бальзамом, а сам сел в кресло.
— Ух… Забористый у вас чаёк, — прохрипел Кац, — представляешь, еду сейчас к вам, а по дороге идёт женщина и на тележке тащит за собой целый куб досок.
— Это она, — прошептал Паша.
— Ого, — почесал подбородок детектив, — с такой лучше в прямой бой не вступать. Дальше он начал доклад о ходе расследования. — В общем Яндекс и Google про неё ничего не знают. Я просмотрел её досье в полиции. Никаких приводов не было, так что тут всё чисто. Думаю, самое время порыться в грязном белье.
В голове у Паши никак не вязались такие понятия как грязное бельё и Набекрень, но детектив на то и детектив, чтобы искать то, чего не видит простой обыватель.
С улицы стали доноситься мощные удары. Такие, что желудки у обоих мужчин подпрыгивали.
— У вас там сваи, что ли, забивают? — поинтересовался Кац.
Паша выглянул в окно.
— Это Набекрень столбы под беседку заколачивает. У нас сегодня шашлыки, лучше бы тебе поторопиться.
Кац вскрыл чемодан не без труда. Паша тем временем стоял на шухере.
— Ну что там? Нашёл что-нибудь? — спрашивал он каждые десять минут, вытирая потный лоб занавеской.
— В процессе, — слышалось откуда-то издалека, словно из-под земли.
Щёлкнул замок, из прихожей донеслись голоса Кати и Платона.
— Мы дома!
«Чёрт-чёрт-чёрт! Что же делать?!» — Паша оторвался от окна, за которым Набекрень уже сваривала мангал, и бросился, чтобы предупредить Каца о сворачивании операции.
— Паш, ты же говорил, что травмировался, — растерянно спросила Катя мужа, который передвигался по дому бегом.
— Дык, это… алтайский бальзам Ольги Прокофьевны помог, — улыбался нервно мужчина.
— Интересно, а в бак его можно заливать? — задумчиво произнесла Катя.
В этот момент открылась дверь, и в дом вошла Набекрень. У неё на голове сидела приподнятая сварочная маска.
— Ой, а я не знала, что все уже дома. Я почти закончила, осталось только…— она вдруг замолчала и начала принюхиваться.
Ноздри Ольги Прокофьевны, казалось, могли засосать целый район.
— Вы чувствуете? — спросила Набекрень.
— Нет, — удивленно ответили в один голос хозяева.
— Крысами пахнет, — задумчиво ответила домработница, — ещё утром не пахло.
Паша проглотил комок в горле. Он ждал неминуемого разоблачения. Всё семейство, включая Набекрень, вошло в гостиную, но Каца там не оказалось. Лишь пара его ботинок стояла возле чемодана. Паша незаметно затолкал их под диван.
— Здесь ещё сильней пахнет, — Прокофьевна точно пёс-ищейка обнюхивала каждый угол и уже хотела залезть под диван, но тут, на радость Паше раздался звонок в дверь.
Набекрень прекратила поиски забредшего в дом незваного «грызуна» и поспешила открыть дверь. Катя последовала за ней.
Паша тем временем спросил у тишины:
— Эй, Кац, ты где?
— Я тут, — послышалось из чемодана.
— Как ты туда забрался?
— Шутишь? Да тут можно слона разместить.
— Тебе нужно выбираться и валить.
— Сейчас, погоди, я тут консервированные персики нашёл, — чавкал Кац, — не оторваться.
— Вот, познакомьтесь, этой мой муж Павел, — послышался голос Кати, и Паша тотчас обернулся.
Перед ним стоял крупный мужчина в дорогом костюме, от которого несло деньгами и властью.
— Артур, — представился мужчина и пожал потную ладонь Павла.
— А это моя жена Ксения, — подозвал мужчина молодую особу.
У Паши намечался сердечный приступ. Перед ним стояла та самая девица, которая вчера разговаривала с его спиной. Сзади улыбалась Катя, а дальше и выше всех стояла Ольга Прокофьевна. Её суровый взгляд, казалось, мог открыть врата в преисподнюю.
Продолжение следует...
Александр Райн
