"Обвинение Иосифа".

История о библейском патриархе Иосифе рассказывается в книге Бытие. Еще в родительском доме Иакова и Рахили их любимый сын Иосиф выступает как сновидец. Отец выделяет Иосифа среди братьев, и они, завидуя его особому положению и красивой одежде, продают Иосифа в рабство караванщикам, направляющимся в Египет. В Египте Иосиф служит рабом у богатого вельможи Потифара, начальника телохранителей фараона. Потифар доверяет Иосифу весь свой дом, но жена Потифара покушается на его целомудрие, и Иосиф убегает, оставив в руках женщины свою одежду. Жена Потифара, влюбившись в Иосифа, и не добившись взаимности, обвиняет его в изнасиловании. В тюрьме, куда отправили Иосифа, вместе с ним находятся хлебодар и виночерпий царя. Иосиф толкует их сны, согласно которым хлебодар будет казнен, а виночерпий прощен через три дня. Пророчество Иосифа исполняется, и виночерпий вспоминает о нем, когда египетские жрецы затрудняются истолковать сон фараона о семи тучных коровах, пожранных семью тощими и о семи хороших колосках, пожранных тощими. Вызванный из тюрьмы Иосиф толкует сон как предвестие того, что после ближайших семи лет хорошего урожая придет семь лет жестокого недорода. Он советует фараону назначить доверенное лицо для создания запасов на время голода. Фараон назначает доверенным лицом Иосифа, жалует его своим перстнем, дает ему египетское имя, а в жены — египтянку Асенеф, дочь жреца из Гелиополя. Образ Иосифа получил огромное развитие в аггадических легендах, в христианстве, где целомудрие Иосифа и невинные страдания расцениваются как предвестие жертвы Христа, и исламе. Этот сюжет об обвинении Иосифа в изнасиловании жены богатого египтянина Потифара является одним из популярнейших ветхозаветных сюжетов в европейском искусстве. В библейских сценах Рембрандт более тесно связан с текстом, чем в произведениях на мифологические темы, в изображениях на сюжеты Ветхого завета или реальной истории он развивает свое повествование, исходя из исторических источников, из текста, в изображениях на сюжеты Нового завета Рембрандт, следуя художественной традиции, скорее отходит от текста. Но в любом случае он поступает по-гениальному свободно: «В этом нет своеволия, масштабом для Рембрандта всегда остаются история и поставленная перед ним его временем художественная задача» .