Хапужная нунчаковость обожранных налимов
А мы ездили на ярмарку!
Сюрпризопреподносный Папа Дили Тайгаловой разбудил нас затемно, я только второй сон досматривала. Он возопил: -Все встают! Быстро-быстро-быстро! Время сборов пять минут! Ровно через пять минут все должны сидеть в телеге и мы катим на ярмарку!
Это он так хотел нас внезапно порадовать. Мы, внезапно порадованные, метались по избе как тараканы, облачались. Я перед выбегом за дверь вспомнила про свои елочные пять тысяч, хопа, а их кто-то уже до меня с елки ободрал.
По темноте ехали долго, потом серенький рассвет провожал нас воспаленными глазами. А посмотреть было на что! У Шоколадного Словесника борода с усами заиндевели, застрявшая в них капуста обросла кристаллами, превращая Словесника в Ледяного Принца.
Родя немножечко примерз к гитаре, гитара примерзла к Роде, поэтому звуки они издавали жалостливые.
Я в избяных потемках перепутала валенки: один белый с рябиной, другой черный рваный, в котором мы свиней ходим поить.
Диля тоже была в растрепанных чувствах и волосах: поверх тулупа она натянула ночнушенцию с оторванной пуговкой, верную соратницу и соглядатая выполнения их с Родей супружеских долгов.
Тая шуршала соломой и по обыкновению молчала. Прокураторско-иудейский Зять-Убивец предвкушал праздничные кулачные бои, кровавые юшки, выбитые зубья и прочие рафинированные удовольствия. Мишенькам посулили петухов на палочках.
Барбара очень выделялась на нашем цыганском фоне общей неколоритностью: серенький пуховичок, сапоги, передающие привет из прошлой жизни, шапка с пумпоном как у школьницы. От душегреек, черных платов с розами и длинных шерстяных цветастых юбок у нее начиналась аллергия, поэтому гардероб Барбары был скуден.
Как же мы веселились на ярмарке, божечки мои! Щедрый Папа Дили Тайголовой купил всем нам кваса с водкой, калачей, надувных женщин вместо шариков!
Мы водили хоровод, катались на карусельках, какой-то щекастый молодец угостил меня барбариской и уговорил на поцелуй!
Прокураторскому Зятю сломали нос, Диля хотела купить новую грудь, но она ей оказалась велика, а меньшего размера не было.
Благочестивому Словеснику захотелось купить Тае любовь, но, кажется, подсунули фальшивую.
Когда пора было уезжать, обнаружилась пропажа Барбары.
Мы нашли ее в особых торговых рядах с моей пятитысячной купюрой в кулаке. Там то ли продавали, то ли покупали Родину.
Барбара вздохнула, сунула деньги в декольте и пошла, пошла, покачиваясь, застревая в сугробах, грустная, грустная, грустная.
Сюрпризопреподносный Папа Дили Тайгаловой разбудил нас затемно, я только второй сон досматривала. Он возопил: -Все встают! Быстро-быстро-быстро! Время сборов пять минут! Ровно через пять минут все должны сидеть в телеге и мы катим на ярмарку!
Это он так хотел нас внезапно порадовать. Мы, внезапно порадованные, метались по избе как тараканы, облачались. Я перед выбегом за дверь вспомнила про свои елочные пять тысяч, хопа, а их кто-то уже до меня с елки ободрал.
По темноте ехали долго, потом серенький рассвет провожал нас воспаленными глазами. А посмотреть было на что! У Шоколадного Словесника борода с усами заиндевели, застрявшая в них капуста обросла кристаллами, превращая Словесника в Ледяного Принца.
Родя немножечко примерз к гитаре, гитара примерзла к Роде, поэтому звуки они издавали жалостливые.
Я в избяных потемках перепутала валенки: один белый с рябиной, другой черный рваный, в котором мы свиней ходим поить.
Диля тоже была в растрепанных чувствах и волосах: поверх тулупа она натянула ночнушенцию с оторванной пуговкой, верную соратницу и соглядатая выполнения их с Родей супружеских долгов.
Тая шуршала соломой и по обыкновению молчала. Прокураторско-иудейский Зять-Убивец предвкушал праздничные кулачные бои, кровавые юшки, выбитые зубья и прочие рафинированные удовольствия. Мишенькам посулили петухов на палочках.
Барбара очень выделялась на нашем цыганском фоне общей неколоритностью: серенький пуховичок, сапоги, передающие привет из прошлой жизни, шапка с пумпоном как у школьницы. От душегреек, черных платов с розами и длинных шерстяных цветастых юбок у нее начиналась аллергия, поэтому гардероб Барбары был скуден.
Как же мы веселились на ярмарке, божечки мои! Щедрый Папа Дили Тайголовой купил всем нам кваса с водкой, калачей, надувных женщин вместо шариков!
Мы водили хоровод, катались на карусельках, какой-то щекастый молодец угостил меня барбариской и уговорил на поцелуй!
Прокураторскому Зятю сломали нос, Диля хотела купить новую грудь, но она ей оказалась велика, а меньшего размера не было.
Благочестивому Словеснику захотелось купить Тае любовь, но, кажется, подсунули фальшивую.
Когда пора было уезжать, обнаружилась пропажа Барбары.
Мы нашли ее в особых торговых рядах с моей пятитысячной купюрой в кулаке. Там то ли продавали, то ли покупали Родину.
Барбара вздохнула, сунула деньги в декольте и пошла, пошла, покачиваясь, застревая в сугробах, грустная, грустная, грустная.
