Старушки с зонтиками.
В гуще леса, среди высоких сосен, кедров и цветущих деревьев махагуа затерялся маленький белый домик. Трава и папоротник подступили к самому порогу, дорожки совсем заросли. Домик теперь стоит заброшенный, пустой, окна и двери его закрыты. И лишь радужный флажок на крыше напоминает о том времени, когда здесь жили хозяйки дома — семь старушек, семь сестёр. А прежде крестьяне из соседних деревень часто видели, как старушки гуляли по лесу. И какая бы ни была погода - дождливая или солнечная, — сестры выходили из дома каждая под своим зонтиком. У одной сестры зонтик был жёлтый, у другой — красный, у третьей — голубой, у четвёртой — фиолетовый, у пятой — синий, у шестой — зелёный, а у седьмой - оранжевый. Иногда случалось, что старушки отправлялись за покупками в ближайшую деревню. Шли они друг за другом: впереди — старушка с жёлтым зонтиком, за ней — с красным, а последняя шла с оранжевым зонтиком. Сколько им было лет, никто точно не знал. Даже самая младшая сестра была очень стара. Зато как звали сестёр, знали хорошо не только в ближайшей деревне, но и далеко-далеко от леса. Знали и какое у каждой старушки любимое занятие. А теперь я расскажу о каждой из сестёр.
Алехандра.
Как осенние листья, шуршало жёлтое платье Алехандры. Старушка тихонько семенила по дорожке. И будто встречный ветер отгонял её мысли назад, к прошлому. Глядела Алехандра на цветы, на траву, на деревья, а видела то, что было давно-предавно. И что самое удивительное: старушка могла не только вспоминать. Она могла отправиться в прошлое. Рядом с белым домом сестёр тень вечнозелёного дерева махагуа прятала старинную карету. Рассказывают, будто когда-то она принадлежала прадедушке старушек. Но уже давно колёса у кареты поломались, да и сама карета развалилась, почти вросла в землю, покрылась паутиной, а папоротники оплели её огромными листьями. Но... стоило Алехандре сесть в карету, как паутина тотчас исчезала, и карета поднималась на высокие колёса. Обветшалый бархат сиденья опять становился ярко-голубым. Как в прежние времена, сверкая золотом, карета легко катилась по лесной дороге. А в самом лесу в это время происходили удивительные вещи: одни дороги зарастали деревьями, а другие появлялись там, где ещё минуту назад была непроходимая чаща. Одни деревья становились ниже травинок, а другие в тот же миг вырастали и тянулись своими огромными ветвями к небу и солнцу. Невесть откуда среди деревьев появлялись дома и сразу же пропадали. Эти чудеса происходили оттого, что Алехандра всё время вспоминала: то одно вспомнит, то другое. Однажды видели, как проезжала старинная карета, а в ней сидела не теперешняя Алехандра, а совсем молодая. Не только всё менялось на её пути, но и сама Алехандра преображалась. В карете сидела девочка с курчавыми волосами и румяными щеками... Это мысли Алехандры повернулись к прошлому — она увидела себя маленькой девочкой, румяной девочкой в золотой карете. После лесных прогулок Алехандра возвращала карету на прежнее место. И тогда опять исчезала золотая обшивка, голубой бархат сиденья терял свой блеск, а паутина и папоротник вновь оплетали карету. Вечерами Алехандра не упускала случая посидеть с сёстрами на крылечке, полюбоваться розовым закатом и поговорить о прошлом. И тогда воспоминания Алехандры переплетались с мечтою — так же густо, как в чистом воздухе раскидистые ветви дерева махагуа. Больше остальных такие вечера любила другая сестра — Беатриса. И когда Алехандра разговаривала с Беатрисой, трудно было понять: вспоминают они или мечтают.
Беатриса.
Тот, кто видел Беатрису, рассказывает, что она сохранила красоту даже в старости. Одевалась Беатриса во всё красное, и взгляд её чёрных глаз, казалось, был устремлён на что-то никому не видимое, далёкое. Она медленно ходила и часто неожиданно останавливалась, широко раскрыв огромные глаза. Вот тогда перед её взором возникали чудесные картины. Однажды, когда Беатриса шла по берегу озера Байаха, она поглядела на небо и увидела, как в лучах солнца выплыла ладья. В ней сидел юноша и правил упряжкой птиц — томекинов и кенаров. Ладья низко пронеслась над озером и берегом и, едва не задев Беатрису, быстро исчезла. А ещё вот что рассказывают: у самого дома старушек упала с дерева ветка. Обыкновенная ветка. Беатриса тут же подумала: хорошо бы, она пустила корни. И что же? На глазах у сестёр ветка укоренилась и превратилась в дерево с широкими листьями. А в листьях проснулись звуки тихой песни. О чём только не мечтала Беатриса! Чуть подальше от дома, среди кедров, она представила себе белую чашу. И тут же среди зелёной гущи возникла мраморная белая чаша, из которой забил высокий фонтан. Когда Беатриса переставала мечтать, чудеса тотчас исчезали. И рассказывают, что если Беатриса вдруг закрывала глаза, то на небе и земле становилось темно, как ночью.
Вероника.
Вероника была старушка весёлая и ласковая. Одетая во всё голубое, она выходила из дома и торопилась в сад, к цветам. Вместе с цветами Вероника радовалась чистому небу и яркому солнцу. Долгими часами она трудилась в саду: поливала цветы, сажала семена, подстригала кусты и деревья. Вероника любовалась, как в течение дня меняли свою окраску цветы махагуа, или же цветок-бабочка. Она уверяла своих сестёр, что от этого удивительного цветка исходит благоухание самой Кубы: и пахнет он немного морем, немного водорослями, немного пальмой и ещё здоровым, только что искупавшимся ребёнком. Сад у Вероники был великолепный. Тут можно было увидеть белые лилии и розовые гортензии, красные георгины и герань с бронзово-жёлтыми листьями, душистые олеандры и полевые гвоздики. Названия цветов звучали, как музыка. Послушайте: коралйльи, викарии, альбааки, вегонии, ночные галаны, фламбояны, кахигалы, и аралии. Словом, в саду у Вероники росли все цветы, какие только есть на свете. Когда Вероника приходила в сад, цветы приветствовали её, то раскрывая, то собирая свои лепестки. Напевали ей тихие песни. Вероника отлично слышала их и понимала. Она называла их шутливыми именами. Цветы смеялись. И даже шалили: обрызгивали свою садовницу росой с ног до головы. Но самое удивительное: рассказывают, будто иногда Вероника просыпалась в капельках светлой росы. Конечно, это были проделки цветов. Но как им удавалось забраться в дом, никто сказать не мог.
Габриэла.
Самой розовощекой из всех семи сестёр-старушек была, конечно, Габриэла. Габриэла сама никогда не болела и не могла допустить, чтоб кто-либо простудился, кашлял и сморкался. Да что простуда? Против любого недуга у Габриэлы всегда были в запасе тысячи целебных средств. Если вдруг у какого-нибудь малыша, гулявшего с Домианой, начинал болеть зуб, Габриэла давала ему пожевать шарик из листьев королевского итама, а к щеке прикладывала лист шалфея. Габриэла знала толк в лекарственных травах, которые сама собирала в лесу. Каждый мог к ней обратиться за помощью, и никому Габриэла не отказывала. Прекрасным целительным средством был вкусный морс. Габриэла готовила свой чудодейственный напиток из настойки дикой гуиры. Туда же добавляла пчелиного мёда, листья эвкалипта и махагуа, побеги молодого тростника вместе с розмарином да ещё мандарины с коричневым сахаром. В целом свете не найти лучшего средства от кашля. Каждый день в своем всегдашнем фиолетовом платье Габриэла ходила от селения к селению и помогала больным. Нет нужды говорить, что взрослые и дети с радостью встречали Габриэль. Но всё-таки самое, самое, самое оздоровляющее средство, которое Габриэла рекомендовала всем, — это солнце, вода, гимнастика. Сама Габриэла поднималась с первыми лучами солнца и никогда не забывала делать утреннюю гимнастику.
Домиана.
—Домиана! Домиана, к тебе пришли! — Этот крик раздавался каждое утро в белом домике семи старушек.
В дверях появлялась Домиана в синем платье. А у порога её уже ждали дети.
— Тётушка Домиана, — просили они, — расскажите про птицу, которая любит танцевать.
— Нет, про колибри, которая живёт внутри лимона.
— Нет, сказки вьетнамских ребят...
И ещё о разном спрашивали у тётушки Домианы.
Вместе с детьми тётушка Домиана усаживалась в тени дерева и начинала рассказывать. А сказок она знала великое множество, наверное, не меньше, чем листьев на дереве, под которым они сидели. Когда же Домиана замечала, что детям хочется поиграть, попрыгать, она выдувала соломинкой мыльные пузыри, да такие, которые не лопались в воздухе. Ребята играли ими, как прозрачными мячами. Потом все шли к лесному ручью. Домиана делала из бумаги кораблики. Дети пускали их на воду. А ручей спешил к морю. И корабли на глазах у детей вырастали, становились настоящими. На мачтах у них развевался кубинский флаг. Корабли доплывали до моря и плыли дальше, дальше — по морям и океанам всего мира. Дети ходили с Домианой по лесу и очень часто вместе пели. Домиана сама придумывала слова песни. В этой песне говорилось, что она любит всех детей земли, какого бы цвета ни была у них кожа — чёрная или белая, — любит, когда дети смеются, играют. Да, всех детей любила Домиана.
Едвига.
Чтобы вы сразу отличили Едвигу, запомните: она единственная из сестёр была в очках. Едвига носила зелёное платье, вышитое цветами и травами. Она шила платья и себе и сестрам. Но больше всего любила вышивать. С утра Едвига поудобнее усаживалась на ивовый стул, брала в руки пяльцы и начинала вышивать. Но она не просто вышивала: цветы, вышитые искусной рукой, оживали, становились душистыми, а по утрам сверкали росой. Она вышивала воспоминания Алехандры, мечты Беатрисы, цветы Вероники, игрушки для детей Домианы, птиц Жаннеты и целебные травы Габриэлы. Однажды в доме сестёр случилось такое чудо. Едвига вышивала бабочку. Когда Едвига закончила своё вышивание, бабочка замахала золотыми крылышками и полетела. И до сих пор бабочка порхает в лесу. Учёные-путешественники мечтают поймать и описать бабочку Едвиги. И только дети из соседней деревни хорошо знают и любят её. Златокрылая бабочка сама иногда прилетает из леса, чтобы поиграть и покружиться вместе с детьми.
Жаннета.
О том, что старенькая Жаннета вышла из дома, сразу становилось известно. Шум поднимали птицы, что жили на деревьях рядом с домом. Жаннета выходила в оранжевом платье. Птицы давно уже её ждали и теперь наперебой приветствовали весёлой утренней песней. По утрам звонче любого будильника птицы прогоняли сон Жаннеты своим пением. Они считали свою песню важным и почётным делом. Птицы поделили всю неделю так: в понедельник будили Жаннету дрозды, во вторник — горные жаворонки, в среду — томекины, в четверг — кенары, в пятницу — майиты, в субботу — щеглы, а в воскресенье звонкой песней заливались соловьи. Жаннета здоровалась с ними. Она хорошо понимала птичий язык, и сама умела подражать голосам всех птиц. Когда она ворковала по-голубиному, то голуби слетались к ней стаями из разных концов леса. А когда чирикала по-воробьиному, то летели воробьи, целые тучи воробьёв. И так со всеми птицами. Когда Жаннета окликала их, пернатые жители леса сразу же прилетали к ней — их было так много, что даже небо стемнело. В прогулках по лесу Жаннету сопровождали шесть королевских павлинов. Они были очень горды такой честью и распускали хвосты широким разноцветным веером. Когда она шла по лесу, все птицы леса объединялись в дружный хор. Они пели для Жаннеты. Тогда по всему лесу вдруг вырастала голубая трава, голубая, как небо. И каждый, кто был в тот момент в лесу, чувствовал себя необычайно легко и весело.
Вот вы и познакомились со всеми семью удивительными сёстрами. Только теперь они не живут в лесном домике. Старушки исчезли. Рассказывают, что произошло это так. Однажды сёстры вышли из дома, раскрыли свои зонтики: Алехандра — жёлтый, Беатриса — красный, Вероника — голубой, Габриэла — фиолетовый, Домиана — синий, Едвига — зелёный, Жаннета — оранжевый. Шли они друг за дружкой по дороге, ведущей в соседнюю деревню. Ещё с утра было ветрено. А потом ветер усилился, превратился в настоящий ураган. Он подхватил старушек, с их зонтиками и понёс вверх. Да, старушки поднимались всё выше и выше. Только ветер вскоре стих. Засветило солнце. И старушки сёстры, держась за зонтики, мягко опустились на пушистое облако. А от их зонтиков на небе вдруг вспыхнула семицветная радуга. В лесу сразу же громко-громко запели птицы. И хотя ветер совсем стих, дерево махагуа, под которым любили сидеть и мечтать старушки, покачало зелёными ветками. Из травы поднялись и закружились пестрокрылые бабочки. А цветы то собирали, то распускали свои лепестки. Наверное, и птицы, и бабочки, и цветы, и дерево махагуа прощались с удивительными сёстрами. А потом старушки сбросили зонтики вниз, на землю. Точно цветные парашюты, зонтики опустились на землю. В соседней с лесом деревне говорят, будто старушки не зря оставили свои радужные зонтики. Для других оставили, чтобы тот, кто захотел подняться в небо, мог бы ими воспользоваться. Но зонтики пока никто не трогал. Говорят, они и сейчас там, где упали. Ведь всем известно, что подняться в небо можно на воздушном шаре, или на самолёте, или на космическом корабле. Ну, а вдруг... вдруг он правда полетит вверх.
Алехандра.
Как осенние листья, шуршало жёлтое платье Алехандры. Старушка тихонько семенила по дорожке. И будто встречный ветер отгонял её мысли назад, к прошлому. Глядела Алехандра на цветы, на траву, на деревья, а видела то, что было давно-предавно. И что самое удивительное: старушка могла не только вспоминать. Она могла отправиться в прошлое. Рядом с белым домом сестёр тень вечнозелёного дерева махагуа прятала старинную карету. Рассказывают, будто когда-то она принадлежала прадедушке старушек. Но уже давно колёса у кареты поломались, да и сама карета развалилась, почти вросла в землю, покрылась паутиной, а папоротники оплели её огромными листьями. Но... стоило Алехандре сесть в карету, как паутина тотчас исчезала, и карета поднималась на высокие колёса. Обветшалый бархат сиденья опять становился ярко-голубым. Как в прежние времена, сверкая золотом, карета легко катилась по лесной дороге. А в самом лесу в это время происходили удивительные вещи: одни дороги зарастали деревьями, а другие появлялись там, где ещё минуту назад была непроходимая чаща. Одни деревья становились ниже травинок, а другие в тот же миг вырастали и тянулись своими огромными ветвями к небу и солнцу. Невесть откуда среди деревьев появлялись дома и сразу же пропадали. Эти чудеса происходили оттого, что Алехандра всё время вспоминала: то одно вспомнит, то другое. Однажды видели, как проезжала старинная карета, а в ней сидела не теперешняя Алехандра, а совсем молодая. Не только всё менялось на её пути, но и сама Алехандра преображалась. В карете сидела девочка с курчавыми волосами и румяными щеками... Это мысли Алехандры повернулись к прошлому — она увидела себя маленькой девочкой, румяной девочкой в золотой карете. После лесных прогулок Алехандра возвращала карету на прежнее место. И тогда опять исчезала золотая обшивка, голубой бархат сиденья терял свой блеск, а паутина и папоротник вновь оплетали карету. Вечерами Алехандра не упускала случая посидеть с сёстрами на крылечке, полюбоваться розовым закатом и поговорить о прошлом. И тогда воспоминания Алехандры переплетались с мечтою — так же густо, как в чистом воздухе раскидистые ветви дерева махагуа. Больше остальных такие вечера любила другая сестра — Беатриса. И когда Алехандра разговаривала с Беатрисой, трудно было понять: вспоминают они или мечтают.
Беатриса.
Тот, кто видел Беатрису, рассказывает, что она сохранила красоту даже в старости. Одевалась Беатриса во всё красное, и взгляд её чёрных глаз, казалось, был устремлён на что-то никому не видимое, далёкое. Она медленно ходила и часто неожиданно останавливалась, широко раскрыв огромные глаза. Вот тогда перед её взором возникали чудесные картины. Однажды, когда Беатриса шла по берегу озера Байаха, она поглядела на небо и увидела, как в лучах солнца выплыла ладья. В ней сидел юноша и правил упряжкой птиц — томекинов и кенаров. Ладья низко пронеслась над озером и берегом и, едва не задев Беатрису, быстро исчезла. А ещё вот что рассказывают: у самого дома старушек упала с дерева ветка. Обыкновенная ветка. Беатриса тут же подумала: хорошо бы, она пустила корни. И что же? На глазах у сестёр ветка укоренилась и превратилась в дерево с широкими листьями. А в листьях проснулись звуки тихой песни. О чём только не мечтала Беатриса! Чуть подальше от дома, среди кедров, она представила себе белую чашу. И тут же среди зелёной гущи возникла мраморная белая чаша, из которой забил высокий фонтан. Когда Беатриса переставала мечтать, чудеса тотчас исчезали. И рассказывают, что если Беатриса вдруг закрывала глаза, то на небе и земле становилось темно, как ночью.
Вероника.
Вероника была старушка весёлая и ласковая. Одетая во всё голубое, она выходила из дома и торопилась в сад, к цветам. Вместе с цветами Вероника радовалась чистому небу и яркому солнцу. Долгими часами она трудилась в саду: поливала цветы, сажала семена, подстригала кусты и деревья. Вероника любовалась, как в течение дня меняли свою окраску цветы махагуа, или же цветок-бабочка. Она уверяла своих сестёр, что от этого удивительного цветка исходит благоухание самой Кубы: и пахнет он немного морем, немного водорослями, немного пальмой и ещё здоровым, только что искупавшимся ребёнком. Сад у Вероники был великолепный. Тут можно было увидеть белые лилии и розовые гортензии, красные георгины и герань с бронзово-жёлтыми листьями, душистые олеандры и полевые гвоздики. Названия цветов звучали, как музыка. Послушайте: коралйльи, викарии, альбааки, вегонии, ночные галаны, фламбояны, кахигалы, и аралии. Словом, в саду у Вероники росли все цветы, какие только есть на свете. Когда Вероника приходила в сад, цветы приветствовали её, то раскрывая, то собирая свои лепестки. Напевали ей тихие песни. Вероника отлично слышала их и понимала. Она называла их шутливыми именами. Цветы смеялись. И даже шалили: обрызгивали свою садовницу росой с ног до головы. Но самое удивительное: рассказывают, будто иногда Вероника просыпалась в капельках светлой росы. Конечно, это были проделки цветов. Но как им удавалось забраться в дом, никто сказать не мог.
Габриэла.
Самой розовощекой из всех семи сестёр-старушек была, конечно, Габриэла. Габриэла сама никогда не болела и не могла допустить, чтоб кто-либо простудился, кашлял и сморкался. Да что простуда? Против любого недуга у Габриэлы всегда были в запасе тысячи целебных средств. Если вдруг у какого-нибудь малыша, гулявшего с Домианой, начинал болеть зуб, Габриэла давала ему пожевать шарик из листьев королевского итама, а к щеке прикладывала лист шалфея. Габриэла знала толк в лекарственных травах, которые сама собирала в лесу. Каждый мог к ней обратиться за помощью, и никому Габриэла не отказывала. Прекрасным целительным средством был вкусный морс. Габриэла готовила свой чудодейственный напиток из настойки дикой гуиры. Туда же добавляла пчелиного мёда, листья эвкалипта и махагуа, побеги молодого тростника вместе с розмарином да ещё мандарины с коричневым сахаром. В целом свете не найти лучшего средства от кашля. Каждый день в своем всегдашнем фиолетовом платье Габриэла ходила от селения к селению и помогала больным. Нет нужды говорить, что взрослые и дети с радостью встречали Габриэль. Но всё-таки самое, самое, самое оздоровляющее средство, которое Габриэла рекомендовала всем, — это солнце, вода, гимнастика. Сама Габриэла поднималась с первыми лучами солнца и никогда не забывала делать утреннюю гимнастику.
Домиана.
—Домиана! Домиана, к тебе пришли! — Этот крик раздавался каждое утро в белом домике семи старушек.
В дверях появлялась Домиана в синем платье. А у порога её уже ждали дети.
— Тётушка Домиана, — просили они, — расскажите про птицу, которая любит танцевать.
— Нет, про колибри, которая живёт внутри лимона.
— Нет, сказки вьетнамских ребят...
И ещё о разном спрашивали у тётушки Домианы.
Вместе с детьми тётушка Домиана усаживалась в тени дерева и начинала рассказывать. А сказок она знала великое множество, наверное, не меньше, чем листьев на дереве, под которым они сидели. Когда же Домиана замечала, что детям хочется поиграть, попрыгать, она выдувала соломинкой мыльные пузыри, да такие, которые не лопались в воздухе. Ребята играли ими, как прозрачными мячами. Потом все шли к лесному ручью. Домиана делала из бумаги кораблики. Дети пускали их на воду. А ручей спешил к морю. И корабли на глазах у детей вырастали, становились настоящими. На мачтах у них развевался кубинский флаг. Корабли доплывали до моря и плыли дальше, дальше — по морям и океанам всего мира. Дети ходили с Домианой по лесу и очень часто вместе пели. Домиана сама придумывала слова песни. В этой песне говорилось, что она любит всех детей земли, какого бы цвета ни была у них кожа — чёрная или белая, — любит, когда дети смеются, играют. Да, всех детей любила Домиана.
Едвига.
Чтобы вы сразу отличили Едвигу, запомните: она единственная из сестёр была в очках. Едвига носила зелёное платье, вышитое цветами и травами. Она шила платья и себе и сестрам. Но больше всего любила вышивать. С утра Едвига поудобнее усаживалась на ивовый стул, брала в руки пяльцы и начинала вышивать. Но она не просто вышивала: цветы, вышитые искусной рукой, оживали, становились душистыми, а по утрам сверкали росой. Она вышивала воспоминания Алехандры, мечты Беатрисы, цветы Вероники, игрушки для детей Домианы, птиц Жаннеты и целебные травы Габриэлы. Однажды в доме сестёр случилось такое чудо. Едвига вышивала бабочку. Когда Едвига закончила своё вышивание, бабочка замахала золотыми крылышками и полетела. И до сих пор бабочка порхает в лесу. Учёные-путешественники мечтают поймать и описать бабочку Едвиги. И только дети из соседней деревни хорошо знают и любят её. Златокрылая бабочка сама иногда прилетает из леса, чтобы поиграть и покружиться вместе с детьми.
Жаннета.
О том, что старенькая Жаннета вышла из дома, сразу становилось известно. Шум поднимали птицы, что жили на деревьях рядом с домом. Жаннета выходила в оранжевом платье. Птицы давно уже её ждали и теперь наперебой приветствовали весёлой утренней песней. По утрам звонче любого будильника птицы прогоняли сон Жаннеты своим пением. Они считали свою песню важным и почётным делом. Птицы поделили всю неделю так: в понедельник будили Жаннету дрозды, во вторник — горные жаворонки, в среду — томекины, в четверг — кенары, в пятницу — майиты, в субботу — щеглы, а в воскресенье звонкой песней заливались соловьи. Жаннета здоровалась с ними. Она хорошо понимала птичий язык, и сама умела подражать голосам всех птиц. Когда она ворковала по-голубиному, то голуби слетались к ней стаями из разных концов леса. А когда чирикала по-воробьиному, то летели воробьи, целые тучи воробьёв. И так со всеми птицами. Когда Жаннета окликала их, пернатые жители леса сразу же прилетали к ней — их было так много, что даже небо стемнело. В прогулках по лесу Жаннету сопровождали шесть королевских павлинов. Они были очень горды такой честью и распускали хвосты широким разноцветным веером. Когда она шла по лесу, все птицы леса объединялись в дружный хор. Они пели для Жаннеты. Тогда по всему лесу вдруг вырастала голубая трава, голубая, как небо. И каждый, кто был в тот момент в лесу, чувствовал себя необычайно легко и весело.
Вот вы и познакомились со всеми семью удивительными сёстрами. Только теперь они не живут в лесном домике. Старушки исчезли. Рассказывают, что произошло это так. Однажды сёстры вышли из дома, раскрыли свои зонтики: Алехандра — жёлтый, Беатриса — красный, Вероника — голубой, Габриэла — фиолетовый, Домиана — синий, Едвига — зелёный, Жаннета — оранжевый. Шли они друг за дружкой по дороге, ведущей в соседнюю деревню. Ещё с утра было ветрено. А потом ветер усилился, превратился в настоящий ураган. Он подхватил старушек, с их зонтиками и понёс вверх. Да, старушки поднимались всё выше и выше. Только ветер вскоре стих. Засветило солнце. И старушки сёстры, держась за зонтики, мягко опустились на пушистое облако. А от их зонтиков на небе вдруг вспыхнула семицветная радуга. В лесу сразу же громко-громко запели птицы. И хотя ветер совсем стих, дерево махагуа, под которым любили сидеть и мечтать старушки, покачало зелёными ветками. Из травы поднялись и закружились пестрокрылые бабочки. А цветы то собирали, то распускали свои лепестки. Наверное, и птицы, и бабочки, и цветы, и дерево махагуа прощались с удивительными сёстрами. А потом старушки сбросили зонтики вниз, на землю. Точно цветные парашюты, зонтики опустились на землю. В соседней с лесом деревне говорят, будто старушки не зря оставили свои радужные зонтики. Для других оставили, чтобы тот, кто захотел подняться в небо, мог бы ими воспользоваться. Но зонтики пока никто не трогал. Говорят, они и сейчас там, где упали. Ведь всем известно, что подняться в небо можно на воздушном шаре, или на самолёте, или на космическом корабле. Ну, а вдруг... вдруг он правда полетит вверх.
