Лёгкие похожести случайны
Нет. Не намекала.
Да. Медленно)
=
И холодно, и небо — решето, и тишина на улице такая. И сказка, ни на что не намекая, давно не претендует ни на что. Тем более на добрых молодцов, обремененных богатырской силой. Царевич показал себя мазилой — унижен, депрессивен и пунцов. И в трансе земноводная — притом не всяк стрелок ей станет добрым мужем.
Любовь — искусство, мы ему послужим: кто песней, кто картиной, кто постом. Служение не терпит суеты, — поведала калифу саламандра. Утешила русалка Ихтиандра: дыши, покуда помыслы чисты. И с горочки на саночках впотьмах — гораздо легче, ежели с горы-то — спустились Шито, Крыто и Корыто, чем вызвали брожение в умах, пожатие ладоней и плечей. В палатах — не пунцова, но румяна — внезапно встрепенулась Несмеяна: похоже, чей-то миленький, а чей?
Вот под горой — дивись — Али-баба (владелец изумительных фиговин), великий ковен (крайне бездуховен). Куда деваться? Видимо, судьба. Еще развеселившийся колдун, взяв чупа-чупс, танцует чунга-чангу. Разобрана тачанка-ростовчанка.
Четыре колеса, и все — фортун. Хохочут боги, спицы серебря.
И вроде как уже почти не жутко в границах временного промежутка, в безвременье сырого ноября. А то, что происходит под горой, в лесу, реке, купе второго класса — останется непознанным для глаза, мой повзрослевший сказочный герой. И снова — посторонние шумы. И снова — утюги за пирогами. И юными осенними снегами нам раздаются пробники зимы. И можно ждать — Мороза ли? волхва? — вздыхая: ах, неделя пролетела. Но вкупе с трын-травой — такое дело — растет под снегом Одолень-трава.
( Да)
Отредактировано: 9 Ноя 2024, 15:31.
Да. Медленно)
=
И холодно, и небо — решето, и тишина на улице такая. И сказка, ни на что не намекая, давно не претендует ни на что. Тем более на добрых молодцов, обремененных богатырской силой. Царевич показал себя мазилой — унижен, депрессивен и пунцов. И в трансе земноводная — притом не всяк стрелок ей станет добрым мужем.
Любовь — искусство, мы ему послужим: кто песней, кто картиной, кто постом. Служение не терпит суеты, — поведала калифу саламандра. Утешила русалка Ихтиандра: дыши, покуда помыслы чисты. И с горочки на саночках впотьмах — гораздо легче, ежели с горы-то — спустились Шито, Крыто и Корыто, чем вызвали брожение в умах, пожатие ладоней и плечей. В палатах — не пунцова, но румяна — внезапно встрепенулась Несмеяна: похоже, чей-то миленький, а чей?
Вот под горой — дивись — Али-баба (владелец изумительных фиговин), великий ковен (крайне бездуховен). Куда деваться? Видимо, судьба. Еще развеселившийся колдун, взяв чупа-чупс, танцует чунга-чангу. Разобрана тачанка-ростовчанка.
Четыре колеса, и все — фортун. Хохочут боги, спицы серебря.
И вроде как уже почти не жутко в границах временного промежутка, в безвременье сырого ноября. А то, что происходит под горой, в лесу, реке, купе второго класса — останется непознанным для глаза, мой повзрослевший сказочный герой. И снова — посторонние шумы. И снова — утюги за пирогами. И юными осенними снегами нам раздаются пробники зимы. И можно ждать — Мороза ли? волхва? — вздыхая: ах, неделя пролетела. Но вкупе с трын-травой — такое дело — растет под снегом Одолень-трава.
( Да)
Отредактировано: 9 Ноя 2024, 15:31.
