1. Рекламная пауза
Часы устало кашлянули и остановились. Я сижу на полу и смотрю в зеркало. Зеркало это очень красивое, серебряная потемневшая от времени рама таинственно поблескивает своими завитками в лунном свете. Мастер, наверное, потратил на работу над
этим зеркалом почти всю свою жизнь. Я вижу переплетение ветвей чудесных деревьев и лепестки благоухающих цветов, цепляюсь взглядом за розовые шипы... Я готова разглядывать что угодно, лишь бы не смотреть перед собой, туда, где в холодном тусклом сиянии, я знаю, терпеливо ждет моего внимания безмолвное чудовище.
Задерживаю дыхание и, словно делая шаг с моста в холодную воду, гляжу в зеркало.
Словно удар током - два безумных темных глаза неясного цвета. Смутное ощущение по всему телу - это существо, иначе его не назвать, разглядывает меня. Нет, оно трогает меня своими цепкими глазами, прикасаясь к каждому сантиметру кожи и оставляя на ней свою мрачную печать. Оно скользит по мне прохладными нервными пальцами своего разума, сжигая мою плоть и замораживая душу.
Я делаю то же самое - я пожираю его, я впитываю его, я сливаюсь с ним единым безумством, сплетаюсь клубком, ведь только так есть шанс не упасть в пропасть, в которую меня тянут тысячи холодных бесплотных рук...
... Бледная, словно стеклянная кожа с голубыми прожилками вен. Я слышу, клянусь, я слышу, как по ним бежит густая, лишенная живого газа, кровь. Внезапно захотелось посмотреть, какого она цвета. А может, ее и вовсе нет? ... Перевожу взгляд на свои руки и вижу стиснутый в них нож. Существо улыбается, нет, скалится как-то по-кошачьи, сощурив глаза. Оно заносит нож над своей левой рукой и ведет лезвием от локтя к запястью. Кожа сопротивляется с мерзкой упругостью. Боль, я чувствую боль... Но меня куда сильнее занимает лицо существа. Оно корчится и сжимается, сотни эмоций пробегают по нему каждую секунду, и кажется, что оно, это лицо, принадлежит миллионам, а может, и миллиардам людей... Может быть, это лицо принадлежит всем живым существам на Земле? ... Господи, неужели у Земли такое отвратительное лицо?
... Меня начинает бить крупная дрожь. Приподнимаюсь и начинаю судорожно шарить по карманам своих драных джинсов. Наконец, извлекаю мятую пачку сигарет, сажусь обратно и закуриваю. Существо в зеркале следует моему примеру, все так же ухмыляясь. Отмечаю, что оно курит такие же сигареты. Оно вдыхает дым короткими частыми затяжками, а затем неторопливо выпускает его, приоткрыв свои бледные тонкие губы. Оно завивает дым нелепыми узорами. Я вижу в кольцах и спиралях образы того странного мира, в котором я жила всю свою жизнь и который и сейчас спокойно продолжает жить без меня там, за этой темной деревянной дверью в углу этой комнаты, в которой, похоже, остановилось время... Существо, тоже следит за этими картинами. В двух провалах его глаз я вижу что-то вроде проблеска печали и осколков воспоминаний.
... Неожиданно для себя понимаю, что оно красиво, черт возьми, потрясающе красиво. Я придвигаюсь к зеркалу почти вплотную и оказываюсь с существом лицом к лицу. Наши сигареты синхронно вылетают из наших рук и начинают пожирать пыль вокруг себя, и черные ореолы постепенно срастаются, образуя какое-то извращенное подобие сердца.
... Теперь, так, ощущая его дыхание, я могу разглядеть его в мельчайших подробностях.
Я впитываю его образ атом за атомом эти тонкие чуткие руки, багровые от крови, всклокоченные волосы, напоминающие ворониное гнездо, длинную шею с меланхолично пульсирующей жилкой...
И внезапно понимаю, что нет никого зеркала, и нет никакой комнаты, нет никакой двери и, уж конечно же, нет никакого нелепого мира за этой дверью; мы одни, мы совсем одни в этой пустоте. И мы добрые, мы очень добрые и совсем, совсем счастливые и пустота эта тоже так и лучится доброжелательностью и оптимизмом. И я, я вдруг понимаю, что ощущаю его руки на своей спине, и что дыхание больше не является возвращенным мне воздухом, бездушным и мертвым, что это Его дыхание, и что оно это он, и что он отделен от меня и неделим со мной одновременно... И это все так прекрасно, что мне очень хочется плакать и я плачу и вижу, как начинается дождь над серой громадой Лондона, как эти смешные люди, напоминающие мне муравьев, раскрывают свои скучные практичные зонты и спешат по своим делам... И мы беззвучно смеемся над ними, ведь это так глупо идти под зонтом, если можно восхитительно промокнуть до нитки.
... Мы прыгаем с капли на каплю держась за руки, и они издают глухой звон при каждом нашем движении а в следующую секунду уносятся вниз с огромной скоростью, оставив после себя лишь радужное сияние, длящееся пару мгновений.
И мы смеемся, смеемся, смеемся и мои слезы заканчиваются, над Лондоном появляется радуга. И мы с ним на этой радуге, как в рекламе этих дурацких конфеток только лучше, потому что сюда не идет никакой лифт. И лежу на его коленях, и выше нас только Солнце, и оно смотрит на нас и на перемазанную нашей общей кровью радугу, а потом плюет в нас, и я наконец-то узнаю, откуда всегда бывает эта последняя дождевая капля.
... И мы кружимся, кружимся свежим ветром, и я играю волосами очаровательной художницы с Арбата, а он срывает с дерева целый ворох огненных листьев, и они присоединяются к нашему свободному танцу. И мы танцуем, танцуем, танцуем и смеемся, пока он не говорит "хватит" и мы не оказываемся снова в нашей доброй теплой пустоте, в нашем аквариуме со счастьем...
Все, что будет дальше не имеет никакого значения, а еще бессмысленнее то, что было раньше. Я начинаю было вспоминать и по стенкам нашего аквариума пробегает тонкая трещина. Он успокаивает меня прикосновением, и я теряюсь в вихре радужных искр, вырвавшихся откуда-то снизу. Нет ни времени, ни пространства а очень скоро стираются грани между ним и мной есть только тихий шепот черных бабочек, сливающийся в чудесную мелодию, которая рассказывает о том, как был сотворен мой мир, его мир и все остальные миры, как живет Солнце и сколько весит лунный свет, но я не слышу ничего ведь и меня уже нет, есть только слепое ощущение счастья и любовь. Любовь к этому чудовищу, которое сейчас со мной в этой рекламной паузе моей жизни...
А потом мы вдруг слышим какой-то трубный звук, причиняющий страшную боль. Внезапно я понимаю этот звук выдирает нас друг из друга кусками, я чувствую чьи-то узловатые пальцы у самого сердца... А в следующую секунду наш маленький безграничный рай взрывается тысячей острых осколков, которые взрываются тоже, еще и еще... И я оказываюсь снова на полу, покрытом пылью и какими-то мелкими блестками, очумело таращась в старое скучное зеркало советских времен.
... На стене вздохнули и снова пошли часы.
этим зеркалом почти всю свою жизнь. Я вижу переплетение ветвей чудесных деревьев и лепестки благоухающих цветов, цепляюсь взглядом за розовые шипы... Я готова разглядывать что угодно, лишь бы не смотреть перед собой, туда, где в холодном тусклом сиянии, я знаю, терпеливо ждет моего внимания безмолвное чудовище.
Задерживаю дыхание и, словно делая шаг с моста в холодную воду, гляжу в зеркало.
Словно удар током - два безумных темных глаза неясного цвета. Смутное ощущение по всему телу - это существо, иначе его не назвать, разглядывает меня. Нет, оно трогает меня своими цепкими глазами, прикасаясь к каждому сантиметру кожи и оставляя на ней свою мрачную печать. Оно скользит по мне прохладными нервными пальцами своего разума, сжигая мою плоть и замораживая душу.
Я делаю то же самое - я пожираю его, я впитываю его, я сливаюсь с ним единым безумством, сплетаюсь клубком, ведь только так есть шанс не упасть в пропасть, в которую меня тянут тысячи холодных бесплотных рук...
... Бледная, словно стеклянная кожа с голубыми прожилками вен. Я слышу, клянусь, я слышу, как по ним бежит густая, лишенная живого газа, кровь. Внезапно захотелось посмотреть, какого она цвета. А может, ее и вовсе нет? ... Перевожу взгляд на свои руки и вижу стиснутый в них нож. Существо улыбается, нет, скалится как-то по-кошачьи, сощурив глаза. Оно заносит нож над своей левой рукой и ведет лезвием от локтя к запястью. Кожа сопротивляется с мерзкой упругостью. Боль, я чувствую боль... Но меня куда сильнее занимает лицо существа. Оно корчится и сжимается, сотни эмоций пробегают по нему каждую секунду, и кажется, что оно, это лицо, принадлежит миллионам, а может, и миллиардам людей... Может быть, это лицо принадлежит всем живым существам на Земле? ... Господи, неужели у Земли такое отвратительное лицо?
... Меня начинает бить крупная дрожь. Приподнимаюсь и начинаю судорожно шарить по карманам своих драных джинсов. Наконец, извлекаю мятую пачку сигарет, сажусь обратно и закуриваю. Существо в зеркале следует моему примеру, все так же ухмыляясь. Отмечаю, что оно курит такие же сигареты. Оно вдыхает дым короткими частыми затяжками, а затем неторопливо выпускает его, приоткрыв свои бледные тонкие губы. Оно завивает дым нелепыми узорами. Я вижу в кольцах и спиралях образы того странного мира, в котором я жила всю свою жизнь и который и сейчас спокойно продолжает жить без меня там, за этой темной деревянной дверью в углу этой комнаты, в которой, похоже, остановилось время... Существо, тоже следит за этими картинами. В двух провалах его глаз я вижу что-то вроде проблеска печали и осколков воспоминаний.
... Неожиданно для себя понимаю, что оно красиво, черт возьми, потрясающе красиво. Я придвигаюсь к зеркалу почти вплотную и оказываюсь с существом лицом к лицу. Наши сигареты синхронно вылетают из наших рук и начинают пожирать пыль вокруг себя, и черные ореолы постепенно срастаются, образуя какое-то извращенное подобие сердца.
... Теперь, так, ощущая его дыхание, я могу разглядеть его в мельчайших подробностях.
Я впитываю его образ атом за атомом эти тонкие чуткие руки, багровые от крови, всклокоченные волосы, напоминающие ворониное гнездо, длинную шею с меланхолично пульсирующей жилкой...
И внезапно понимаю, что нет никого зеркала, и нет никакой комнаты, нет никакой двери и, уж конечно же, нет никакого нелепого мира за этой дверью; мы одни, мы совсем одни в этой пустоте. И мы добрые, мы очень добрые и совсем, совсем счастливые и пустота эта тоже так и лучится доброжелательностью и оптимизмом. И я, я вдруг понимаю, что ощущаю его руки на своей спине, и что дыхание больше не является возвращенным мне воздухом, бездушным и мертвым, что это Его дыхание, и что оно это он, и что он отделен от меня и неделим со мной одновременно... И это все так прекрасно, что мне очень хочется плакать и я плачу и вижу, как начинается дождь над серой громадой Лондона, как эти смешные люди, напоминающие мне муравьев, раскрывают свои скучные практичные зонты и спешат по своим делам... И мы беззвучно смеемся над ними, ведь это так глупо идти под зонтом, если можно восхитительно промокнуть до нитки.
... Мы прыгаем с капли на каплю держась за руки, и они издают глухой звон при каждом нашем движении а в следующую секунду уносятся вниз с огромной скоростью, оставив после себя лишь радужное сияние, длящееся пару мгновений.
И мы смеемся, смеемся, смеемся и мои слезы заканчиваются, над Лондоном появляется радуга. И мы с ним на этой радуге, как в рекламе этих дурацких конфеток только лучше, потому что сюда не идет никакой лифт. И лежу на его коленях, и выше нас только Солнце, и оно смотрит на нас и на перемазанную нашей общей кровью радугу, а потом плюет в нас, и я наконец-то узнаю, откуда всегда бывает эта последняя дождевая капля.
... И мы кружимся, кружимся свежим ветром, и я играю волосами очаровательной художницы с Арбата, а он срывает с дерева целый ворох огненных листьев, и они присоединяются к нашему свободному танцу. И мы танцуем, танцуем, танцуем и смеемся, пока он не говорит "хватит" и мы не оказываемся снова в нашей доброй теплой пустоте, в нашем аквариуме со счастьем...
Все, что будет дальше не имеет никакого значения, а еще бессмысленнее то, что было раньше. Я начинаю было вспоминать и по стенкам нашего аквариума пробегает тонкая трещина. Он успокаивает меня прикосновением, и я теряюсь в вихре радужных искр, вырвавшихся откуда-то снизу. Нет ни времени, ни пространства а очень скоро стираются грани между ним и мной есть только тихий шепот черных бабочек, сливающийся в чудесную мелодию, которая рассказывает о том, как был сотворен мой мир, его мир и все остальные миры, как живет Солнце и сколько весит лунный свет, но я не слышу ничего ведь и меня уже нет, есть только слепое ощущение счастья и любовь. Любовь к этому чудовищу, которое сейчас со мной в этой рекламной паузе моей жизни...
А потом мы вдруг слышим какой-то трубный звук, причиняющий страшную боль. Внезапно я понимаю этот звук выдирает нас друг из друга кусками, я чувствую чьи-то узловатые пальцы у самого сердца... А в следующую секунду наш маленький безграничный рай взрывается тысячей острых осколков, которые взрываются тоже, еще и еще... И я оказываюсь снова на полу, покрытом пылью и какими-то мелкими блестками, очумело таращась в старое скучное зеркало советских времен.
... На стене вздохнули и снова пошли часы.
