Утро после

Она лежала в центре кровати, раскинув руки, словно застыла в полёте – между сном и явью, между вчерашней ночью и этим утром. Совсем девочка, подумал он, разлепляя глаза. Солнце ползло по её груди, золотило кожу, задерживалось на сосках, уже твёрдых от утренней прохлады. Он не удержался – прикоснулся губами, почувствовал, как её тело вздрогнуло, даже во сне.

— М-м... — она потянулась, не открывая глаз, и её бедро скользнуло по его животу, обжигающе тёплое.

Потом он вспомнил, как вчера её тело выгибалось под его руками, как она стонала, когда его губы скользили вниз, а её пальцы расцарапывали его спину. Как её ноги дрожали, когда он раздвинул их шире, как она кричала, когда он впервые вошёл в неё – медленно, мучительно медленно, заставляя её кусать губы, пока она не застонала:

— Да перестань, чёрт!

А он пил её, как дождь – горячую, солёную, живую.

— Интересно, ей хоть двадцать есть?

В голове зазвенел знакомый ворчащий голос: "Ну вот, опять ты всё усложняешь. Главное, чтобы не шестнадцать. Хотя... черт, тебе-то сколько? Старый развратник."

Они познакомились в пятницу, на сайте знакомств – где он, как заправский ныряльщик за жемчугом, пытался выловить драгоценность в мутной воде бесконечных "привет-как-дела".

После третьего кофе в кофейне она сказала:

— Может, пойдём куда-нибудь… но только не в эти ваши затхлые гостиницы?

А он испугался. Испугался, что если приведёт её домой, она увидит: пыль на книжных полках (последний раз он вытирал её, кажется, когда вышел последний альбом группы "Кино"), пустые бутылки виски (да, он обещал себе бросить, но вечера бывают слишком длинными), одиночество, которое давно поселилось в скрипе дубового паркета.

Но она вошла, будто всегда тут жила – бросила сумку, распустила волосы, и вдруг сказала, глядя на балкон:

— О, у тебя виноград! Ты сам его выращиваешь?

А потом...

Потом был коридор – её спина, прижатая к стене, его пальцы, срывающие с неё одежду, как спелый виноград с лозы. Как она впилась зубами в его плечо, когда он поднял её, обхватил её бёдра и вжал в себя. Как её ногти оставили красные полосы на его спине, когда она кончила впервые – тихо, сдавленно, будто стесняясь собственных звуков.

Кровать – её стоны, глухие, как шум прибоя, её ноги, обвивающие его, как те самые виноградные побеги. Как она вдруг перевернула его, села сверху и, откинув голову, заставила его смотреть, как её грудь колышется в такт их движениям.

Потом они долго пили вино прямо из бутылки, смеялись и рисовали друг на друге знаки – пальцами, губами, языком – будто знали эти тела вечно. Потом зашли на третий круг и, выпив друг друга без остатка, провалились в глубокий сон.

А теперь...

Теперь она дышала рядом, а он думал:

— Какого чёрта я опять надеялся, что это "ОНА"?

Потому что "ОНА" – это та, что разбудит в нём не только утреннюю эрекцию и желание сбегать за круассанами. Та, после которой не захочется срочно придумывать повод выпроводить её – "ой, у меня дела", "ой, забыл, мне деду нужно отвести лекарства. Конечно созвонимся, малышка."

Она пошевелилась, прикрыла лицо ладонью – точно девочка.

— Ты уже проснулся? – голос хриплый, сонный.

Он хотел ответить что-то остроумное, но вдруг осознал, что боится. Боится, что:

Сейчас она встанет, оденется и уйдёт – и он снова останется с пустотой.

Не уйдёт – и тогда ему придётся притворяться, что это не просто "одноактная встреча".

— Проснулся, – сказал он.

Тишина.

Потом она улыбнулась, не открывая глаз:

— А у тебя есть кофе? Или будем делать вид, что вчера ничего не было?

Её рука скользнула под простыню, обхватила его, уже твёрдого, и он резко вдохнул.

— Или... сначала продолжим вчерашнее?

Он не ответил – просто перевернул её, прижал к матрасу, и её смех превратился в стон, когда его губы нашли её шею, а пальцы – то место между ног, которое уже было влажным.

— Кофе подождёт, – прошептал он.

И она рассмеялась. И, кажется, это был первый настоящий смех за всё утро.

Он так и не понял, что это было. Но когда она допила кофе (всё-таки потом) и обвила его руками – такими тонкими, но такими сильными, как виноградная лоза – он поймал себя на мысли, что пыль на полках теперь не кажется такой уж важной.

А одиночество… Ну, оно пока притихло в углу.

Может, и не "ОНА", но хотя бы не мираж.

Отредактировано: 25 Мар 2025, 16:38.
Отредактировано: 25 Мар 2025, 16:48.