Мона Лиза
— Ну вот не надо на меня так смотреть! Тоже мне — Мона Лиза местного разлива. Извините, ваше милейшество, но тут теперь все будет иначе, — поприветствовал Коля Вилкин портрет молодой девушки на стене, когда впервые осмотрел свою новую прихожую.
Радость от покупки квартиры длилась недолго. Вернее, ее и не было как таковой. Когда после развода прошло всего полгода, а ты меняешь родные четыре комнаты, наполненные счастьем и уютом, на незнакомые чужие стены, — как-то не до восторгов.
Имущество Вилкины делили, как в детском саду: это — тебе, а это — мне. «А я это хочу!» — «А почему тебе машинка, а мне мотоцикл?» В общем, кое-как разобрались — и даже без драк.
Через риелторскую контору Коля приобрел малометражную двушку на краю города. Квартиру он даже не осматривал — купил по фотографии. Вот такой сильный траур по погибшему счастью был у человека. Хозяева — какие-то пенсионеры, перебравшиеся на старости лет поближе к морю. Коля тоже так мечтал и жене предлагал, но в ЗАГСе ему выдали губозакаточную машинку и отправили изучать инструкцию.
Когда он вошел в прихожую и чемоданом снес небольшой столик с цветами, то сразу почувствовал на себе осуждающий взгляд. Портрет молодой девушки в дешевой рамке висел слева от входа. Вилкин сразу невзлюбил этот надменный образ, который был выполнен очень искусно. Он напоминал ему стерву-начальницу, когда у той случались приступы обострения важности. Директриса иногда обожала показывать всем в офисе, «кто тут хозяин, а кто расходный материал».
Коля встал на стул и попытался снять портрет со стены, но, потянув за него, понял, что портрет — несущий. Бывшие владельцы оказались радикальными максималистами и все в доме приклеивали или привинчивали намертво, даже календари на туалетной двери лепились один на другой, и их можно было листать, не слезая с унитаза. Только себя приклеить эти люди так и не смогли — и свинтили подальше.
Выжатый эмоционально, Коля решил оставить демонтаж портрета на завтра и разобраться пока с вещами. Когда он потянул за молнию вздутого чемодана и тот стошнило ворохом вещей, квартиру покинул последний домовой, понимая, что тут и без него теперь будет вечный бардак. Благо мебель кое-какая имелась. Вилкин полночи раскладывал по шкафам трусы и футболки, а потом рухнул без сил на диван и уснул.
Утром Коля позавтракал диетической водой из-под крана и начал собираться на работу.
— Мона Лиза, ты второй чистый носок не видела? — язвительно спросил Коля у портрета, когда понял, что уже опаздывает.
Но портрет ничем не помог и продолжал молча осуждать.
— Никакого толку от тебя, — бросил обреченно Вилкин и вышел из квартиры в разных носках.
День не задался с утра. Директриса была в ударе и победоносно маршировала по Колиным продажам за прошлый месяц.
— Николай, ты вроде полгода назад развелся, может, пора бы уже вытереть сопли, как считаешь? Начинай уже продавать, а не только протирать стул задницей. За стул, кстати, вычту, — хладнокровно поливала грязью начальница Вилкина, а тот лишь молча аккумулировал это все внутри себя.
После продажи семейного авто Коля начал заново учиться автобусному этикету. Со времен студенчества мало что изменилось. Люди по-прежнему чихали друг другу в лицо, громко рассказывали про свои анализы по телефону и при входе в транспорт мгновенно отращивали ступни до пятидесятого размера. Коля вливался в эту атмосферу быстро и болезненно, как витамин B12 в ягодичную мышцу.
Закупившись готовой едой с привкусом хеликобактера, Коля пришел домой. А там пустота, холод, скука и еще этот осуждающий взгляд, который теперь почему-то казался излишне любопытным, словно девушка на фото вот-вот раскроет рот и спросит: «Чего кислый?»
— Хоть бы пожрать чего приготовила, — зачем-то бросил он портрету. — Что, нечего сказать? Это тебя совесть мучает.
За ужином Коля вел немые дискуссии с директрисой, отвечал хамам в автобусе, ставил на место бывшую жену. В голове разрывались истеричные крики, билась посуда и чужие очки, но внешне у Коли лишь чуть сильнее шевелились губы, когда он жевал.
Еда немного усмирила гнев, и Коля раздобрел, стал охоч до бесед, но говорить было не с кем, а Коля так не привык. Тишина была ему незнакома, в ней рождались тревоги, пробивались комплексы. Жена Вилкина обычно не замолкала сутками. Эта женщина зарабатывала тем, что вела какие-то онлайн-тренинги и всегда ходила с открытым ртом. Она говорила с Колей, говорила без Коли, говорила за Колю. Люди с СДВГ комплексовали рядом с ней. Эхо этого голоса только-только заглохло в Колиной голове, и там появилось слишком много свободного места.
Он решил говорить сам. Жаль, что уши в этой квартире были только одни — и те нарисованные. Но все же лучше, чем ничего.
— Лиза, — обратился Вилкин к портрету, — мы же можем на ты? Короче, я развелся, а ведь дело было даже не в том проклятом пианино…
***
Вилкин теперь часто разговаривал с портретом, который называл Лизой или Моной Лизой, когда был не в настроении или разговор не клеился. Уходя на работу, он прощался, приходя с нее, здоровался. Он вел с двухмерной женщиной дискуссии, ругался, мирился, спрашивал мнение и диктовал свое. Он общался с ней так, словно они жили вместе уже лет десять. Иногда у осмелевшего Вилкина даже проклевывались абьюзивные нотки и он давил на портрет своим эго, но всегда проигрывал этому сильному и властному взгляду, который, кстати, теперь часто менялся в его собственных глазах. Когда Коле было плохо, девушка казалась ласковой, когда хорошо, она смотрела на него как старый друг и поддерживала настроение. Во время ссор Лиза гневно сверлила ему душу, и Коля отвечал тем же. Прям настоящая семейная пара.
Соседи сразу поняли, что у человека не все дома — буквально и в переносном смысле. Но никто не задавал лишних вопросов, боясь услышать лишние ответы.
***
Когда с момента развода прошел год и Вилкин уже свыкся с новой жизнью, та снова сделала финт ушами и в очередной раз удивила. Как-то утром в один из Колиных выходных щелкнул дверной замок. Мужчина даже не успел сообразить, что происходит, как входная дверь открылась, и на пороге возникла женщина с пакетом. Не просто женщина. Явившийся на шум Коля подумал, что у него двоится в глазах.
— Лиза? — удивился Вилкин ожившему портрету.
— Да, — машинально ответила девушка. — Ой, а вы кто вообще? Где мама? Как вы сюда попали? — сыпала незваная гостья вопросами, не осмеливаясь войти.
— Я новый владелец квартиры, а вы кто?
—Что? Как это — новый владелец? Где мои родители?!
— Где-то в Краснодарском крае, — пожал плечами Коля.
— Документы покажите на квартиру, — требовала девушка, сделав шаг назад и глядя на Колю, как на героя криминального сюжета.
— Да ради бога!
Коля исчез в глубине квартиры, откуда стали доноситься его ругательства.
— Вот, — вернувшись, протянул он папку.
— Простите, я не знала, что родители продали квартиру. Вы бы хоть замки сменили… — изучив бумаги, ответила поникшая гостья, шагнув на порог.
— Я не ждал гостей. Но вы правы. Скажите, а это вы? — спросил Коля, указав на портрет.
— Да. Я думала, что родители выкинули его давно. Мы почти семь лет не общались, я вот мириться приехала…
Девушка поставила упитанный пакет на пол, и из него выкатилось несколько апельсинов. На минуту повисла гнетущая тишина, в которой у Вилкина по привычке прорезался голос, и он громко сказал:
— Лиз, ну ладно тебе киснуть. Может, чайку?
— Можно… — задумчиво произнесла девушка, но тут же опомнилась, и на лице ее возник знакомый суровый взгляд. — А вы вообще откуда знаете, как меня зовут?
Тут до Вилкина дошло, что он и правда слишком много общался с портретом в последнее время.
— Простите, я не знаю. Тут, понимаете, какое дело. Только не злитесь.
Коля рассказал, как было придумано имя Лиза, и признался, что все совпадения случайны.
— Забавно вышло. Мне даже нравится: Мона Лиза. Ладно, я, пожалуй, пойду, мне надо гостиницу еще найти, у меня обратный билет только на четверг.
Девушка развернулась к выходу, но Коля ее остановил.
— Вы можете тут остаться, зачем деньги тратить? Там на двери в комнату есть замок, я вас не побеспокою, обещаю.
— Оставаться с незнакомым мужчиной в теперь уже чужой для меня квартире как-то странно, не находите? — взгляд ее снова приобрел суровые очертания.
— Так ведь квартиру вы знаете, а обо мне можете сообщить кому-нибудь. Но дело ваше.
Несмотря на то что девушка была симпатичной, Коля не сводил взгляда с примирительного пакета, который явно таил в себе что-то аппетитное. Лиза заметила этот голодный взгляд и немного остыла.
— А вы точно не маньяк?
— Ну, вообще-то, это вы ко мне вломились, — напомнил Вилкин.
— Логично. Ладно, мои подруги и так знают где я, так что без глупостей!
Вилкин кивнул.
— Будем считать, что договорились. Если вы не против, я схожу в душ.
— Конечно. А я пойду пока поставлю чайник, — улыбнулся Коля и с позволения гостьи отнес пакет на кухню и начал там им шуршать.
Девушка отправилась в комнату, чтобы сложить вещи и переодеться, и тут до нее донеслось:
— Лиз, не помнишь, где у нас кофе?
— Глянь в нижнем левом шкафу, — крикнула она машинально в ответ.
В этот момент оба ощутили приступ неловкости.
Коля не привык, что ему отвечают, а Лиза не привыкла к Коле, но в родной квартире вопрос прозвучал уж слишком естественно, словно его задал кто-то из родных. Не придав значения ситуации, девушка отправилась в душ.
— Вы же не против, что я торт нарезал? У него срок годности завтра выходит.
Коля поставил на стол угощение, принесенное гостьей, когда та переоделась и зашла на кухню. Увидев криво нарезанные куски, она замотала головой. Все равно от торта больше не было проку. За завтраком Коля рассказал Лизе все, что знал о переезде ее родителей, а Лиза кратко поведала о сути ссоры, которая касалась ее уже бывшего мужа, против которого изначально были ее родители. Эта свадьба и стала причиной разлада. А родители в итоге оказались правы в своем неприятии к выбору дочери.
— Ну, может, они были и не против перемирия, но не дождались и просто сменили квартиру? — предположил Вилкин.
— Может, — пожала плечами Лиза, — но у меня нет даже номера телефона, чтобы узнать.
— Я могу спросить у риелтора, — предложил Вилкин.
— Я была бы признательна.
Следующие сутки были весьма спокойными, хоть и немного странными.
Лиза сидела в своей бывшей комнате, а Коля проводил время в гостиной или на кухне. Иногда в полной тишине он забывал о присутствии гостьи и по привычке обращался к портрету.
— Я в магазин, тебе чего взять? Не знаешь, как там на улице? Куда ты опять дела зарядник?
Лиза еле сдерживалась, чтобы не отвечать. Во-первых, вопросы были адресованы на ее имя, а во-вторых, они были заданы уж очень естественно.
— На, мой возьми, — не выдержала наконец девушка, когда Коля в пятый раз спросил про зарядник.
— Простите, мне, очевидно, требуется помощь специалиста, — нервно хихикнул Коля.
Когда он в понедельник вернулся с работы и открыл дверь, то первым делом, как обычно, спросил вслух:
— Опять дома жрать нечего?
— Все готово, иди ешь, — раздалось в ответ с кухни.
— Ой…
Коля осторожно толкнул дверь и, увидев накрытый стол, обомлел.
— Я случайно спросил, вы же понимаете?
— Понимаю, но я привыкла нормально питаться и готовить привыкла на двоих, так что будем считать, что все так, как должно быть, — предложила Лиза и отправила Колю мыть руки.
Квартира все больше наполнялась звуками: звон посуды, шум воды, разговоры по телефону, звуки видеороликов. Стены оживали вместе с голосами, Вилкин ощущал радость. Он предложил Лизе отметить знакомство, но та вежливо отказалась, ссылаясь на то, что не готовилась к таким мероприятиям и слишком огорчена переездом родителей.
— А вы не думали, что они не просто так портрет оставили?
— Думала. Но они даже не позвонили.
— А вы телефон не меняли?
Лиза задумалась.
— Меняла, но при желании-то можно было бы найти…
— Наши мамы и папы не такие продвинутые.
— Согласна. Ладно, давайте отметим, — сдалась девушка, и Вилкин побежал в магазин за шампанским.
Весь вечер они делились друг с другом своими биографиями и рассказывали о том, что давно накипело на душе. Коля — про директрису, автобусы и бывшую жену, а Лиза — про свой загнувшийся маникюрный салон, про бывшего мужа и его нежелание иметь детей. Поздно вечером, когда Коля проходил мимо портрета, то заметил, что совершенно перестал видеть тот надменный взгляд, который впервые встретил его в этой квартире полгода назад.
— У меня ощущение, что мы уже сто лет знакомы, — призналась Лиза перед тем, как они разошлись по своим комнатам.
— Согласен, — кивнул Коля, — и раз уже мы об этом заговорили… Ты не знаешь, где моя маска для сна?
— Наверное, в кармане трико, — предположила Лиза, уже немного понимая этого рассеянного чудака.
— Точно, тут! — раздалось уже из комнаты.
Следующие дни они провели так, словно давно жили вместе. Лиза знала, где Колины зарядники, носки и прочие вещи, которые с его позволения рассортировала по шкафам. Коля, в свою очередь, покупал продукты, кое-какие угощения и приятные мелочи для своей гостьи, а заодно раздобыл контакты ее родителей.
— Я еду к ним! Поменяла билеты! — бросилась Лиза на шею Коле в четверг утром.
— Ура!.. — фальшиво обрадовался тот.
— Ты мне так помог, даже не представляешь! — поцеловала Лиза синюю после бритья щеку Вилкина.
— Я очень рад. Мы еще увидимся?
— Ну… Я, честно говоря, не знаю. У меня квартира в другом городе и работа. А еще родители. Хотя, конечно, не буду врать, я очень быстро к тебе привыкла, даже как-то странно это всё…
— Вот и я, — признался Коля. — Если ты не против, я пока не буду снимать портрет.
Девушка смущенно замотала головой:
— Не против, только у меня твоего нет. Скинешь фотку?
***
Всю следующую неделю Коля опять привыкал к тишине. Лиза снова была недвижима и молча отвечала на его вопросы, отчего внутри у Вилкина все изнывало.
А потом она ему написала.
«Привет, у меня все хорошо, с родителями помирилась, рассказала про тебя и про наше знакомство. Папа сказал, что хотел перед продажей квартиры сорвать портрет, но не смог. Побоялся, что весь дом обвалится. В общем, они теперь тоже хотят с тобой познакомиться. Интересно же вышло. Ты как на это смотришь? Может, через полгодика вместе соберемся у них на море, когда у меня снова будет отпуск?»
«Я был бы очень рад, мне без тебя тошно», — пришел ответ от Коли.
«Мне тоже, я как будто скучаю».
«И я... Тогда до встречи?»
«До встречи».
С тех пор Коля начал жить ожиданиями. Они теперь часто списывались, а иногда даже созванивались. Коля отмечал дни в том самом календаре на двери туалета и уже сходил с ума от мысли, что скоро они снова встретятся. Кажется, у них завязался самый настоящий эпистолярный роман. Жизнь налаживалась, и даже на работе Колины показатели пошли вверх, чего не могла не заметить начальница.
А потом как-то раз, примерно за месяц до долгожданной встречи, Вилкин решил заменить мебель в комнате и, отодвинув старый шкаф, обнаружил на стене еще один портрет. Его явно не просто так закрыли этой огромной деревянной махиной. На портрете была изображена пожилая женщина с очень властным взглядом, от которого сводило зубы. Чертами лица она определенно напоминала Лизу.
Вилкин тут же рассказал ей о находке.
— Это наша бабушка. Очень суровая женщина. Она с родителями поругалась лет двадцать назад, — сообщила Лиза.
— Ого. Надеюсь, у нее нет ключей… — пошутил в ответ Коля, и ему показалось, что в прихожей щелкнул замок.
Александр Райн
Радость от покупки квартиры длилась недолго. Вернее, ее и не было как таковой. Когда после развода прошло всего полгода, а ты меняешь родные четыре комнаты, наполненные счастьем и уютом, на незнакомые чужие стены, — как-то не до восторгов.
Имущество Вилкины делили, как в детском саду: это — тебе, а это — мне. «А я это хочу!» — «А почему тебе машинка, а мне мотоцикл?» В общем, кое-как разобрались — и даже без драк.
Через риелторскую контору Коля приобрел малометражную двушку на краю города. Квартиру он даже не осматривал — купил по фотографии. Вот такой сильный траур по погибшему счастью был у человека. Хозяева — какие-то пенсионеры, перебравшиеся на старости лет поближе к морю. Коля тоже так мечтал и жене предлагал, но в ЗАГСе ему выдали губозакаточную машинку и отправили изучать инструкцию.
Когда он вошел в прихожую и чемоданом снес небольшой столик с цветами, то сразу почувствовал на себе осуждающий взгляд. Портрет молодой девушки в дешевой рамке висел слева от входа. Вилкин сразу невзлюбил этот надменный образ, который был выполнен очень искусно. Он напоминал ему стерву-начальницу, когда у той случались приступы обострения важности. Директриса иногда обожала показывать всем в офисе, «кто тут хозяин, а кто расходный материал».
Коля встал на стул и попытался снять портрет со стены, но, потянув за него, понял, что портрет — несущий. Бывшие владельцы оказались радикальными максималистами и все в доме приклеивали или привинчивали намертво, даже календари на туалетной двери лепились один на другой, и их можно было листать, не слезая с унитаза. Только себя приклеить эти люди так и не смогли — и свинтили подальше.
Выжатый эмоционально, Коля решил оставить демонтаж портрета на завтра и разобраться пока с вещами. Когда он потянул за молнию вздутого чемодана и тот стошнило ворохом вещей, квартиру покинул последний домовой, понимая, что тут и без него теперь будет вечный бардак. Благо мебель кое-какая имелась. Вилкин полночи раскладывал по шкафам трусы и футболки, а потом рухнул без сил на диван и уснул.
Утром Коля позавтракал диетической водой из-под крана и начал собираться на работу.
— Мона Лиза, ты второй чистый носок не видела? — язвительно спросил Коля у портрета, когда понял, что уже опаздывает.
Но портрет ничем не помог и продолжал молча осуждать.
— Никакого толку от тебя, — бросил обреченно Вилкин и вышел из квартиры в разных носках.
День не задался с утра. Директриса была в ударе и победоносно маршировала по Колиным продажам за прошлый месяц.
— Николай, ты вроде полгода назад развелся, может, пора бы уже вытереть сопли, как считаешь? Начинай уже продавать, а не только протирать стул задницей. За стул, кстати, вычту, — хладнокровно поливала грязью начальница Вилкина, а тот лишь молча аккумулировал это все внутри себя.
После продажи семейного авто Коля начал заново учиться автобусному этикету. Со времен студенчества мало что изменилось. Люди по-прежнему чихали друг другу в лицо, громко рассказывали про свои анализы по телефону и при входе в транспорт мгновенно отращивали ступни до пятидесятого размера. Коля вливался в эту атмосферу быстро и болезненно, как витамин B12 в ягодичную мышцу.
Закупившись готовой едой с привкусом хеликобактера, Коля пришел домой. А там пустота, холод, скука и еще этот осуждающий взгляд, который теперь почему-то казался излишне любопытным, словно девушка на фото вот-вот раскроет рот и спросит: «Чего кислый?»
— Хоть бы пожрать чего приготовила, — зачем-то бросил он портрету. — Что, нечего сказать? Это тебя совесть мучает.
За ужином Коля вел немые дискуссии с директрисой, отвечал хамам в автобусе, ставил на место бывшую жену. В голове разрывались истеричные крики, билась посуда и чужие очки, но внешне у Коли лишь чуть сильнее шевелились губы, когда он жевал.
Еда немного усмирила гнев, и Коля раздобрел, стал охоч до бесед, но говорить было не с кем, а Коля так не привык. Тишина была ему незнакома, в ней рождались тревоги, пробивались комплексы. Жена Вилкина обычно не замолкала сутками. Эта женщина зарабатывала тем, что вела какие-то онлайн-тренинги и всегда ходила с открытым ртом. Она говорила с Колей, говорила без Коли, говорила за Колю. Люди с СДВГ комплексовали рядом с ней. Эхо этого голоса только-только заглохло в Колиной голове, и там появилось слишком много свободного места.
Он решил говорить сам. Жаль, что уши в этой квартире были только одни — и те нарисованные. Но все же лучше, чем ничего.
— Лиза, — обратился Вилкин к портрету, — мы же можем на ты? Короче, я развелся, а ведь дело было даже не в том проклятом пианино…
***
Вилкин теперь часто разговаривал с портретом, который называл Лизой или Моной Лизой, когда был не в настроении или разговор не клеился. Уходя на работу, он прощался, приходя с нее, здоровался. Он вел с двухмерной женщиной дискуссии, ругался, мирился, спрашивал мнение и диктовал свое. Он общался с ней так, словно они жили вместе уже лет десять. Иногда у осмелевшего Вилкина даже проклевывались абьюзивные нотки и он давил на портрет своим эго, но всегда проигрывал этому сильному и властному взгляду, который, кстати, теперь часто менялся в его собственных глазах. Когда Коле было плохо, девушка казалась ласковой, когда хорошо, она смотрела на него как старый друг и поддерживала настроение. Во время ссор Лиза гневно сверлила ему душу, и Коля отвечал тем же. Прям настоящая семейная пара.
Соседи сразу поняли, что у человека не все дома — буквально и в переносном смысле. Но никто не задавал лишних вопросов, боясь услышать лишние ответы.
***
Когда с момента развода прошел год и Вилкин уже свыкся с новой жизнью, та снова сделала финт ушами и в очередной раз удивила. Как-то утром в один из Колиных выходных щелкнул дверной замок. Мужчина даже не успел сообразить, что происходит, как входная дверь открылась, и на пороге возникла женщина с пакетом. Не просто женщина. Явившийся на шум Коля подумал, что у него двоится в глазах.
— Лиза? — удивился Вилкин ожившему портрету.
— Да, — машинально ответила девушка. — Ой, а вы кто вообще? Где мама? Как вы сюда попали? — сыпала незваная гостья вопросами, не осмеливаясь войти.
— Я новый владелец квартиры, а вы кто?
—Что? Как это — новый владелец? Где мои родители?!
— Где-то в Краснодарском крае, — пожал плечами Коля.
— Документы покажите на квартиру, — требовала девушка, сделав шаг назад и глядя на Колю, как на героя криминального сюжета.
— Да ради бога!
Коля исчез в глубине квартиры, откуда стали доноситься его ругательства.
— Вот, — вернувшись, протянул он папку.
— Простите, я не знала, что родители продали квартиру. Вы бы хоть замки сменили… — изучив бумаги, ответила поникшая гостья, шагнув на порог.
— Я не ждал гостей. Но вы правы. Скажите, а это вы? — спросил Коля, указав на портрет.
— Да. Я думала, что родители выкинули его давно. Мы почти семь лет не общались, я вот мириться приехала…
Девушка поставила упитанный пакет на пол, и из него выкатилось несколько апельсинов. На минуту повисла гнетущая тишина, в которой у Вилкина по привычке прорезался голос, и он громко сказал:
— Лиз, ну ладно тебе киснуть. Может, чайку?
— Можно… — задумчиво произнесла девушка, но тут же опомнилась, и на лице ее возник знакомый суровый взгляд. — А вы вообще откуда знаете, как меня зовут?
Тут до Вилкина дошло, что он и правда слишком много общался с портретом в последнее время.
— Простите, я не знаю. Тут, понимаете, какое дело. Только не злитесь.
Коля рассказал, как было придумано имя Лиза, и признался, что все совпадения случайны.
— Забавно вышло. Мне даже нравится: Мона Лиза. Ладно, я, пожалуй, пойду, мне надо гостиницу еще найти, у меня обратный билет только на четверг.
Девушка развернулась к выходу, но Коля ее остановил.
— Вы можете тут остаться, зачем деньги тратить? Там на двери в комнату есть замок, я вас не побеспокою, обещаю.
— Оставаться с незнакомым мужчиной в теперь уже чужой для меня квартире как-то странно, не находите? — взгляд ее снова приобрел суровые очертания.
— Так ведь квартиру вы знаете, а обо мне можете сообщить кому-нибудь. Но дело ваше.
Несмотря на то что девушка была симпатичной, Коля не сводил взгляда с примирительного пакета, который явно таил в себе что-то аппетитное. Лиза заметила этот голодный взгляд и немного остыла.
— А вы точно не маньяк?
— Ну, вообще-то, это вы ко мне вломились, — напомнил Вилкин.
— Логично. Ладно, мои подруги и так знают где я, так что без глупостей!
Вилкин кивнул.
— Будем считать, что договорились. Если вы не против, я схожу в душ.
— Конечно. А я пойду пока поставлю чайник, — улыбнулся Коля и с позволения гостьи отнес пакет на кухню и начал там им шуршать.
Девушка отправилась в комнату, чтобы сложить вещи и переодеться, и тут до нее донеслось:
— Лиз, не помнишь, где у нас кофе?
— Глянь в нижнем левом шкафу, — крикнула она машинально в ответ.
В этот момент оба ощутили приступ неловкости.
Коля не привык, что ему отвечают, а Лиза не привыкла к Коле, но в родной квартире вопрос прозвучал уж слишком естественно, словно его задал кто-то из родных. Не придав значения ситуации, девушка отправилась в душ.
— Вы же не против, что я торт нарезал? У него срок годности завтра выходит.
Коля поставил на стол угощение, принесенное гостьей, когда та переоделась и зашла на кухню. Увидев криво нарезанные куски, она замотала головой. Все равно от торта больше не было проку. За завтраком Коля рассказал Лизе все, что знал о переезде ее родителей, а Лиза кратко поведала о сути ссоры, которая касалась ее уже бывшего мужа, против которого изначально были ее родители. Эта свадьба и стала причиной разлада. А родители в итоге оказались правы в своем неприятии к выбору дочери.
— Ну, может, они были и не против перемирия, но не дождались и просто сменили квартиру? — предположил Вилкин.
— Может, — пожала плечами Лиза, — но у меня нет даже номера телефона, чтобы узнать.
— Я могу спросить у риелтора, — предложил Вилкин.
— Я была бы признательна.
Следующие сутки были весьма спокойными, хоть и немного странными.
Лиза сидела в своей бывшей комнате, а Коля проводил время в гостиной или на кухне. Иногда в полной тишине он забывал о присутствии гостьи и по привычке обращался к портрету.
— Я в магазин, тебе чего взять? Не знаешь, как там на улице? Куда ты опять дела зарядник?
Лиза еле сдерживалась, чтобы не отвечать. Во-первых, вопросы были адресованы на ее имя, а во-вторых, они были заданы уж очень естественно.
— На, мой возьми, — не выдержала наконец девушка, когда Коля в пятый раз спросил про зарядник.
— Простите, мне, очевидно, требуется помощь специалиста, — нервно хихикнул Коля.
Когда он в понедельник вернулся с работы и открыл дверь, то первым делом, как обычно, спросил вслух:
— Опять дома жрать нечего?
— Все готово, иди ешь, — раздалось в ответ с кухни.
— Ой…
Коля осторожно толкнул дверь и, увидев накрытый стол, обомлел.
— Я случайно спросил, вы же понимаете?
— Понимаю, но я привыкла нормально питаться и готовить привыкла на двоих, так что будем считать, что все так, как должно быть, — предложила Лиза и отправила Колю мыть руки.
Квартира все больше наполнялась звуками: звон посуды, шум воды, разговоры по телефону, звуки видеороликов. Стены оживали вместе с голосами, Вилкин ощущал радость. Он предложил Лизе отметить знакомство, но та вежливо отказалась, ссылаясь на то, что не готовилась к таким мероприятиям и слишком огорчена переездом родителей.
— А вы не думали, что они не просто так портрет оставили?
— Думала. Но они даже не позвонили.
— А вы телефон не меняли?
Лиза задумалась.
— Меняла, но при желании-то можно было бы найти…
— Наши мамы и папы не такие продвинутые.
— Согласна. Ладно, давайте отметим, — сдалась девушка, и Вилкин побежал в магазин за шампанским.
Весь вечер они делились друг с другом своими биографиями и рассказывали о том, что давно накипело на душе. Коля — про директрису, автобусы и бывшую жену, а Лиза — про свой загнувшийся маникюрный салон, про бывшего мужа и его нежелание иметь детей. Поздно вечером, когда Коля проходил мимо портрета, то заметил, что совершенно перестал видеть тот надменный взгляд, который впервые встретил его в этой квартире полгода назад.
— У меня ощущение, что мы уже сто лет знакомы, — призналась Лиза перед тем, как они разошлись по своим комнатам.
— Согласен, — кивнул Коля, — и раз уже мы об этом заговорили… Ты не знаешь, где моя маска для сна?
— Наверное, в кармане трико, — предположила Лиза, уже немного понимая этого рассеянного чудака.
— Точно, тут! — раздалось уже из комнаты.
Следующие дни они провели так, словно давно жили вместе. Лиза знала, где Колины зарядники, носки и прочие вещи, которые с его позволения рассортировала по шкафам. Коля, в свою очередь, покупал продукты, кое-какие угощения и приятные мелочи для своей гостьи, а заодно раздобыл контакты ее родителей.
— Я еду к ним! Поменяла билеты! — бросилась Лиза на шею Коле в четверг утром.
— Ура!.. — фальшиво обрадовался тот.
— Ты мне так помог, даже не представляешь! — поцеловала Лиза синюю после бритья щеку Вилкина.
— Я очень рад. Мы еще увидимся?
— Ну… Я, честно говоря, не знаю. У меня квартира в другом городе и работа. А еще родители. Хотя, конечно, не буду врать, я очень быстро к тебе привыкла, даже как-то странно это всё…
— Вот и я, — признался Коля. — Если ты не против, я пока не буду снимать портрет.
Девушка смущенно замотала головой:
— Не против, только у меня твоего нет. Скинешь фотку?
***
Всю следующую неделю Коля опять привыкал к тишине. Лиза снова была недвижима и молча отвечала на его вопросы, отчего внутри у Вилкина все изнывало.
А потом она ему написала.
«Привет, у меня все хорошо, с родителями помирилась, рассказала про тебя и про наше знакомство. Папа сказал, что хотел перед продажей квартиры сорвать портрет, но не смог. Побоялся, что весь дом обвалится. В общем, они теперь тоже хотят с тобой познакомиться. Интересно же вышло. Ты как на это смотришь? Может, через полгодика вместе соберемся у них на море, когда у меня снова будет отпуск?»
«Я был бы очень рад, мне без тебя тошно», — пришел ответ от Коли.
«Мне тоже, я как будто скучаю».
«И я... Тогда до встречи?»
«До встречи».
С тех пор Коля начал жить ожиданиями. Они теперь часто списывались, а иногда даже созванивались. Коля отмечал дни в том самом календаре на двери туалета и уже сходил с ума от мысли, что скоро они снова встретятся. Кажется, у них завязался самый настоящий эпистолярный роман. Жизнь налаживалась, и даже на работе Колины показатели пошли вверх, чего не могла не заметить начальница.
А потом как-то раз, примерно за месяц до долгожданной встречи, Вилкин решил заменить мебель в комнате и, отодвинув старый шкаф, обнаружил на стене еще один портрет. Его явно не просто так закрыли этой огромной деревянной махиной. На портрете была изображена пожилая женщина с очень властным взглядом, от которого сводило зубы. Чертами лица она определенно напоминала Лизу.
Вилкин тут же рассказал ей о находке.
— Это наша бабушка. Очень суровая женщина. Она с родителями поругалась лет двадцать назад, — сообщила Лиза.
— Ого. Надеюсь, у нее нет ключей… — пошутил в ответ Коля, и ему показалось, что в прихожей щелкнул замок.
Александр Райн
