Они снова взялись за длинные свёрла.
- Не очень-то ты стараешься, как я вижу.
- Стараются только больные полудурки. Я в таких вопросах не стараюсь, я спокойно делаю своё дело.
- Вижу, вижу...
- Что ты видишь? Ты видишь только пустоту, понял? И только её ты любишь.
- Нет, ни черта я не понял. Я люблю деньги, люблю женщин, люблю выпить, сыграть в покер, дать в морду наглой харе, оттянуться на пляже, курнуть травки и вообще, список большой, но пустота там не числится.
- Это ни о чём не говорит. Можно любить покер и пребывать в пустоте. Большинство там и пребывает. Редкая душа летит во Вселенной в гуще эманаций, и принимает участие в их формировании. Остальные пустышки, и плывут в пустоте. Хотя трахают баб и пьют пиво.
- Что-то ты туманно выражаешься. Мне ничего не понятно.
- Во-во, и я о том же. Что тебе может быть понятно, когда кругом одно дерьмо, и все в нём плывут, попивая пиво и трахая баб. А? Ничего тебе не может быть понятно. Ни-че-го.
- Ты случайно не был в той жизни священником?
- Может быть, и был. Но это дела не меняет. И запомни, когда я тебе говорю непонятные для тебя вещи, то будь любезен, попытайся их понять. Иначе ты так и останешься пустышкой, не выполнишь свою функцию, завалишь всё дело; из трусости попытаешься свалить вину на другого, и мне придётся тебя пристрелить. Пустоты от этого не прибавится и не убавится. Она неменяемая субстанция, в отличие от твоего тела. Доступно?
Собеседник угрюмо молчал. Буркнул:
- Доступно. И полез за сигаретами
- Ну, вот и ладушки. А теперь продолжим.
Оба принялись длинными свёрлами, вставленными в бесшумные электродрели сверлить потолок.
- Но при чём здесь секс? спросил через некоторое время подчинённый у священника. Тот остановил дрель и уставился на собеседника спокойным взглядом болотного удава. Сказал:
- Тебе и это не понятно? Ты секс ставишь в один ряд с пивом и покером? Ты дурак, но в твоём случае это излечимо. Потому, что возле тебя, на твоё счастье, нахожусь я. Секс, это адское пламя двойного назначения. Он рождает, он же и убивает. Секс, это сверхэнергия, приходящая в душу неведомо откуда. Секс опасней термоядерной бомбы, потому, что он может сотворить такие вещи, против которых бессильна любая противоракетная оборона. Секс это всё, если уже говорить прямо и таким как ты. Секс, это квинтэссенция жизни, но и одновременно, квинтэссенция смерти. Только не говори мне, что тебе не ясно о чём я только что сказал.
Подчинённый угрюмо смотрел на "болотного удава". Молвил, глядя в потолок:
- Понял. Почти всё.
Снова принялись сверлить потолок впиваясь в бетонное перекрытие свёрлами-бурами и посматривая на электронные датчики зондирующие глубину отверстий.
- Осталось сто двенадцать.
- Сто двенадцать тридцать пять.
- Да, да... Плюс тридцать пять.
Стали работать дальше, напряженно ориентируясь на индикаторы.
- Как ты думаешь, они догадываются, что мы подбираемся к ним? спросил неофит у священника.
- Не думаю. Они заняты только собой. Мы явимся неожиданным сюрпризом. Они вообще не считают, что кто-то в состоянии, что - либо сделать.
- Да? Странно, я всегда считал их обмануть невозможно.
- Неоплатоники доказали, что это не совсем так. Бруно практически подтвердил их теории. А Шопенгауэр приравнял это племя к улиткам. Их обманывать не стоит. Это не тот полёт замысла. Прорваться к ним вот это и есть истинный размах души. Мы мелко не поплывём.
- Ты и, правда, считаешь, что корни секса там?
- Не только секса, но всех его производных. А их нельзя даже сосчитать. Мы взломаем эту блудливую крышу и побеседуем напрямую, без посредников.
Повернулся к неофиту.
- Или ты боишься?
- Нет, - твёрдо ответил тот. Хотя я и люблю трахать баб, но ты во мне не ошибся.
- Я рад, - ответил священник.
- Стараются только больные полудурки. Я в таких вопросах не стараюсь, я спокойно делаю своё дело.
- Вижу, вижу...
- Что ты видишь? Ты видишь только пустоту, понял? И только её ты любишь.
- Нет, ни черта я не понял. Я люблю деньги, люблю женщин, люблю выпить, сыграть в покер, дать в морду наглой харе, оттянуться на пляже, курнуть травки и вообще, список большой, но пустота там не числится.
- Это ни о чём не говорит. Можно любить покер и пребывать в пустоте. Большинство там и пребывает. Редкая душа летит во Вселенной в гуще эманаций, и принимает участие в их формировании. Остальные пустышки, и плывут в пустоте. Хотя трахают баб и пьют пиво.
- Что-то ты туманно выражаешься. Мне ничего не понятно.
- Во-во, и я о том же. Что тебе может быть понятно, когда кругом одно дерьмо, и все в нём плывут, попивая пиво и трахая баб. А? Ничего тебе не может быть понятно. Ни-че-го.
- Ты случайно не был в той жизни священником?
- Может быть, и был. Но это дела не меняет. И запомни, когда я тебе говорю непонятные для тебя вещи, то будь любезен, попытайся их понять. Иначе ты так и останешься пустышкой, не выполнишь свою функцию, завалишь всё дело; из трусости попытаешься свалить вину на другого, и мне придётся тебя пристрелить. Пустоты от этого не прибавится и не убавится. Она неменяемая субстанция, в отличие от твоего тела. Доступно?
Собеседник угрюмо молчал. Буркнул:
- Доступно. И полез за сигаретами
- Ну, вот и ладушки. А теперь продолжим.
Оба принялись длинными свёрлами, вставленными в бесшумные электродрели сверлить потолок.
- Но при чём здесь секс? спросил через некоторое время подчинённый у священника. Тот остановил дрель и уставился на собеседника спокойным взглядом болотного удава. Сказал:
- Тебе и это не понятно? Ты секс ставишь в один ряд с пивом и покером? Ты дурак, но в твоём случае это излечимо. Потому, что возле тебя, на твоё счастье, нахожусь я. Секс, это адское пламя двойного назначения. Он рождает, он же и убивает. Секс, это сверхэнергия, приходящая в душу неведомо откуда. Секс опасней термоядерной бомбы, потому, что он может сотворить такие вещи, против которых бессильна любая противоракетная оборона. Секс это всё, если уже говорить прямо и таким как ты. Секс, это квинтэссенция жизни, но и одновременно, квинтэссенция смерти. Только не говори мне, что тебе не ясно о чём я только что сказал.
Подчинённый угрюмо смотрел на "болотного удава". Молвил, глядя в потолок:
- Понял. Почти всё.
Снова принялись сверлить потолок впиваясь в бетонное перекрытие свёрлами-бурами и посматривая на электронные датчики зондирующие глубину отверстий.
- Осталось сто двенадцать.
- Сто двенадцать тридцать пять.
- Да, да... Плюс тридцать пять.
Стали работать дальше, напряженно ориентируясь на индикаторы.
- Как ты думаешь, они догадываются, что мы подбираемся к ним? спросил неофит у священника.
- Не думаю. Они заняты только собой. Мы явимся неожиданным сюрпризом. Они вообще не считают, что кто-то в состоянии, что - либо сделать.
- Да? Странно, я всегда считал их обмануть невозможно.
- Неоплатоники доказали, что это не совсем так. Бруно практически подтвердил их теории. А Шопенгауэр приравнял это племя к улиткам. Их обманывать не стоит. Это не тот полёт замысла. Прорваться к ним вот это и есть истинный размах души. Мы мелко не поплывём.
- Ты и, правда, считаешь, что корни секса там?
- Не только секса, но всех его производных. А их нельзя даже сосчитать. Мы взломаем эту блудливую крышу и побеседуем напрямую, без посредников.
Повернулся к неофиту.
- Или ты боишься?
- Нет, - твёрдо ответил тот. Хотя я и люблю трахать баб, но ты во мне не ошибся.
- Я рад, - ответил священник.
