Моя осень прекрасней Вашего лета...
Мы - люди, озабоченны качеством отношений и мы только делаем вид, что нас интересует работа, творчество какое-нибудь, а на самом деле главное в нашей жизни вступить в сложные межличностные отношения, встретить настоящую любовь, найти свою половину, потрахаться (мозгами, да и телами).
Мы упоённо играем в развивающие игры ревность, обиды, взаимопонимание, расставания, примирения, а-точно-ли-это-любовь и т. д. Обожаем Принимать Решения, писать Прощальные Письма, красиво уходить и возвращаться молча ("потому что слова не нужны..."). И расставаясь никто никому не хотел делать больно. Мы не просто -удаки, придурки и сволочи, как может показаться там "смотрящим за нами сверху", мы всего лишь хотим, чтобы ЭТО БЫЛО КРАСИВО - КРАСИВО ЖИТЬ - КРАСИВО ЛЮБИТЬ-КРАСИВО РАСТАВАТСЯ...
Тебе не живется спокойно? Одной? Ты не видала горя полюби... и увидишь...
И не понять, когда это начинается, ведь сначала всего-то и нужно прижать его руку к своему лицу (сначала к щёке, потом чуть повернуть голову, губы к ладони, обежать языком линию сердца, прикусить пальцы). Серебро на безымянном, царапина на запястье. Думала, жизни не хватит, чтобы перецеловать.
А глаза были вот какие: медовые. На лугу, где трава пожелтела, где пчёлы собрали запах от красных цветов, и от белых, и от всех трав; где солнце разливало золотое молоко - там заглянула и подумала: не насмотреться.
И во всякой толпе обнимала, прижималась боком, и грудью, и спиной, вилась вокруг, как лисий хвост, трогала и ладонью, и локтем, и коленом, и плечом. Запускала руку под рубашку, гладила, царапала и щипалась тоже, потому что невозможно не прикасаясь. Думала, не отпустить.
Только не уходи, миленький, никуда от меня не уходи, дай на тебя смотреть и сам на меня смотри, и трогай, и улыбайся. Если надо, я под дверью подожду, только не долго. Работай, конечно, главное, не отворачивайся от меня, никогда не отворачивайся. Сделай так, чтобы я была спокойна, думай обо мне всё время. Просто пообещай. Мне никто не нужен, кроме тебя, и тебе никто не нужен, раз я есть.
Почему так нельзя? Почему нельзя всегда быть вместе, за руки держаться, разговаривать? Разве это плохо? Есть правда: любить. Есть предательство: обманывать. Всего-то честности хотела.
Как только ни обнимала: и дыханием одним, и плющом, и паутиной, и железом. Убегает.
Плакала, курила, объясняла, кричала, проклинала, прогоняла. Возвращается.
Чтобы мучить? О чём думает? О чём ты, гадина, думаешь, глядя на меня желтыми глазами, чем ты пахнешь опять, чем ты опять пахнешь, что у тебя в волосах, сколько можно врать, о чём ты думаешь, скажи мне, скажи!
Не скажет. Потому что не любит лгать, но нельзя же сказать, как есть...
... а когда заканчивается любовь, победителей не бывает, только дезертиры и проигравшие. Даже в самом лучшем случае, когда уходишь от того, кто сделался безразличен, прерывая нежизнеспособные отношения по собственной воле, пытаешься завершить дело быстро и чисто, но всё равно остаётся чувство, что пришлось голыми руками добивать мелкое полумёртвое животное. А уж когда этот дохлый зверёк твоё собственное сердце, поражение очевидно. Будто взяли тебя на ручки, приласкали, рассмотрели и отпустили брезгливо. Не хороша, не годишься, не понравилась (или подобрал бы, да негде держать).
Потом, когда первая боль утихает, может случиться подъём: если человек не совсем уж воинствующий неудачник, вероятен карьерный взлёт, достижение невиданных доселе высот духа или хотя бы удачный брак. Это потерянная душа пытается доказать себе свою ценность, подвывая на манер рыжей Муравьёвой "всё равно счастливой стану, всё равно счастливой стану, даже если без тебя, бя-бя-бя". И доказывает, и становится. Сначала ищет новую звезду взамен утраченной, постепенно увлекается, и ей просто начинает нравиться жизнь вообще...
Ну, а потом они снова встречаются. К примеру, он звонит или пишет. Как дела, как успехи. Ты по-прежнему? Молодец. А раньше ты... Ну-ну.
Это называется "светская беседа", но сколько бы лет ни прошло, стоит повесить трубку, как воспарившая было душа почему-то немедленно падает оземь. Потому что вдруг оказывается, что все её победы были во многом вопреки и, что ничего она ими не доказала. Карьера, высоты и брак, это другое, другое поле. А он возвращает на то, прежнее, где ты безнадёжно проиграла. И ты опять только нелюбимая им девочка. Воздвигнутый бастион оказывается всего лишь мемориалом над тем полуразложившимся зверьком, которого три-пять-восемь лет назад придушили двумя пальцами.
(С)
Мы упоённо играем в развивающие игры ревность, обиды, взаимопонимание, расставания, примирения, а-точно-ли-это-любовь и т. д. Обожаем Принимать Решения, писать Прощальные Письма, красиво уходить и возвращаться молча ("потому что слова не нужны..."). И расставаясь никто никому не хотел делать больно. Мы не просто -удаки, придурки и сволочи, как может показаться там "смотрящим за нами сверху", мы всего лишь хотим, чтобы ЭТО БЫЛО КРАСИВО - КРАСИВО ЖИТЬ - КРАСИВО ЛЮБИТЬ-КРАСИВО РАСТАВАТСЯ...
Тебе не живется спокойно? Одной? Ты не видала горя полюби... и увидишь...
И не понять, когда это начинается, ведь сначала всего-то и нужно прижать его руку к своему лицу (сначала к щёке, потом чуть повернуть голову, губы к ладони, обежать языком линию сердца, прикусить пальцы). Серебро на безымянном, царапина на запястье. Думала, жизни не хватит, чтобы перецеловать.
А глаза были вот какие: медовые. На лугу, где трава пожелтела, где пчёлы собрали запах от красных цветов, и от белых, и от всех трав; где солнце разливало золотое молоко - там заглянула и подумала: не насмотреться.
И во всякой толпе обнимала, прижималась боком, и грудью, и спиной, вилась вокруг, как лисий хвост, трогала и ладонью, и локтем, и коленом, и плечом. Запускала руку под рубашку, гладила, царапала и щипалась тоже, потому что невозможно не прикасаясь. Думала, не отпустить.
Только не уходи, миленький, никуда от меня не уходи, дай на тебя смотреть и сам на меня смотри, и трогай, и улыбайся. Если надо, я под дверью подожду, только не долго. Работай, конечно, главное, не отворачивайся от меня, никогда не отворачивайся. Сделай так, чтобы я была спокойна, думай обо мне всё время. Просто пообещай. Мне никто не нужен, кроме тебя, и тебе никто не нужен, раз я есть.
Почему так нельзя? Почему нельзя всегда быть вместе, за руки держаться, разговаривать? Разве это плохо? Есть правда: любить. Есть предательство: обманывать. Всего-то честности хотела.
Как только ни обнимала: и дыханием одним, и плющом, и паутиной, и железом. Убегает.
Плакала, курила, объясняла, кричала, проклинала, прогоняла. Возвращается.
Чтобы мучить? О чём думает? О чём ты, гадина, думаешь, глядя на меня желтыми глазами, чем ты пахнешь опять, чем ты опять пахнешь, что у тебя в волосах, сколько можно врать, о чём ты думаешь, скажи мне, скажи!
Не скажет. Потому что не любит лгать, но нельзя же сказать, как есть...
... а когда заканчивается любовь, победителей не бывает, только дезертиры и проигравшие. Даже в самом лучшем случае, когда уходишь от того, кто сделался безразличен, прерывая нежизнеспособные отношения по собственной воле, пытаешься завершить дело быстро и чисто, но всё равно остаётся чувство, что пришлось голыми руками добивать мелкое полумёртвое животное. А уж когда этот дохлый зверёк твоё собственное сердце, поражение очевидно. Будто взяли тебя на ручки, приласкали, рассмотрели и отпустили брезгливо. Не хороша, не годишься, не понравилась (или подобрал бы, да негде держать).
Потом, когда первая боль утихает, может случиться подъём: если человек не совсем уж воинствующий неудачник, вероятен карьерный взлёт, достижение невиданных доселе высот духа или хотя бы удачный брак. Это потерянная душа пытается доказать себе свою ценность, подвывая на манер рыжей Муравьёвой "всё равно счастливой стану, всё равно счастливой стану, даже если без тебя, бя-бя-бя". И доказывает, и становится. Сначала ищет новую звезду взамен утраченной, постепенно увлекается, и ей просто начинает нравиться жизнь вообще...
Ну, а потом они снова встречаются. К примеру, он звонит или пишет. Как дела, как успехи. Ты по-прежнему? Молодец. А раньше ты... Ну-ну.
Это называется "светская беседа", но сколько бы лет ни прошло, стоит повесить трубку, как воспарившая было душа почему-то немедленно падает оземь. Потому что вдруг оказывается, что все её победы были во многом вопреки и, что ничего она ими не доказала. Карьера, высоты и брак, это другое, другое поле. А он возвращает на то, прежнее, где ты безнадёжно проиграла. И ты опять только нелюбимая им девочка. Воздвигнутый бастион оказывается всего лишь мемориалом над тем полуразложившимся зверьком, которого три-пять-восемь лет назад придушили двумя пальцами.
(С)
