что интересно- так это то, что процветает и в анкетах
Для борьбы с великой ценностью рода людского -- искусством -- они придумали и распространили так называемый фишкинг.
Разница между искусством и фишкингом
вполне очевидна. Искусство всегда было плодом мастерства и души,
жаждущей выразить что-то очень, очень важное. Если творил гений,
произведение его искусства становилось великим. Если гением творец не
был, но работал на совесть, -- произведение всё же охотно смотрели в
театрах или вешали на стену.
Не таков фишкинг.
Суть его в том, что вместо произведений души и мастерства люди,
считающие себя деятелями искусства, стали упаковывать и продавать т. н.
"фишки" или "мульки" -- то есть обычные неожиданности. Этот род
произведений действует так же, как анекдот или внезапная хлопушка перед
носом: человек смеется либо подпрыгивает на месте. "Есть отклик, есть
реакция" -- довольно констатируют фишкисты и начинают думать, с чем бы
еще засесть в засаде на беспечного зрителя.
Пагубная мода
выдавать неожиданности за идеи распространилась в последнее столетие по
всему Земному шару, и мы можем наблюдать ее последствия во всей красе.
Принцип "подкараулить и удивить" стал главным движущим принципом
масс-культуры. Из рояля вылезает внезапная балерина, и это называется
песней. Простой рассказ о простых людях неожиданно завершается свальным
грехом с трупами, и это называется литературой.
Фишкинг
бывает что глупым, что крайне интеллектуальным -- оставаясь все той же
гнусной подделкой под искусство. Режиссер "не для всех", заставляющий
своих персонажей внезапно съедать друг друга заживо -- делает ровно то
же, что режиссер, ставящий певцов на коньки. Возможно, он даже хуже --
потому что отчаявшиеся люди начинают верить, будто во внезапном,
беспричинном поедании героя интеллектуальное искусство и состоит.
Фишкинг
опасен тем, что прогоняет из нашего досуга чувство и смысл.
Обработанное фишками сознание, подобно героинщику, начинает ждать от
любого искусства прежде всего физиологического воздействия: испуга,
эрекции, хохота или отвращения (ибо "подсесть" можно на любое сильное
ощущение). Такое сознание остается диким и вскоре теряет способность
по-настоящему сопереживать -- а в сопереживании и был смысл искусства
настоящего.
В результате мы живем при тоталитарной диктатуре фишкинга.
Сегодня тем, кто желает по-старинке выразить что-то очень, очень
важное, трудясь над этим долго и кропотливо -- приходится нацеплять на
свое произведение перья и блёстки, маскируя его под фрика. В мире
победившего фишкинга
проповедь вынужденно начинают с наркоманского анекдота, а оперу "Фауст"
-- со сцены орального секса. Космосу страшно даже представить, чем всё
это закончится, если фишкистам не давать по шаловливым рукам.
Разница между искусством и фишкингом
вполне очевидна. Искусство всегда было плодом мастерства и души,
жаждущей выразить что-то очень, очень важное. Если творил гений,
произведение его искусства становилось великим. Если гением творец не
был, но работал на совесть, -- произведение всё же охотно смотрели в
театрах или вешали на стену.
Не таков фишкинг.
Суть его в том, что вместо произведений души и мастерства люди,
считающие себя деятелями искусства, стали упаковывать и продавать т. н.
"фишки" или "мульки" -- то есть обычные неожиданности. Этот род
произведений действует так же, как анекдот или внезапная хлопушка перед
носом: человек смеется либо подпрыгивает на месте. "Есть отклик, есть
реакция" -- довольно констатируют фишкисты и начинают думать, с чем бы
еще засесть в засаде на беспечного зрителя.
Пагубная мода
выдавать неожиданности за идеи распространилась в последнее столетие по
всему Земному шару, и мы можем наблюдать ее последствия во всей красе.
Принцип "подкараулить и удивить" стал главным движущим принципом
масс-культуры. Из рояля вылезает внезапная балерина, и это называется
песней. Простой рассказ о простых людях неожиданно завершается свальным
грехом с трупами, и это называется литературой.
Фишкинг
бывает что глупым, что крайне интеллектуальным -- оставаясь все той же
гнусной подделкой под искусство. Режиссер "не для всех", заставляющий
своих персонажей внезапно съедать друг друга заживо -- делает ровно то
же, что режиссер, ставящий певцов на коньки. Возможно, он даже хуже --
потому что отчаявшиеся люди начинают верить, будто во внезапном,
беспричинном поедании героя интеллектуальное искусство и состоит.
Фишкинг
опасен тем, что прогоняет из нашего досуга чувство и смысл.
Обработанное фишками сознание, подобно героинщику, начинает ждать от
любого искусства прежде всего физиологического воздействия: испуга,
эрекции, хохота или отвращения (ибо "подсесть" можно на любое сильное
ощущение). Такое сознание остается диким и вскоре теряет способность
по-настоящему сопереживать -- а в сопереживании и был смысл искусства
настоящего.
В результате мы живем при тоталитарной диктатуре фишкинга.
Сегодня тем, кто желает по-старинке выразить что-то очень, очень
важное, трудясь над этим долго и кропотливо -- приходится нацеплять на
свое произведение перья и блёстки, маскируя его под фрика. В мире
победившего фишкинга
проповедь вынужденно начинают с наркоманского анекдота, а оперу "Фауст"
-- со сцены орального секса. Космосу страшно даже представить, чем всё
это закончится, если фишкистам не давать по шаловливым рукам.
