Десять минут
Десять минут. Он всегда был пунктуален - не опоздает и сейчас. Лучшее платье уже соблазнительно обтягивает тело, кварцевая змейка удобно устроилась на шее, туши - побольше, помады - поменьше, все как он любит. Она смотрит на маленькое бриллиантовое колечко на пальце, снимает его и закрывает глаза...
Девять минут. Три месяца назад, когда они гуляли по парку, пошел дождь. Она смеялась, подставляя лицо под крупные капли, а он целовал ей руки и говорил, что каждая капелька на ее пальцах превратится в бриллиант. На следующий день он подарил ей кольцо, а она смеялась и спрашивала, где остальные десять тысяч капелек...
Восемь минут. Шторы опущены, горят свечи, так же, как в ту ночь - два хрупких мерцающих отблеска на стене. Тогда она пришла с мороза, замерзшая, слегка взволнованная, и в комнате, где на стене два мерцающих огонька исполняли причудливый танец, как-то сразу стало тепло и спокойно. Шампанское, которое он разливал по бокалам, пригодилось лишь после. В ту зиму по ночам ей больше не было холодно...
Семь минут. Пушистый кот мягко вспрыгнул ей на колени. Единственный хранитель ее тайн и переживаний - и ласково замурлыкал: "Ир-ра, Ир-ра". "Это единственный в мире кот, который мне нравится, - говорил он, глядя на Любимца, - и лишь на одного котенка в мире у меня нет аллергии", - добавлял он, переводя взгляд на нее. "Аллергия на шерсть всех пушистиков". Поэтому на столике в прихожей всегда лежали таблетки от этой злосчастной аллергии и стакан воды.
Шесть минут. "Аллергия..." он всегда говорил, что эти таблетки не очень хорошо на него действуют, но все равно пил - чтобы быть рядом с ней... как не хочется открывать глаза. Какими тяжелыми стали веки... Еще шесть минут.
Пять минут. Секундная стрелка часов двигается медленно, звук напоминает перезвон колоколов в старой церквушке, в которую они зашли по пути. Тогда он сказал, что ей будет очень к лицу подвенечное платье, а у нее сладко защемило сердце от этих слов. Какая-то старушка показывала им иконы, называла имена святых и приговаривала: "Бог дарит счастье тем, кто любит..."
Четыре минуты. На столе - бутылка шампанского. На ее этикетке ровным округлым почерком написано: "Иринушка, пусть через год это шампанское напомнит нам вкус нашего лета". Уже через месяц после того, как была сделана эта надпись, после какой-то вечеринки, она, пьяная то ли от вина, то ли от счастья, шла босиком по лесной тропинке и кричала: "Береза, я люблю Андрея!..", "Птица, спой другую песню, спой о том, как я люблю..." А он шел следом, с ее босоножками в руках, счастливый и серьезный...
Три минуты. Там же на столе, прислонившись к хрустальному бокалу, лежит листок бумаги, исписанный тем же ровным почерком: "Прости... Мне было хорошо с тобой... В моей жизни появилась... Приду в наш день..." Попрощаться. Приходи.
Две минуты. Странно, но она даже не догадывалась ни о чем до этого письма. Он не переставал быть нежным и заботливым, приходил реже, но встречи были как теплые праздники, но - только днем. "Ты всегда говорил, что я эгоистка. Это правда, милый. И поэтому я не могу тебя отпустить. Ты подарил мне много счастья - целый год - спасибо тебе за это, но - ты не уйдешь. Мы уйдем вместе". Боже, как тяжело двинуть рукой. Кот внимательно посмотрел на нее, спрыгнул на пол и затаился под креслом, не выпуская ее из виду. Сладкая нега сна накатывала и обволакивала, мысли превращались в облака...
Одна минута. Открылась входная дверь.
- Иринушка, здравствуй! - голос спокойный, слова знакомые, - ты купила новые таблетки? Чудные какие-то. Что, фармацевты нашли новый способ защиты от пушистых стрел? Фу, горечь какая!
Шаги. Его шаги. В дверях он остановился, в комнате мерцали свечи, из-под кресла светились два глаза.
- Что, Любимец, спит твоя хозяйка? Ничего. Я не надолго.
Навсегда.
- Иринушка, я оставил ключи в прихожей. Ты... ты прости меня... Ирочка, что с тобой? Ира! Я вызову "скорую"!..
Ира открыла глаза и заставила себя улыбнуться:
- Подожди, милый, не надо. Сядь со мной. Я хочу подарить тебе... Помнишь, ты говорил, что больше всего на свете ты хотел бы, чтобы этот год повторился? Я дарю тебе его. Я уместила для тебя этот самый прекрасный год в моей жизни в десять минут.
Она закрыла глаза, ее ладонь разжалась, из нее выпало колечко и покатилось прямо под кресло. Любимец прижал его лапкой к ковру, потом слегка подтолкнул, потом снова прижал... Через десять минут ему стало скучно, он сел посреди комнаты и стал смотреть на двух самых дорогих для него существ, которые неподвижно сидели на диване, так нежно взявшись за руки.
Девять минут. Три месяца назад, когда они гуляли по парку, пошел дождь. Она смеялась, подставляя лицо под крупные капли, а он целовал ей руки и говорил, что каждая капелька на ее пальцах превратится в бриллиант. На следующий день он подарил ей кольцо, а она смеялась и спрашивала, где остальные десять тысяч капелек...
Восемь минут. Шторы опущены, горят свечи, так же, как в ту ночь - два хрупких мерцающих отблеска на стене. Тогда она пришла с мороза, замерзшая, слегка взволнованная, и в комнате, где на стене два мерцающих огонька исполняли причудливый танец, как-то сразу стало тепло и спокойно. Шампанское, которое он разливал по бокалам, пригодилось лишь после. В ту зиму по ночам ей больше не было холодно...
Семь минут. Пушистый кот мягко вспрыгнул ей на колени. Единственный хранитель ее тайн и переживаний - и ласково замурлыкал: "Ир-ра, Ир-ра". "Это единственный в мире кот, который мне нравится, - говорил он, глядя на Любимца, - и лишь на одного котенка в мире у меня нет аллергии", - добавлял он, переводя взгляд на нее. "Аллергия на шерсть всех пушистиков". Поэтому на столике в прихожей всегда лежали таблетки от этой злосчастной аллергии и стакан воды.
Шесть минут. "Аллергия..." он всегда говорил, что эти таблетки не очень хорошо на него действуют, но все равно пил - чтобы быть рядом с ней... как не хочется открывать глаза. Какими тяжелыми стали веки... Еще шесть минут.
Пять минут. Секундная стрелка часов двигается медленно, звук напоминает перезвон колоколов в старой церквушке, в которую они зашли по пути. Тогда он сказал, что ей будет очень к лицу подвенечное платье, а у нее сладко защемило сердце от этих слов. Какая-то старушка показывала им иконы, называла имена святых и приговаривала: "Бог дарит счастье тем, кто любит..."
Четыре минуты. На столе - бутылка шампанского. На ее этикетке ровным округлым почерком написано: "Иринушка, пусть через год это шампанское напомнит нам вкус нашего лета". Уже через месяц после того, как была сделана эта надпись, после какой-то вечеринки, она, пьяная то ли от вина, то ли от счастья, шла босиком по лесной тропинке и кричала: "Береза, я люблю Андрея!..", "Птица, спой другую песню, спой о том, как я люблю..." А он шел следом, с ее босоножками в руках, счастливый и серьезный...
Три минуты. Там же на столе, прислонившись к хрустальному бокалу, лежит листок бумаги, исписанный тем же ровным почерком: "Прости... Мне было хорошо с тобой... В моей жизни появилась... Приду в наш день..." Попрощаться. Приходи.
Две минуты. Странно, но она даже не догадывалась ни о чем до этого письма. Он не переставал быть нежным и заботливым, приходил реже, но встречи были как теплые праздники, но - только днем. "Ты всегда говорил, что я эгоистка. Это правда, милый. И поэтому я не могу тебя отпустить. Ты подарил мне много счастья - целый год - спасибо тебе за это, но - ты не уйдешь. Мы уйдем вместе". Боже, как тяжело двинуть рукой. Кот внимательно посмотрел на нее, спрыгнул на пол и затаился под креслом, не выпуская ее из виду. Сладкая нега сна накатывала и обволакивала, мысли превращались в облака...
Одна минута. Открылась входная дверь.
- Иринушка, здравствуй! - голос спокойный, слова знакомые, - ты купила новые таблетки? Чудные какие-то. Что, фармацевты нашли новый способ защиты от пушистых стрел? Фу, горечь какая!
Шаги. Его шаги. В дверях он остановился, в комнате мерцали свечи, из-под кресла светились два глаза.
- Что, Любимец, спит твоя хозяйка? Ничего. Я не надолго.
Навсегда.
- Иринушка, я оставил ключи в прихожей. Ты... ты прости меня... Ирочка, что с тобой? Ира! Я вызову "скорую"!..
Ира открыла глаза и заставила себя улыбнуться:
- Подожди, милый, не надо. Сядь со мной. Я хочу подарить тебе... Помнишь, ты говорил, что больше всего на свете ты хотел бы, чтобы этот год повторился? Я дарю тебе его. Я уместила для тебя этот самый прекрасный год в моей жизни в десять минут.
Она закрыла глаза, ее ладонь разжалась, из нее выпало колечко и покатилось прямо под кресло. Любимец прижал его лапкой к ковру, потом слегка подтолкнул, потом снова прижал... Через десять минут ему стало скучно, он сел посреди комнаты и стал смотреть на двух самых дорогих для него существ, которые неподвижно сидели на диване, так нежно взявшись за руки.
