Поговорим о любви..
... мне захотелось поговорить с тобой о любви. Но уши мои глухи, глаза - слепы, а говор невнятен для непривычного уха. Но ты поймешь меня: кончиками пальцев и запахом корицы от уцелевшей новогодней свечи - у нас осталось так много, чтобы говорить без словаря, правда? Сегодня ночью я перечитывала старые письма. Да-да, я знаю, сегодня пограничная ночь с весной, и старые письма надо жечь - как тающие мосты в зиму, под Гребенщикова. Но я вызвала к жизни эти бесплотные электронные тени, что бы сказать тебе, что... что. Что? Что "это надоедливое слово любовь снова лезет изо всех дыр". Как перья из желтой подушки в сиреневых маках, которая еще чуть-чуть пахнет тобой - терпкий запах летней полыни и ладана. На котором лежит моя голова, когда я думаю о тебе.
Любовь - это холодный дом накануне весны. Дом, где слишком много дверей, чтобы уйти. И слишком мало окон, чтобы ждать у них возвращения. Слишком много гулких коридоров с прицельным взглядом в затылок, и длинных фрейдовских лестниц, привидевшихся во сне. Кривые зеркала, откуда всегда смотрит твое лицо - кривясь и передразнивая, плача, и улыбаясь. Не мне. Но я вечный зритель, привязанный к креслу путами воспоминаний - как тощая дворняга у дверей крематория, в преданном ожидании хозяина.
Это уставший взгляд вслед, когда ты уходишь, вскинувшись, по грязным лужам - вся такая в белом весеннем пальто: "как же я устал от твоих выходок, истеричная дура..." Это чужой запах на руках... очень чужой. Любовь - это такое чувство, которое обостряет все чувства. Тавтология. Логика из тафты-фаты. Это презрительный взгляд твоей главной-женщины на меня, женщину-факультативную, и необязательную, как уроки французского: "я пережила не один десяток таких как ты..." И, знаешь, это правда. Потому что главные-женщины живучи как плесень под обоями. Они приходят на чуть-чуть, на минутку и за солью с чемоданом, и остаются навсегда. Их не вытравишь ничем, да и не надо: от плесени иногда заводится пенициллин, и это нужный и полезный процесс. Все правильно. А от звезд одно бестолковое томление душной майской ночью: "с неба звездочка упала, прямо милому в штаны..." А августе они полетят вверх тормашками - вдаль за радугу, или в дальний край Урюпинского болота - кому какая судьба, а для дома и семьи все равно никакой пользы. Да, я знаю - это очень жестоко, и неправда. Я просто злюсь, и в общем-то, так не думаю. Наверное, я не очень добрая. И слишком деятельная при этом: "Я не умел любить, я просто хотел быть любимым". А ты опять говоришь: "А ты не торгуйся. А ты просто люби". А я не могу. А теперь - дискотека. Это просто соринка попала в висок, и навылет. Быдымс!
Когда мне говорят, жалея, - зачем? - мне нечего отвечать. Мне не жалко и не стыдно. Если шагаешь - в любовь, в дерьмо, в окно, в огонь - как в воду не зная броду, значит, нечего стыдиться. Даже если ты перепутал любовь с дерьмом, и теперь брезгливо отираешь ботинки ковриком у чужих дверей. Ты перепутал, оттого что не видел раньше дерьма: чего взять с глуповатого оранжерейного растения? Ты облажался и растянулся, ты был смешон, как клоун, как неудачливый темный маг, вызвавший вместо Люцифера белого кролика.
В конце концов, что ты теряешь? Поверх разбитого сердца тебе наклеят жестяной орден, как пелевинской крысе: "смелого шагателя в дерьмо" и "танцора на граблях". Извини, но места танцоров "на краю времени" и "на грани весны" уже заняты - как места в смеющемся партере, дышащем духами и шуршащем программками и фантиками сосательных конфет - скоро на взлет, мой самолет!
Любовь - это хитрый невроз, который плохо лечится таблетками, и большая иллюзия. Мыльный пузырь размером с небоскреб. Все что ты любишь - это радужный мыльный обман. Иначе - чувство нежной дружбы и теплой признательности. И никакого тебе замирания сердца и кома в желудке. А может быть, это просто стенокардия, неврастения, гастрит и идиосинкразия на весну?
Любовь - это пустое хождение по грязным весенним улицам. Руки - в карманах, на ботинках - коричневая жижа. "Коричневая". Как корь, и как корица. Больно и сладко, щекочет ноздри - как любая весна. Никто не знает, почему ты щуришься - то ли весеннее солнце попало в глаз, то ли из него, как контактная линза, вывалилась любовь. И это очень страшное дело - все зеркала всех Снежных Королев просто курят по сравнению с этим весенним бедствием: они все-таки тают. А что делать с любовью? Чем ее топить? И в чем? В дальнем омуте, где черти водятся? Или в "море водки"? в крепком чае на дружеских кухнях? Она живучая тварь, и всплывет - вцепится с новой силой, до синяков на шее под легкими шарфами рыжих студенток, бегущих в вечное кино. Ее, любовь, жадную стерву, возьмет только время. Оно всех нас возьмет. Пусть хотя бы сделает это нежно. Как ты. Меня. Себе.
Так почему привязываешься? Нет, дело не в условностях, не в продолжении рода и не в желании замуж-замуж, в карету мне карету и до городу Парижу. Дело в маленькой вредоносной метафизике - женщина, с которой ты занимался любовью, ВСЁ про тебя знает. Может быть, знает недолго - всего несколько секунд, пока ты лежишь головой на ее пузе, но знает. Женщина может обмануть тебя, но тут ты не сможешь обмануть женщину. И то, что ты открылся так - подставился, делает тебя для нее уже не чужим - если вы одной крови, или навсегда посторонним - если такого "бинго!" не случилось. Даже если ты трахал ее целый час, и был хорош, как греческий бог. Впрочем, нет - тут я привираю: при таких обстоятельствах тебя все-таки могут оставить при постели. Женщины - довольно практичные существа.
Но это не меняет того маленького и злого факта, что есть руки, от одного только прикосновения которых к рукаву - даже не к коже! - по телу мурашки, в голове звон, пожар под юбкой, а в голосе - заикание. И даже если он при этом "дурак, женат, инженер, негр" - сдаваться. Или брать штурмом. Потому что за нас природа. И... ну да, может быть еще немножко любовь.
Я тут спорила недавно со взрослыми тетеньками. Они мне в один голос дружно кричали, что нет ничего интереснее, чем конфетно-букетная стадия: "пока не начался секс". Не знаю я, тетеньки. Ведь пока ты не будешь лежать рядом - обнимая, свившись в один клубок, целуя пульсирующую голубую жилку, гладя и царапая по спине мужское тело - ты же, в сущности, ничего не знаешь о нем? Даже если вы месяц ходите, держась за руки, и обсудили уже всего Канта с Гегелем в придачу? Да? Нет? Ответ неверен? Неверен? Ты мне верен? Проверен?
Но как роскошен кайф взаимного узнавания - правы, правы многомудрые тетеньки. Рука - перейти через канавку. Случайный жест, отведенный взгляд - "как редко встречаешь своих..." Ночные телефонные разговоры: "привет, ты не спишь? Мне захотелось услышать твой голос..." Лестница с котами и поцелуй у дверей. Все хорошо. Все правильно. Счастье для всех. И каждый уйдет обиженным. Можно трахаться, как ненавидеть. Ненавидеть, как любить. Как ни странно, тут недалеко. Прямо за угол, и налево. "Налево - клёво. Как тебя зовут, мальчик? Лёва. Очень приятно. Клава. Наша Клава - шалава!". Или направо. "Ты же королева, ты имеешь право". Можно спать вместе, и не любить. Это очень просто. Очень страшно, когда нельзя сказать что любишь. Вот это-то и есть самая мрачная экзистенциальная жуть.
секс и плачу", как в анекдоте. В сущности, все это один большой анекдот, в котором все - чукчи. Или грузины. Или просто универсальные одержимые идиоты без национальных и половых признаков. Идиоты. Ты, ты, ты.
Любовь - это дети. Маленькие дети в пушистых шапках, и большие дети в репперских джинсах. Общие дети, и только-мои-твои-дети. Очень серьезные дети, и совсем уже не детские дети, с которыми даже и не знаешь как себя вести. Э... деточка? А деточка выше тебя на полголовы и глазами смотрит. Сюси-пуси. А где-то в синей глубине джинсов живет и процветает воспетый все тем же греческим хором Эдипов комплекс.
Любовь - это торжествующее хождение в халате по территории отдельно взятой квартиры. Это тапочки под кроватью, и зубная щетка в стакане - белый флаг над сдавшейся крепостью. Носки по углам и глаженые рубашки в уголку шкафа, занятого чуждым прежде имуществом. Это утренний кофе, и презервативы - оптом. И это тоже любовь, потому что на это нужна смелость; а мужчина, с которым просыпаешься утром в разных постелях - недостоин романа. Трамвайный билет в поезде дальнего следования.
Любовь - это по-детски обиженные взрослые в разных комнатах. Это глухое молчание и громкий крик. Чемодан у дверей, "уходи, уходи, видеть тебя не могу, чудовище!", слезы и жалобы подругам. Разочарование - глухое и холодное, как цементная стена, за которой остался рай. Кажется, у Андерсена была сказка про рай, что проваливался все дальше и дальше. С каждым годом. С каждым днем.
Любовь - это длинные глупые письма и короткие смс-ки. Да, "смс-километры". Ни о чем. О том, что нужно чувствовать тебя хотя бы так - кончиками пальцев на кнопках. Засыпать, не выпуская из рук мобильника. Каждые пятнадцать минут нажимать на кнопку: "доставить почту". Ходить на кухню, стараясь не смотреть на телефон. Различать шум твоей машины и твои шаги по лестнице. Целоваться в лифте.
Любовь - врать, бесконечно врать и оправдываться. Я лгунья, просто маленькая лгунья. Какое противное словосочетание: как карлик со скрипящим голосом: а ну-ка пойди сюда, я накажу тебя. Гадость. Как будто не бывает больших лгуний. И лжецов. "Он твой мальчик; ты его девочка. Он обманщик, да и ты не припевочка..." Он твой. Компьютер услужливо предлагает: "твой навеки". Нет, мой искусственный интеллектуальный друг - прости, но я тебе не верю. Где ты научился так лгать? У людей, наверное.
Мне нечего сказать тебе о любви. Я просто морочу тебе голову, сплетая случайные факты, жесты и взгляды в витиеватые кружева текста. Я не скажу тебе правды, а ты мне не поверишь. Просто мне захотелось поговорить с тобой о любви. Чтобы ты смеялся и плакал. Не превращать же каждый раз тебя из-за этого в медведя.
О любви все сказано. Это только тост-"алаверды" с бокалом в форме черепа, наполненным кровью. Моей кровью, твоей кровью.
Было изменено: 14:12 01/09/2007.
Любовь - это холодный дом накануне весны. Дом, где слишком много дверей, чтобы уйти. И слишком мало окон, чтобы ждать у них возвращения. Слишком много гулких коридоров с прицельным взглядом в затылок, и длинных фрейдовских лестниц, привидевшихся во сне. Кривые зеркала, откуда всегда смотрит твое лицо - кривясь и передразнивая, плача, и улыбаясь. Не мне. Но я вечный зритель, привязанный к креслу путами воспоминаний - как тощая дворняга у дверей крематория, в преданном ожидании хозяина.
Это уставший взгляд вслед, когда ты уходишь, вскинувшись, по грязным лужам - вся такая в белом весеннем пальто: "как же я устал от твоих выходок, истеричная дура..." Это чужой запах на руках... очень чужой. Любовь - это такое чувство, которое обостряет все чувства. Тавтология. Логика из тафты-фаты. Это презрительный взгляд твоей главной-женщины на меня, женщину-факультативную, и необязательную, как уроки французского: "я пережила не один десяток таких как ты..." И, знаешь, это правда. Потому что главные-женщины живучи как плесень под обоями. Они приходят на чуть-чуть, на минутку и за солью с чемоданом, и остаются навсегда. Их не вытравишь ничем, да и не надо: от плесени иногда заводится пенициллин, и это нужный и полезный процесс. Все правильно. А от звезд одно бестолковое томление душной майской ночью: "с неба звездочка упала, прямо милому в штаны..." А августе они полетят вверх тормашками - вдаль за радугу, или в дальний край Урюпинского болота - кому какая судьба, а для дома и семьи все равно никакой пользы. Да, я знаю - это очень жестоко, и неправда. Я просто злюсь, и в общем-то, так не думаю. Наверное, я не очень добрая. И слишком деятельная при этом: "Я не умел любить, я просто хотел быть любимым". А ты опять говоришь: "А ты не торгуйся. А ты просто люби". А я не могу. А теперь - дискотека. Это просто соринка попала в висок, и навылет. Быдымс!
Когда мне говорят, жалея, - зачем? - мне нечего отвечать. Мне не жалко и не стыдно. Если шагаешь - в любовь, в дерьмо, в окно, в огонь - как в воду не зная броду, значит, нечего стыдиться. Даже если ты перепутал любовь с дерьмом, и теперь брезгливо отираешь ботинки ковриком у чужих дверей. Ты перепутал, оттого что не видел раньше дерьма: чего взять с глуповатого оранжерейного растения? Ты облажался и растянулся, ты был смешон, как клоун, как неудачливый темный маг, вызвавший вместо Люцифера белого кролика.
В конце концов, что ты теряешь? Поверх разбитого сердца тебе наклеят жестяной орден, как пелевинской крысе: "смелого шагателя в дерьмо" и "танцора на граблях". Извини, но места танцоров "на краю времени" и "на грани весны" уже заняты - как места в смеющемся партере, дышащем духами и шуршащем программками и фантиками сосательных конфет - скоро на взлет, мой самолет!
Любовь - это хитрый невроз, который плохо лечится таблетками, и большая иллюзия. Мыльный пузырь размером с небоскреб. Все что ты любишь - это радужный мыльный обман. Иначе - чувство нежной дружбы и теплой признательности. И никакого тебе замирания сердца и кома в желудке. А может быть, это просто стенокардия, неврастения, гастрит и идиосинкразия на весну?
Любовь - это пустое хождение по грязным весенним улицам. Руки - в карманах, на ботинках - коричневая жижа. "Коричневая". Как корь, и как корица. Больно и сладко, щекочет ноздри - как любая весна. Никто не знает, почему ты щуришься - то ли весеннее солнце попало в глаз, то ли из него, как контактная линза, вывалилась любовь. И это очень страшное дело - все зеркала всех Снежных Королев просто курят по сравнению с этим весенним бедствием: они все-таки тают. А что делать с любовью? Чем ее топить? И в чем? В дальнем омуте, где черти водятся? Или в "море водки"? в крепком чае на дружеских кухнях? Она живучая тварь, и всплывет - вцепится с новой силой, до синяков на шее под легкими шарфами рыжих студенток, бегущих в вечное кино. Ее, любовь, жадную стерву, возьмет только время. Оно всех нас возьмет. Пусть хотя бы сделает это нежно. Как ты. Меня. Себе.
Так почему привязываешься? Нет, дело не в условностях, не в продолжении рода и не в желании замуж-замуж, в карету мне карету и до городу Парижу. Дело в маленькой вредоносной метафизике - женщина, с которой ты занимался любовью, ВСЁ про тебя знает. Может быть, знает недолго - всего несколько секунд, пока ты лежишь головой на ее пузе, но знает. Женщина может обмануть тебя, но тут ты не сможешь обмануть женщину. И то, что ты открылся так - подставился, делает тебя для нее уже не чужим - если вы одной крови, или навсегда посторонним - если такого "бинго!" не случилось. Даже если ты трахал ее целый час, и был хорош, как греческий бог. Впрочем, нет - тут я привираю: при таких обстоятельствах тебя все-таки могут оставить при постели. Женщины - довольно практичные существа.
Но это не меняет того маленького и злого факта, что есть руки, от одного только прикосновения которых к рукаву - даже не к коже! - по телу мурашки, в голове звон, пожар под юбкой, а в голосе - заикание. И даже если он при этом "дурак, женат, инженер, негр" - сдаваться. Или брать штурмом. Потому что за нас природа. И... ну да, может быть еще немножко любовь.
Я тут спорила недавно со взрослыми тетеньками. Они мне в один голос дружно кричали, что нет ничего интереснее, чем конфетно-букетная стадия: "пока не начался секс". Не знаю я, тетеньки. Ведь пока ты не будешь лежать рядом - обнимая, свившись в один клубок, целуя пульсирующую голубую жилку, гладя и царапая по спине мужское тело - ты же, в сущности, ничего не знаешь о нем? Даже если вы месяц ходите, держась за руки, и обсудили уже всего Канта с Гегелем в придачу? Да? Нет? Ответ неверен? Неверен? Ты мне верен? Проверен?
Но как роскошен кайф взаимного узнавания - правы, правы многомудрые тетеньки. Рука - перейти через канавку. Случайный жест, отведенный взгляд - "как редко встречаешь своих..." Ночные телефонные разговоры: "привет, ты не спишь? Мне захотелось услышать твой голос..." Лестница с котами и поцелуй у дверей. Все хорошо. Все правильно. Счастье для всех. И каждый уйдет обиженным. Можно трахаться, как ненавидеть. Ненавидеть, как любить. Как ни странно, тут недалеко. Прямо за угол, и налево. "Налево - клёво. Как тебя зовут, мальчик? Лёва. Очень приятно. Клава. Наша Клава - шалава!". Или направо. "Ты же королева, ты имеешь право". Можно спать вместе, и не любить. Это очень просто. Очень страшно, когда нельзя сказать что любишь. Вот это-то и есть самая мрачная экзистенциальная жуть.
секс и плачу", как в анекдоте. В сущности, все это один большой анекдот, в котором все - чукчи. Или грузины. Или просто универсальные одержимые идиоты без национальных и половых признаков. Идиоты. Ты, ты, ты.
Любовь - это дети. Маленькие дети в пушистых шапках, и большие дети в репперских джинсах. Общие дети, и только-мои-твои-дети. Очень серьезные дети, и совсем уже не детские дети, с которыми даже и не знаешь как себя вести. Э... деточка? А деточка выше тебя на полголовы и глазами смотрит. Сюси-пуси. А где-то в синей глубине джинсов живет и процветает воспетый все тем же греческим хором Эдипов комплекс.
Любовь - это торжествующее хождение в халате по территории отдельно взятой квартиры. Это тапочки под кроватью, и зубная щетка в стакане - белый флаг над сдавшейся крепостью. Носки по углам и глаженые рубашки в уголку шкафа, занятого чуждым прежде имуществом. Это утренний кофе, и презервативы - оптом. И это тоже любовь, потому что на это нужна смелость; а мужчина, с которым просыпаешься утром в разных постелях - недостоин романа. Трамвайный билет в поезде дальнего следования.
Любовь - это по-детски обиженные взрослые в разных комнатах. Это глухое молчание и громкий крик. Чемодан у дверей, "уходи, уходи, видеть тебя не могу, чудовище!", слезы и жалобы подругам. Разочарование - глухое и холодное, как цементная стена, за которой остался рай. Кажется, у Андерсена была сказка про рай, что проваливался все дальше и дальше. С каждым годом. С каждым днем.
Любовь - это длинные глупые письма и короткие смс-ки. Да, "смс-километры". Ни о чем. О том, что нужно чувствовать тебя хотя бы так - кончиками пальцев на кнопках. Засыпать, не выпуская из рук мобильника. Каждые пятнадцать минут нажимать на кнопку: "доставить почту". Ходить на кухню, стараясь не смотреть на телефон. Различать шум твоей машины и твои шаги по лестнице. Целоваться в лифте.
Любовь - врать, бесконечно врать и оправдываться. Я лгунья, просто маленькая лгунья. Какое противное словосочетание: как карлик со скрипящим голосом: а ну-ка пойди сюда, я накажу тебя. Гадость. Как будто не бывает больших лгуний. И лжецов. "Он твой мальчик; ты его девочка. Он обманщик, да и ты не припевочка..." Он твой. Компьютер услужливо предлагает: "твой навеки". Нет, мой искусственный интеллектуальный друг - прости, но я тебе не верю. Где ты научился так лгать? У людей, наверное.
Мне нечего сказать тебе о любви. Я просто морочу тебе голову, сплетая случайные факты, жесты и взгляды в витиеватые кружева текста. Я не скажу тебе правды, а ты мне не поверишь. Просто мне захотелось поговорить с тобой о любви. Чтобы ты смеялся и плакал. Не превращать же каждый раз тебя из-за этого в медведя.
О любви все сказано. Это только тост-"алаверды" с бокалом в форме черепа, наполненным кровью. Моей кровью, твоей кровью.
Было изменено: 14:12 01/09/2007.
