... Навь...
... Размаянный мыслями о смерти, сине-черными,
железными, шершавыми, я лежал без движения долго, не помню сколько времени,
когда мое жалкое уединение снова было нарушено...
... Моя комната была залита ярким светом утреннего
солнца. Таким назойливым, что он просачивался даже сквозь сомкнутые веки - так
иногда бывает. При таком освещении, когда всматриваешься в глубь себя с
закрытыми глазами, иногда начинает казаться, что еще чуть-чуть - и обретешь дар
ясновидения. И ты будешь "видеть все", причем не в смысле, "все,
что происходит", а в смысле "видеть все вещи такими, какие они
есть"...
*Ч-черт, схожу с ума?!?!*
... Протопали по линолеуму легкие ножки, туфли без каблука.
Но глаз не открыл. Не скажу, что свинцовой тяжестью налились мои глаза. Не
налились, ничего подобного. Просто малознакомый голос из самой глубины меня
шепнул: не открывай глаз, так надо. А я послушался.
Судя по движению ионизированного воздуха,
незнакомка села рядом со мной, слева. Она сидела рядом и, так мне казалось,
вглядывалась в мое лицо...
*Интересно, она симпатичная?*
... Но глаз я не открыл. Может, чтобы не
разочароваться. Хотя нет, я знал точно, как пять на пять - двадцать пять: рядом
со мной сидит красивая молодая женщина. С тщательным очерченным природой овалом
лица, разлетающимися черными бровями и темными, сочными, как нафигсонские вишни,
губами. Ее кожа, не тронутая косметикой, кажется отполированной солнцем до
нефритового блеска, а глаза ее черны как сажа и сияют. В них - несгибаемая сила
и непобедимая слабость, хотя силы, конечно больше.
Я знал, видел третьим глазом, а может, осязал
третьим осязаньем, что она сидит ровно, привычно выпрямив спину. Не закидывает
ногу на ногу, как девчонки-морковки в барах. А ее руки, тонкие, узкие, с
коротко, как у хирургов, подстриженными ногтями, лежат на коленях. Если она
сейчас встанет, то окажется ростом, почти таким же, как я. Но она не встанет, я
просто чувствую. Она будет сидеть рядом, чуть наклонившись ко мне. Она не
улыбнется. И ничего не скажет.
Ох! Не скоро же до меня дошло, чей портрет
нарисовали мои услужливые "третьи чувства". А когда дошло, вдоль
моего позвоночника побежали россыпью ледяные мурашки. На секунду мне стало
страшно, как никогда не было в моей жизни. Потому что рядом со мной сидела Она.
Но потом в сырых подвалах моей души словно бы
переключатель щелкнул. И страх исчез. Я решил, что, если рядом со мной сидит
Девушка, значит, пусть сидит и дальше. Я не возражаю. И даже не боюсь.
Наверное, это покажется странным, но глаз я
все-таки не открыл. Не смог.
Между тем мое тело ожило, напряглось - слишком уж
хорошо оно помнило, не хотело забывать тот высокий, кипящий восторг, который
близость этой Девушки во мне возбуждала. Кровь, еще час назад вязкая,
полумертвая, ожила, легкие принялись всасывать кислород, а костный мозг -
космическую прану.
"Незнакомка" прикоснулась ко мне губами,
поцеловала меня в левый глаз, затем, чуть помедлив, в правый. Мои ресницы хором
завопили от восторга. Я сразу понял, что она хотела сказать своим поцелуем:
"Не вздумай открыть глаза, Александр"...
*Впрочем, Александр не рвался.*
... В тот миг невыносимо было думать о том, что
Гостья - чем бы она ни была - может вдруг исчезнуть, скрыться там, в дымчатом
мареве реальностей, для нас до времени закрытых, если я проявлю непрошенную
бдительность.
Она провела рукой по моей стриженой голове от
затылка ко лбу...
... Встретились не только наши трепещущие руки, но
и наши губы. Мои, сухие и алчные, и ее - медовые, хмельные, благодатные. И они
принялись приветствовать друг друга по-своему, разговаривая на странной своей
лингве, чьи слова были мне неясны, но чьи интонации околдовывали.
*Ну кранты*
... Я вдруг отчетливо осознал: если Она является в
сущностном смысле видением, чье появление вызвано неким галлюциногенным
веществом или наркотиком, я расшибусь в лепешку, лишь бы просидеть на этом
наркотике до гробовой доски...
*Прощайте друзья*
... Александр отправляется в мир лживых фантазий,
уворованных им у самого себя. Там, как оперный Орфей, я буду каждый день искать
мою Эвридику, пока не отыщу ее всю в облаках химического тумана. Или пока не сдохну.
Скажите, плохо быть наркоманом? Мягко говоря. Но я
потерплю. Придется. Потому что эту девушку я не променяю ни на что на свете.
Даже на счастье для всех даром. Даже на свою свободу.
... Легко касаясь ладонью ее тяжелых волос, я думал о
взаимопонимании которого у нас никогда не было. Что ни разговор - то
разногласие, что ни мнение - то ошибочное. Мы цеплялись к словам, обижали друг
друга и глухо умолкали, до крови оцарапанные взаимным непониманием...
... Спустя несколько минут я снова предпринял
попытку встать - заметьте, глаза мои все еще были закрыты. Но Она положила свою
руку на мою и отрицательно повела головой.
Я хотел закричать "я все еще помню
тебя", "люблю" или хотя бы "прости". Но слова колючей
кашей заполонили мой рот. Не прожуешь, не прокашляешься...
... Закрылась дверь. Омертвела и затихла комната. А
мое сердце сжалось от невысказуемой тоски.
"Она больше не вернется", - бегущей
строкой неслось перед глазами. Смотреть на мерцающую змейку этих букв было
физически больно...
... Но прошел час, за ним прополз еще один. И я
понял: она правильно удержала меня, вовремя остановила.
... Мне нельзя преследовать Ее на жемчужных дорогах
безумия.
Потому что я все еще нужен здесь...
*А где это "здесь"?*
Было изменено: 9:39 17/09/2009.
железными, шершавыми, я лежал без движения долго, не помню сколько времени,
когда мое жалкое уединение снова было нарушено...
... Моя комната была залита ярким светом утреннего
солнца. Таким назойливым, что он просачивался даже сквозь сомкнутые веки - так
иногда бывает. При таком освещении, когда всматриваешься в глубь себя с
закрытыми глазами, иногда начинает казаться, что еще чуть-чуть - и обретешь дар
ясновидения. И ты будешь "видеть все", причем не в смысле, "все,
что происходит", а в смысле "видеть все вещи такими, какие они
есть"...
*Ч-черт, схожу с ума?!?!*
... Протопали по линолеуму легкие ножки, туфли без каблука.
Но глаз не открыл. Не скажу, что свинцовой тяжестью налились мои глаза. Не
налились, ничего подобного. Просто малознакомый голос из самой глубины меня
шепнул: не открывай глаз, так надо. А я послушался.
Судя по движению ионизированного воздуха,
незнакомка села рядом со мной, слева. Она сидела рядом и, так мне казалось,
вглядывалась в мое лицо...
*Интересно, она симпатичная?*
... Но глаз я не открыл. Может, чтобы не
разочароваться. Хотя нет, я знал точно, как пять на пять - двадцать пять: рядом
со мной сидит красивая молодая женщина. С тщательным очерченным природой овалом
лица, разлетающимися черными бровями и темными, сочными, как нафигсонские вишни,
губами. Ее кожа, не тронутая косметикой, кажется отполированной солнцем до
нефритового блеска, а глаза ее черны как сажа и сияют. В них - несгибаемая сила
и непобедимая слабость, хотя силы, конечно больше.
Я знал, видел третьим глазом, а может, осязал
третьим осязаньем, что она сидит ровно, привычно выпрямив спину. Не закидывает
ногу на ногу, как девчонки-морковки в барах. А ее руки, тонкие, узкие, с
коротко, как у хирургов, подстриженными ногтями, лежат на коленях. Если она
сейчас встанет, то окажется ростом, почти таким же, как я. Но она не встанет, я
просто чувствую. Она будет сидеть рядом, чуть наклонившись ко мне. Она не
улыбнется. И ничего не скажет.
Ох! Не скоро же до меня дошло, чей портрет
нарисовали мои услужливые "третьи чувства". А когда дошло, вдоль
моего позвоночника побежали россыпью ледяные мурашки. На секунду мне стало
страшно, как никогда не было в моей жизни. Потому что рядом со мной сидела Она.
Но потом в сырых подвалах моей души словно бы
переключатель щелкнул. И страх исчез. Я решил, что, если рядом со мной сидит
Девушка, значит, пусть сидит и дальше. Я не возражаю. И даже не боюсь.
Наверное, это покажется странным, но глаз я
все-таки не открыл. Не смог.
Между тем мое тело ожило, напряглось - слишком уж
хорошо оно помнило, не хотело забывать тот высокий, кипящий восторг, который
близость этой Девушки во мне возбуждала. Кровь, еще час назад вязкая,
полумертвая, ожила, легкие принялись всасывать кислород, а костный мозг -
космическую прану.
"Незнакомка" прикоснулась ко мне губами,
поцеловала меня в левый глаз, затем, чуть помедлив, в правый. Мои ресницы хором
завопили от восторга. Я сразу понял, что она хотела сказать своим поцелуем:
"Не вздумай открыть глаза, Александр"...
*Впрочем, Александр не рвался.*
... В тот миг невыносимо было думать о том, что
Гостья - чем бы она ни была - может вдруг исчезнуть, скрыться там, в дымчатом
мареве реальностей, для нас до времени закрытых, если я проявлю непрошенную
бдительность.
Она провела рукой по моей стриженой голове от
затылка ко лбу...
... Встретились не только наши трепещущие руки, но
и наши губы. Мои, сухие и алчные, и ее - медовые, хмельные, благодатные. И они
принялись приветствовать друг друга по-своему, разговаривая на странной своей
лингве, чьи слова были мне неясны, но чьи интонации околдовывали.
*Ну кранты*
... Я вдруг отчетливо осознал: если Она является в
сущностном смысле видением, чье появление вызвано неким галлюциногенным
веществом или наркотиком, я расшибусь в лепешку, лишь бы просидеть на этом
наркотике до гробовой доски...
*Прощайте друзья*
... Александр отправляется в мир лживых фантазий,
уворованных им у самого себя. Там, как оперный Орфей, я буду каждый день искать
мою Эвридику, пока не отыщу ее всю в облаках химического тумана. Или пока не сдохну.
Скажите, плохо быть наркоманом? Мягко говоря. Но я
потерплю. Придется. Потому что эту девушку я не променяю ни на что на свете.
Даже на счастье для всех даром. Даже на свою свободу.
... Легко касаясь ладонью ее тяжелых волос, я думал о
взаимопонимании которого у нас никогда не было. Что ни разговор - то
разногласие, что ни мнение - то ошибочное. Мы цеплялись к словам, обижали друг
друга и глухо умолкали, до крови оцарапанные взаимным непониманием...
... Спустя несколько минут я снова предпринял
попытку встать - заметьте, глаза мои все еще были закрыты. Но Она положила свою
руку на мою и отрицательно повела головой.
Я хотел закричать "я все еще помню
тебя", "люблю" или хотя бы "прости". Но слова колючей
кашей заполонили мой рот. Не прожуешь, не прокашляешься...
... Закрылась дверь. Омертвела и затихла комната. А
мое сердце сжалось от невысказуемой тоски.
"Она больше не вернется", - бегущей
строкой неслось перед глазами. Смотреть на мерцающую змейку этих букв было
физически больно...
... Но прошел час, за ним прополз еще один. И я
понял: она правильно удержала меня, вовремя остановила.
... Мне нельзя преследовать Ее на жемчужных дорогах
безумия.
Потому что я все еще нужен здесь...
*А где это "здесь"?*
Было изменено: 9:39 17/09/2009.
