ФЕЯ МЫЛЬНЫХ ПУЗЫРЕЙ
ФЕЯ МЫЛЬНЫХ ПУЗЫРЕЙ
Фея Мыльных Пузырей - славное создание!
Кто подумает не так, тот ничуть не прав.
Полной мерой ей даны ум и сострадание,
И искусство волшебства, и Веселый нрав.
Выйдет Фея на балкон, солнцем позолоченный,
Уберет мизинчиком прядь волос со лба,
Бросит взор за горизонт и сосредоточенно
Трубочку хрустальную поднесет к губам.
Фея грезит и творит в атмосфере радостной,
Ткет свою действительность, как цветной лоскут.
Возникают чудеса в оболочке радужной
И витают в воздухе несколько секунд.
Огнедышащий дракон с крыльями багровыми,
Телеграфный аппарат, средство от мокриц,
Беломраморный дворец с башнями огромными,
Старый маг, король и шут, и прекрасный принц.
Фея даром раздает платья заграничные,
Фея кормит из руки синих снегирей.
Горе в том, что жизнь волшебств в мире ограничена,
Меряется прочностью мыльных пузырей,
Что ни делает она, фантазерка милая,
В нежный пенный свой раствор что она ни льет,
Величайшее пока достиженье мыльное -
Двухминутный на жуках по небу полет.
Развлекаемся с тобой музыкой и пением,
Различаем свет и тьму, правду и вранье,
А мне кажется, что мы - Феины творения,
Ну, зачем ты рассказал сказку про нее?
Под вечер в бору еловом
Опять повстречался мне
Седой господин в лиловом
На белом своем коне.
Фиалки, клоня головки,
На пестрой цвели узде,
На каждой стальной подковке -
По сумеречной звезде.
А знамя рвалось все выше,
В пределы, где туч свинец,
На знамени шелком вышит
Синий лесной скворец.
Слагались на тропах тени
В пространные письмена,
Шептались кусты в смятенье,
И пел скворец с полотна.
А всадник смотрел устало
И глаз не сводил с пути.
Я знаю, чего искал он
И что не сумел найти.
Он ларчик держал у сердца,
На крышке сиял сапфир.
В том ларчике ключ от дверцы,
От дверцы в Нескучный мир.
Седой господин в лиловом
Умчался в туман густой.
Опять не сказал ни слова
В ответ на мое: "Постой!"
Над лесом полоска света,
Серебряная парча.
Я знаю, где дверца эта,
Но нет у меня ключа.
Живой клубок сплетенных змей
В плену фиала,
Кровь белоснежных голубей
И рог нарвала,
Скрываясь в зарослях густых
На дне оврага,
За горсть румяных золотых
Куплю у мага,
И в старом замке на скале
При свете бедном
Под наговор сварю в котле
Багряно-медном,
И подмешаю в темный мед
В хрустальном кубке,
И выйду встретить у ворот
В бордовой юбке.
ТАЛИСМАН
Только сплети мне
из алого шелка кольцо,
Мягче травы
и веселей
огня,
Чтобы, когда я пойду
над стеклянным дворцом,
Взгляды с земли
не обожгли
меня.
Там высоко,
в неоглядной безлюдной дали,
В пышных садах
желтых закатных
роз,
Нет ничего
оскорбительней взглядов с земли
И ничего
нет
бесполезней
слез.
Станет кривляться
столикая мгла
за спиной,
Станет заря
томно дышать
в лицо,
Но и беда,
и тревога
пройдут стороной,
Если со мной
будет твое
кольцо.
Я распознаю
мятущихся бликов
обман,
Я отыщу
истины старой
след.
И от печали
меня не спасет
талисман.
Но от нее
средства на свете
нет.
От летящей птицы остается голос.
И-Цзин
Осинник наг, и воздух так прозрачен,
Так свеж и нежен.
И каждый штрих продуман, обозначен
И неизбежен.
Давай друг другу вновь навстречу выйдем,
Моя отрада!
Мне дальний берег твой так ясно виден
Сквозь все преграды.
Дворы и силуэты колоколен,
Изгиб запястья...
Но птица одинокая над полем
Сулит несчастье!
Багровый иней крыльями сметая,
Над лесом низким
Уже легко скользит она и тает
В закатном диске.
Что если все утраты и паденья,
Мольбы и счеты -
Во имя бесполезного мгновенья
Ее полета?
Оставь себе ее щемящий голос,
Чудной и гулкий,
Возьми его в свой сумеречный город
И спрячь в шкатулке.
Сделаешь обильным свой полог,
среди дня увидишь Алькор...
Взглянешь на свою дверь, и в тиши
не будет никого.
И-Цзин
Нанес январь на узкое оконце
Свинцово-серый, пасмурный узор.
Так много дней уже не светит солнце
И для меня горит звезда Алькор.
В дремотный дом отныне не проникнет
Ни птичья трель, ни струнный перебор.
Пришедший друг у двери не окликнет,
Но для меня горит звезда Алькор.
Гори, гори сквозь толщу льда и снега,
Мучительный притягивая взор!
Моя звезда - не Сириус, не Вега!
Моя звезда - немеркнущий Алькор!
А там, вдали, неистов, слаб, изранен,
Осенний лист, угасший метеор,
Идет по свету одинокий странник,
Что для меня разжег звезду Алькор.
Густо на стенах цветет бересклет,
Плиты двора поглотила земля
В замке забытом, где тысячу лет
Спит синеокая дочь короля.
Рушится кровля, ржавеют мечи,
Зала темна, паутина седа,
Цвет гобеленов нельзя различить,
Доблестный принц не добрался сюда.
Дикие звери всю ночь напролет
Бродят в округе по тропам лесным.
Спи же, душа моя, он не придет,
Пусть тебе снятся счастливые сны!
Тонкая жилка дрожит на виске,
Словно принцесса уснула вчера.
Светлые волосы в мелком песке,
Ложе листвою застлали ветра.
От ожиданья смертельно устав,
Шелковый веер истлел на полу.
О, на каких же беспечных устах
Сгинул живительный тот поцелуй!?
Кружит летучих мышей хоровод,
Комнаты замка давно им тесны.
Спи, моя радость, твой принц не придет.
Пусть тебе снятся счастливые сны!
В сиреневом саду неведомого края
С начала всех времен и до скончанья лет
Крылатый музыкант на дудочке играет,
Под дудочку его танцует белый свет.
Созвездья и ветра, суровых елей кроны,
Моря и поезда, огней и судеб сонм,
Шуты и короли - все движется синхронно,
Все кланяются в такт и дышат в унисон.
Под музыку его кипит в полях работа,
Рождаются птенцы, пылит пыльцой трава...
Есть у него одна пронзительная нота,
Пока она звенит, душа моя жива.
Взгляни за горизонт! Ну, видишь, видишь, вот он!
Сидит себе в саду, свой важный труд верша.
Есть у него одна отчаянная нота...
Пока она дрожит, жива твоя душа.
Ах, эта пара нот божественного танца!
В них вложены сполна и сердце и талант.
И все ж они звучат нелепым диссонансом.
Уж лучше б он молчал, крылатый музыкант!
В нарисованной стране
Накануне карнавала
В те часы, покуда я
Тосковала о тебе,
Дама в стрельчатом окне
Вышивала покрывало,
На углу играл паяц
Кантилену на трубе.
И сквозил почти в крови,
Южным солнцем опаленный,
Словно терпкое вино,
Гордой меди чистый звук,
И цвета моей любви -
Ярко-алый да зеленый -
Проливались в полотно
Из прозрачных женских рук.
Но замешкалась игла,
И сверкая светлой сталью,
Ты проехал на коне
Мимо дрогнувших окон,
Весь из лета и тепла,
Славный рыцарь Зазеркалья,
Ты махнул рукою мне,
Но забыл про этот сон.
А сегодня визави
Ты, чужой и утомленный,
Недоверчивый, как стриж,
Неприветливый, как еж,
За цвета моей любви,
Ярко-алый да зеленый,
Ты ее благодаришь,
А меня не узнаешь!
Там под горой растет шиповник,
Колючий, как моя досада.
На склоне жмется крест часовни
К стене запущенного сада.
С дрожащих веток в небо рвется
Скворцов неистовое скерцо.
Беспечный принц в саду смеется,
Ему мое не нужно сердце.
И, может, новых слез виновник,
Другую женщину ласкает.
Я так давно люблю шиповник,
А он меня не пропускает.
ЭХНАТОН
Жил в Египте фараон,
Благороден и велик,
Он любил, когда на трон
Прыгал солнца алый блик,
На рассвете - падал ниц,
Комкал полог голубой.
Он не чувствовал границ
Между солнцем и собой.
А при нем была жена,
Тоже пялилась в окно.
Ведь во всем была она
С фараоном заодно,
Всем нутром - тянулась ввысь,
В обжигающую даль,
Очи щурила, как рысь,
И сверкала, как медаль.
А фараон гулял в саду,
Улыбался облакам.
Словно зелье на меду,
Жар струился по щекам.
Он кормил окрестных птиц
И смеялся над судьбой.
Он не чувствовал границ
Между солнцем и собой!
А однажды поутру,
Полыхнув, как бес в аду,
Фараон сказал: "Умру,
Если тотчас не взойду!"
Он ладонью тер висок.
"Я, - твердил, - не человек!.."
Словно персиковый сок,
Свет сочился из-под век...
Фараон послал гонцов
Возвестить, что в прошлом тьма,
И египетских жрецов
Поголовно свел с ума,
Он не мог свернуть назад,
Оболванил весь народ...
Это было, как закат!
Это было, как заход!
Кто-то верил, кто-то - нет
Голосам со всех сторон,
Что один в оконце свет
Этот самый фараон,
Но когда легла свинцом
Мгла египетских ночей,
Три квартала за дворцом
Обходились без свечей!
Эх, на то он - Эхнатон!
Ты же, смертный, промолчи,
Если в сердце, точно стон,
Прячешь дерзкие лучи,
Стынешь в сумраке темниц,
Бродишь бледный да рябой...
А не чувствуешь границ
Между солнцем и собой!
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ ЭЛЬФ
В небе тянется тучи сиреневый шлейф,
Рассыпается дождь серебристою пылью.
Тихо плачет в саду заблудившийся эльф,
Изломавший свои разноцветные крылья.
Этот каменный город ему незнаком,
Каждый дом для него неприступен и страшен.
Эльф ступает по мокрой земле босиком,
И следы его ног непохожи на ваши.
Окруженный домов беспросветным кольцом,
Молодой-молодой и мучительно древний,
К тополиным стволам прижимаясь лицом,
Умоляет о чем-то немые деревья.
И на мир не по-вашему смотрят глаза,
Колдовские чуть-чуть и печальные очень.
Он замерзнет под окнами, как стрекоза,
Далеко-далеко залетевшая в осень.
Начальник, что жив, занудствуя,
Печальник, что нежит грусть свою,
Старик, в богадельне тающий,
И вечно хмельной сосед,
На рынке торговка шустрая...
Мой милый! Я это чувствую!
Когда-то мы были ангелами,
Ангелами! Все!
И явь не казалась прозою,
И душеньки были - розовы.
Бродили коровки божьи
Почти по крыла в росе,
И жизнь не казалась розгою,
А путь выстилала розами,
Покуда мы были ангелами,
Ангелами - все.
Но солнце слепило бликами,
И птицы друг друга кликали,
И мир открывался заново
В своей огневой красе.
На кухне сверчки пиликали,
Часы над кроватью тикали,
А мы становились демонами,
Демонами - все!
Фея Мыльных Пузырей - славное создание!
Кто подумает не так, тот ничуть не прав.
Полной мерой ей даны ум и сострадание,
И искусство волшебства, и Веселый нрав.
Выйдет Фея на балкон, солнцем позолоченный,
Уберет мизинчиком прядь волос со лба,
Бросит взор за горизонт и сосредоточенно
Трубочку хрустальную поднесет к губам.
Фея грезит и творит в атмосфере радостной,
Ткет свою действительность, как цветной лоскут.
Возникают чудеса в оболочке радужной
И витают в воздухе несколько секунд.
Огнедышащий дракон с крыльями багровыми,
Телеграфный аппарат, средство от мокриц,
Беломраморный дворец с башнями огромными,
Старый маг, король и шут, и прекрасный принц.
Фея даром раздает платья заграничные,
Фея кормит из руки синих снегирей.
Горе в том, что жизнь волшебств в мире ограничена,
Меряется прочностью мыльных пузырей,
Что ни делает она, фантазерка милая,
В нежный пенный свой раствор что она ни льет,
Величайшее пока достиженье мыльное -
Двухминутный на жуках по небу полет.
Развлекаемся с тобой музыкой и пением,
Различаем свет и тьму, правду и вранье,
А мне кажется, что мы - Феины творения,
Ну, зачем ты рассказал сказку про нее?
Под вечер в бору еловом
Опять повстречался мне
Седой господин в лиловом
На белом своем коне.
Фиалки, клоня головки,
На пестрой цвели узде,
На каждой стальной подковке -
По сумеречной звезде.
А знамя рвалось все выше,
В пределы, где туч свинец,
На знамени шелком вышит
Синий лесной скворец.
Слагались на тропах тени
В пространные письмена,
Шептались кусты в смятенье,
И пел скворец с полотна.
А всадник смотрел устало
И глаз не сводил с пути.
Я знаю, чего искал он
И что не сумел найти.
Он ларчик держал у сердца,
На крышке сиял сапфир.
В том ларчике ключ от дверцы,
От дверцы в Нескучный мир.
Седой господин в лиловом
Умчался в туман густой.
Опять не сказал ни слова
В ответ на мое: "Постой!"
Над лесом полоска света,
Серебряная парча.
Я знаю, где дверца эта,
Но нет у меня ключа.
Живой клубок сплетенных змей
В плену фиала,
Кровь белоснежных голубей
И рог нарвала,
Скрываясь в зарослях густых
На дне оврага,
За горсть румяных золотых
Куплю у мага,
И в старом замке на скале
При свете бедном
Под наговор сварю в котле
Багряно-медном,
И подмешаю в темный мед
В хрустальном кубке,
И выйду встретить у ворот
В бордовой юбке.
ТАЛИСМАН
Только сплети мне
из алого шелка кольцо,
Мягче травы
и веселей
огня,
Чтобы, когда я пойду
над стеклянным дворцом,
Взгляды с земли
не обожгли
меня.
Там высоко,
в неоглядной безлюдной дали,
В пышных садах
желтых закатных
роз,
Нет ничего
оскорбительней взглядов с земли
И ничего
нет
бесполезней
слез.
Станет кривляться
столикая мгла
за спиной,
Станет заря
томно дышать
в лицо,
Но и беда,
и тревога
пройдут стороной,
Если со мной
будет твое
кольцо.
Я распознаю
мятущихся бликов
обман,
Я отыщу
истины старой
след.
И от печали
меня не спасет
талисман.
Но от нее
средства на свете
нет.
От летящей птицы остается голос.
И-Цзин
Осинник наг, и воздух так прозрачен,
Так свеж и нежен.
И каждый штрих продуман, обозначен
И неизбежен.
Давай друг другу вновь навстречу выйдем,
Моя отрада!
Мне дальний берег твой так ясно виден
Сквозь все преграды.
Дворы и силуэты колоколен,
Изгиб запястья...
Но птица одинокая над полем
Сулит несчастье!
Багровый иней крыльями сметая,
Над лесом низким
Уже легко скользит она и тает
В закатном диске.
Что если все утраты и паденья,
Мольбы и счеты -
Во имя бесполезного мгновенья
Ее полета?
Оставь себе ее щемящий голос,
Чудной и гулкий,
Возьми его в свой сумеречный город
И спрячь в шкатулке.
Сделаешь обильным свой полог,
среди дня увидишь Алькор...
Взглянешь на свою дверь, и в тиши
не будет никого.
И-Цзин
Нанес январь на узкое оконце
Свинцово-серый, пасмурный узор.
Так много дней уже не светит солнце
И для меня горит звезда Алькор.
В дремотный дом отныне не проникнет
Ни птичья трель, ни струнный перебор.
Пришедший друг у двери не окликнет,
Но для меня горит звезда Алькор.
Гори, гори сквозь толщу льда и снега,
Мучительный притягивая взор!
Моя звезда - не Сириус, не Вега!
Моя звезда - немеркнущий Алькор!
А там, вдали, неистов, слаб, изранен,
Осенний лист, угасший метеор,
Идет по свету одинокий странник,
Что для меня разжег звезду Алькор.
Густо на стенах цветет бересклет,
Плиты двора поглотила земля
В замке забытом, где тысячу лет
Спит синеокая дочь короля.
Рушится кровля, ржавеют мечи,
Зала темна, паутина седа,
Цвет гобеленов нельзя различить,
Доблестный принц не добрался сюда.
Дикие звери всю ночь напролет
Бродят в округе по тропам лесным.
Спи же, душа моя, он не придет,
Пусть тебе снятся счастливые сны!
Тонкая жилка дрожит на виске,
Словно принцесса уснула вчера.
Светлые волосы в мелком песке,
Ложе листвою застлали ветра.
От ожиданья смертельно устав,
Шелковый веер истлел на полу.
О, на каких же беспечных устах
Сгинул живительный тот поцелуй!?
Кружит летучих мышей хоровод,
Комнаты замка давно им тесны.
Спи, моя радость, твой принц не придет.
Пусть тебе снятся счастливые сны!
В сиреневом саду неведомого края
С начала всех времен и до скончанья лет
Крылатый музыкант на дудочке играет,
Под дудочку его танцует белый свет.
Созвездья и ветра, суровых елей кроны,
Моря и поезда, огней и судеб сонм,
Шуты и короли - все движется синхронно,
Все кланяются в такт и дышат в унисон.
Под музыку его кипит в полях работа,
Рождаются птенцы, пылит пыльцой трава...
Есть у него одна пронзительная нота,
Пока она звенит, душа моя жива.
Взгляни за горизонт! Ну, видишь, видишь, вот он!
Сидит себе в саду, свой важный труд верша.
Есть у него одна отчаянная нота...
Пока она дрожит, жива твоя душа.
Ах, эта пара нот божественного танца!
В них вложены сполна и сердце и талант.
И все ж они звучат нелепым диссонансом.
Уж лучше б он молчал, крылатый музыкант!
В нарисованной стране
Накануне карнавала
В те часы, покуда я
Тосковала о тебе,
Дама в стрельчатом окне
Вышивала покрывало,
На углу играл паяц
Кантилену на трубе.
И сквозил почти в крови,
Южным солнцем опаленный,
Словно терпкое вино,
Гордой меди чистый звук,
И цвета моей любви -
Ярко-алый да зеленый -
Проливались в полотно
Из прозрачных женских рук.
Но замешкалась игла,
И сверкая светлой сталью,
Ты проехал на коне
Мимо дрогнувших окон,
Весь из лета и тепла,
Славный рыцарь Зазеркалья,
Ты махнул рукою мне,
Но забыл про этот сон.
А сегодня визави
Ты, чужой и утомленный,
Недоверчивый, как стриж,
Неприветливый, как еж,
За цвета моей любви,
Ярко-алый да зеленый,
Ты ее благодаришь,
А меня не узнаешь!
Там под горой растет шиповник,
Колючий, как моя досада.
На склоне жмется крест часовни
К стене запущенного сада.
С дрожащих веток в небо рвется
Скворцов неистовое скерцо.
Беспечный принц в саду смеется,
Ему мое не нужно сердце.
И, может, новых слез виновник,
Другую женщину ласкает.
Я так давно люблю шиповник,
А он меня не пропускает.
ЭХНАТОН
Жил в Египте фараон,
Благороден и велик,
Он любил, когда на трон
Прыгал солнца алый блик,
На рассвете - падал ниц,
Комкал полог голубой.
Он не чувствовал границ
Между солнцем и собой.
А при нем была жена,
Тоже пялилась в окно.
Ведь во всем была она
С фараоном заодно,
Всем нутром - тянулась ввысь,
В обжигающую даль,
Очи щурила, как рысь,
И сверкала, как медаль.
А фараон гулял в саду,
Улыбался облакам.
Словно зелье на меду,
Жар струился по щекам.
Он кормил окрестных птиц
И смеялся над судьбой.
Он не чувствовал границ
Между солнцем и собой!
А однажды поутру,
Полыхнув, как бес в аду,
Фараон сказал: "Умру,
Если тотчас не взойду!"
Он ладонью тер висок.
"Я, - твердил, - не человек!.."
Словно персиковый сок,
Свет сочился из-под век...
Фараон послал гонцов
Возвестить, что в прошлом тьма,
И египетских жрецов
Поголовно свел с ума,
Он не мог свернуть назад,
Оболванил весь народ...
Это было, как закат!
Это было, как заход!
Кто-то верил, кто-то - нет
Голосам со всех сторон,
Что один в оконце свет
Этот самый фараон,
Но когда легла свинцом
Мгла египетских ночей,
Три квартала за дворцом
Обходились без свечей!
Эх, на то он - Эхнатон!
Ты же, смертный, промолчи,
Если в сердце, точно стон,
Прячешь дерзкие лучи,
Стынешь в сумраке темниц,
Бродишь бледный да рябой...
А не чувствуешь границ
Между солнцем и собой!
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ ЭЛЬФ
В небе тянется тучи сиреневый шлейф,
Рассыпается дождь серебристою пылью.
Тихо плачет в саду заблудившийся эльф,
Изломавший свои разноцветные крылья.
Этот каменный город ему незнаком,
Каждый дом для него неприступен и страшен.
Эльф ступает по мокрой земле босиком,
И следы его ног непохожи на ваши.
Окруженный домов беспросветным кольцом,
Молодой-молодой и мучительно древний,
К тополиным стволам прижимаясь лицом,
Умоляет о чем-то немые деревья.
И на мир не по-вашему смотрят глаза,
Колдовские чуть-чуть и печальные очень.
Он замерзнет под окнами, как стрекоза,
Далеко-далеко залетевшая в осень.
Начальник, что жив, занудствуя,
Печальник, что нежит грусть свою,
Старик, в богадельне тающий,
И вечно хмельной сосед,
На рынке торговка шустрая...
Мой милый! Я это чувствую!
Когда-то мы были ангелами,
Ангелами! Все!
И явь не казалась прозою,
И душеньки были - розовы.
Бродили коровки божьи
Почти по крыла в росе,
И жизнь не казалась розгою,
А путь выстилала розами,
Покуда мы были ангелами,
Ангелами - все.
Но солнце слепило бликами,
И птицы друг друга кликали,
И мир открывался заново
В своей огневой красе.
На кухне сверчки пиликали,
Часы над кроватью тикали,
А мы становились демонами,
Демонами - все!
