радужный ангел
Однажды мне повстречался странный Ангел.
Странность его заключалась в том, что он выглядел как то очень по-человечески: штаны с вытянутыми коленями, помятая рубашка, истоптанные ботинки. Золотые очёчки насмешливо хитрили на его носу, пытливые глаза на не выспавшемся лице перебегали с предмета на предмет, в наушниках кто-то настойчиво долбился наружу, вдобавок, Ангел был подшофе.
То, что Ангел был нездешним, было видно невооруженным глазом, то, что Ангел был блажен, чувствовалось сразу, как только вы начинали с ним говорить. Посудите сами кого еще в наше время может интересовать треск шифера в горящем костре. У Ангела была мятущаяся душа она не давала ему покоя. Ангел был застенчивым, но иногда застенчивость пропадала, он становился насмешлив и смел, остер на язык и непредсказуем, он настойчиво продирался сквозь охватывающую его тоску, сквозь мучительные попытки понять кто он и зачем. Ангел был чудовищно мнителен, он постоянно анализировал свои поступки, много курил, рылся в уходящем и боялся заглянуть в будущее. Ангел был потеряшкой он искал дорогу к себе, к себе и себе подобным, перебегая от одного человека к другому, зажав в руках лучик какого нибудь солнца, с восхищением разглядывая находку, слушая стук ее сердца, он предлагал чудо каждому на своем пути. Конечно, его не видели. Он выпадал из пространства, мучительно больно переживал свою непохожесть, заливал горькую, становился из за нее серым и буднично одинаковым, как и те, которые окружали его. Весело-пьяным застенчивость пропадала, пожиравший его пламенный костер в душе гас, он еще сильнее любил людей, но уже без условностей и оттенков.
Он даже был женат. Все как положено у людей.
Почему, вы спросите, я называю его Ангелом?
Потому что за его спиной было два огромных, несколько перепачкавшихся крыла.
Когда он распахивал их, за его спиной возникала радуга, она давала сердцу надежду, а что еще нужно от Ангела? )
Странность его заключалась в том, что он выглядел как то очень по-человечески: штаны с вытянутыми коленями, помятая рубашка, истоптанные ботинки. Золотые очёчки насмешливо хитрили на его носу, пытливые глаза на не выспавшемся лице перебегали с предмета на предмет, в наушниках кто-то настойчиво долбился наружу, вдобавок, Ангел был подшофе.
То, что Ангел был нездешним, было видно невооруженным глазом, то, что Ангел был блажен, чувствовалось сразу, как только вы начинали с ним говорить. Посудите сами кого еще в наше время может интересовать треск шифера в горящем костре. У Ангела была мятущаяся душа она не давала ему покоя. Ангел был застенчивым, но иногда застенчивость пропадала, он становился насмешлив и смел, остер на язык и непредсказуем, он настойчиво продирался сквозь охватывающую его тоску, сквозь мучительные попытки понять кто он и зачем. Ангел был чудовищно мнителен, он постоянно анализировал свои поступки, много курил, рылся в уходящем и боялся заглянуть в будущее. Ангел был потеряшкой он искал дорогу к себе, к себе и себе подобным, перебегая от одного человека к другому, зажав в руках лучик какого нибудь солнца, с восхищением разглядывая находку, слушая стук ее сердца, он предлагал чудо каждому на своем пути. Конечно, его не видели. Он выпадал из пространства, мучительно больно переживал свою непохожесть, заливал горькую, становился из за нее серым и буднично одинаковым, как и те, которые окружали его. Весело-пьяным застенчивость пропадала, пожиравший его пламенный костер в душе гас, он еще сильнее любил людей, но уже без условностей и оттенков.
Он даже был женат. Все как положено у людей.
Почему, вы спросите, я называю его Ангелом?
Потому что за его спиной было два огромных, несколько перепачкавшихся крыла.
Когда он распахивал их, за его спиной возникала радуга, она давала сердцу надежду, а что еще нужно от Ангела? )
