старая достаточно грубая, но точная поговорка: "Зарека
старая достаточно грубая, но точная поговорка: "Зарекалася свинья апельсины жрать". Или "Никогда не говори никогда"...
Калашников, Винтиков, Шпунтикова
"Бедные родственники" Павла Лунгина
"Бедные родственники" - один из самых ярких российских фильмов последнего времени - вызвал дискуссию среди кинокритиков. Мы считаем важным представить разные мнения об этой нашумевшей картине. Следите за разделом "Рецензии" - GlobalRus.
Еще один российский фильм, о котором или хорошо - все-таки главный приз "Кинотавра" получил, не считая парочки второстепенных, - или ничего: мертвенький получился младенчик, синенький, лежит в мусорном баке и не дышит. Критика и премии, конечно, совместными усилиями пытаются малыша реанимировать, но усилия их сводятся к крикам "А папа-то какой талант!"
Пожалуй, что и талант. Павел Лунгин гордится тем, что режиссуре не учился, поэтому все делает по-любительски, но зато искренне - чем и берет города, премии и собратьев-киношников. Он все время снимает разное кино про одно и то же: про два мира и два детства. Такси и блюз, евреи и националисты, темные силы и злобно гнетут, отцы и дети, деньги и любовь, - пионерские сказки у костра, сказочно условные и былинно натужные. В "Бедных родственниках" два мира - это богатые, мечтающие найти своих сгинувших родственников, и бедные, у которых вполне хватит любви на всех, особенно если им дать за это немножко денег. А проводник между мирами - псевдо-Бендер в убедительном исполнении Константина Хабенского. Дело происходит в Голотвине - "лучшем городе на земле", как написано при въезде в этот местечковый Вавилон. Лунгин с первых кадров начинает цитировать Ильфа с Петровым: показывает, как Хабенский в штиблетах на босу ногу появляется в этом лучшем на земле городе, чтобы заработать на чужих родственных чувствах - своих у него, конечно, нет. Парикмахерско-похоронная тематика тоже присутствует, и мадам Грицацуева вполне достоверна, - правда, Киса Воробьянинов достается местному Бендеру слегка тронутый.
Герой Хабенского Эдик - мелкий жулик, пытающийся всем лейтенантам Шмидтам найти по блудному сыну. Он воссоединяет семьи, получая за это деньги, а если родственники умерли, ищет подставных. Например, арендует на неделю могилку, у которой может поскорбеть еврей, привезший в Голотвин прах своей мамочки. Или находит семью, согласную за недорого приютить и обмануть паренька из Канады - тот разыскивает двоюродного деда. Эдик даже город временно переименовывает - потому что все его клиенты ищут родных в Голутвине, через "у", а тот город еще во время войны сгинул. Вроде все идет по плану, но тут эдиковы подопечные вдруг начинают любить друг друга, переживать, истерить, и он носится от одной семьи к другой, не понимая, что делать с человеческими эмоциями. В конце концов признается, что они друг другу не родственники - но поздно, поздно, все уже породнились.
Чтобы называться трикстером, мало носить штиблеты на босу ногу. Чтобы быть хорошим режиссером, мало получить в Канне приз за режиссуру. Знаменитый апокриф про Лунгина, Годара и йогурт (говорят, Годар однажды заявил: "Достаточно посмотреть, как этот ваш ПашА ест йогурт, чтобы понять - прохиндей") - всего лишь интеллектуальная версия анекдота про алкаша, йогурт и водку. "А что это у вас такое нежное, такое белое, воздушное? Ах, йоооогурт... Две бутылки водки, пожалуйста". Достаточно увидеть, как у Лунгина жрут водку, чтобы уже не хотелось смотреть, как сам Лунгин ест йогурт. И так понятно: зрелище будет грязным, пошлым, с налетом разухабистого миссионерства, но ни до кича не дотянет, ни к катарсису не приведет. "Бедные родственники" напоминают вот что: собрались актеры драмкружка и своими силами разыграли спектакль по случайно попавшей к ним в руки желтой газете с истерическими выносами и пятнистыми фотографиями звезд на обложке. Среди актеров есть и неплохие, искренне заходящиеся в славяно-еврейской истерике, сюжеты - чистый Шекспир, утяжеленный желтогазетным языком, реквизит - русалка, бензопила, красный лимузин и голуби. Есть ощущение, что герои Лунгина решили пожить "как в газетах пишут": найти родственную душу, облить себя бензином, сделать прическу, разрыть могилу, получить много денег, потрахаться в гамаке, породниться с миллионером. И делают они все это на том уровне, который могут себе позволить: "много денег" - это 24 доллара, а родственные души - за деньги нанятая массовка. Что-то живое проглядывает лишь в истории миллионера и его обретенной сестры, поющей ему песенку на идиш, - может, они действительно родственники, и все это болото затеяно не зря, вырастет из него хотя бы сопливая сказочка? - но нет, мелькнет и погаснет, задавленное угрюмым напором Яши-Гармаша, нарочитой истеричностью Регины-Колякановой и анекдотической отвратностью еврейских детей. Удивительно, как тонко Лунгин чувствует эстетику желтого гламура. Как выверенно его герой сдергивает чулки со своей подруги: сдергивай он чуть дольше - это был бы артхаус, сдергивай он с нее колготки - это был бы фильм о беспросветности бытия русской глубинки.
У комедии может быть лишь один непростительный недостаток. Отсутствие вкуса, специфичность шуток, пошлость - это все понятия субъективные и легко трансформируемые в метод. Но вот если комедия не смешная, не грустная и даже недостаточно пошлая, чтобы быть трэшевой - смысл всего действа теряется. А "Бедные родственники" - комедия вопиюще, натужно несмешная. Стоит появиться хотя бы намеку на возможную остроту, как сценарист с режиссером, отпихивая друг друга, начинают эту остроту обсасывать, тыкать в нее пальцем и объяснять ее смысл. Еврей в черном (Каневский), с огромным чемоданом, говорит из аэропорта по телефону с женой, она истерически орет, что какие-то вандалы разрыли могилу его матери, он наконец умудряется вставить слово в ее монолог: "Это моя мама", - и сразу понимаешь, что у него в чемодане. Но надо же объяснить все досконально, поэтому он, оказавшись в гостинице, вынимает из чемодана гробик, обнимает его и шепчет: "Мама". И вот такая лишняя мама - в каждом эпизоде.
Когда про кого-нибудь говорят "разбирается, как свинья в апельсинах", обычно это означает, что разбирается плохо. Свинья, жрущая апельсины, в фильме тоже присутствует. С самим фильмом все понятно: пошлое, скучное, малоприятное зрелище, где почти каждый герой, кроме, пожалуй, очаровательной бабушки Эстер Гуэтен, находится в состоянии аффекта, а значит, может быть оправдан. Но при чем тут свинья, я не понимаю. Почему свинья ест апельсины? Потому что герой Хабенского не разбирается в человеческих чувствах? Потому что апельсины надо грузить бочками? Потому что у режиссера просто оказалась лишняя свинья и парочка лишних апельсинов, так же как в фильме "Олигарх" нашелся ананас и сильно хотелось рябчиков? Потому что свинья апельсины всегда найдет?
Единственное, что может примирить с апельсинами тех зрителей, кто досмотрит эту вакханалию нечеловеческой любви до конца, - финальная песня: под условную мелодию речитативом перечисляются имена героев фильма. Напоминает великое произведение Василия Шумова "Все наше навсегда". Так вот выходишь из зала в компании еще троих несчастных, имевших неосторожность купить билет на этот сеанс, и напеваешь про себя: "Матрешка, балалайка, Волга... все наше навсегда". Ощущение при этом - как будто тебя 103 минуты подряд кормили непрожеванным йогуртом, и даже почти уговорили, что это водка. Вот ведь великий режиссер Годар.
10. 10. 2005
Ксения Рождественская
Калашников, Винтиков, Шпунтикова
"Бедные родственники" Павла Лунгина
"Бедные родственники" - один из самых ярких российских фильмов последнего времени - вызвал дискуссию среди кинокритиков. Мы считаем важным представить разные мнения об этой нашумевшей картине. Следите за разделом "Рецензии" - GlobalRus.
Еще один российский фильм, о котором или хорошо - все-таки главный приз "Кинотавра" получил, не считая парочки второстепенных, - или ничего: мертвенький получился младенчик, синенький, лежит в мусорном баке и не дышит. Критика и премии, конечно, совместными усилиями пытаются малыша реанимировать, но усилия их сводятся к крикам "А папа-то какой талант!"
Пожалуй, что и талант. Павел Лунгин гордится тем, что режиссуре не учился, поэтому все делает по-любительски, но зато искренне - чем и берет города, премии и собратьев-киношников. Он все время снимает разное кино про одно и то же: про два мира и два детства. Такси и блюз, евреи и националисты, темные силы и злобно гнетут, отцы и дети, деньги и любовь, - пионерские сказки у костра, сказочно условные и былинно натужные. В "Бедных родственниках" два мира - это богатые, мечтающие найти своих сгинувших родственников, и бедные, у которых вполне хватит любви на всех, особенно если им дать за это немножко денег. А проводник между мирами - псевдо-Бендер в убедительном исполнении Константина Хабенского. Дело происходит в Голотвине - "лучшем городе на земле", как написано при въезде в этот местечковый Вавилон. Лунгин с первых кадров начинает цитировать Ильфа с Петровым: показывает, как Хабенский в штиблетах на босу ногу появляется в этом лучшем на земле городе, чтобы заработать на чужих родственных чувствах - своих у него, конечно, нет. Парикмахерско-похоронная тематика тоже присутствует, и мадам Грицацуева вполне достоверна, - правда, Киса Воробьянинов достается местному Бендеру слегка тронутый.
Герой Хабенского Эдик - мелкий жулик, пытающийся всем лейтенантам Шмидтам найти по блудному сыну. Он воссоединяет семьи, получая за это деньги, а если родственники умерли, ищет подставных. Например, арендует на неделю могилку, у которой может поскорбеть еврей, привезший в Голотвин прах своей мамочки. Или находит семью, согласную за недорого приютить и обмануть паренька из Канады - тот разыскивает двоюродного деда. Эдик даже город временно переименовывает - потому что все его клиенты ищут родных в Голутвине, через "у", а тот город еще во время войны сгинул. Вроде все идет по плану, но тут эдиковы подопечные вдруг начинают любить друг друга, переживать, истерить, и он носится от одной семьи к другой, не понимая, что делать с человеческими эмоциями. В конце концов признается, что они друг другу не родственники - но поздно, поздно, все уже породнились.
Чтобы называться трикстером, мало носить штиблеты на босу ногу. Чтобы быть хорошим режиссером, мало получить в Канне приз за режиссуру. Знаменитый апокриф про Лунгина, Годара и йогурт (говорят, Годар однажды заявил: "Достаточно посмотреть, как этот ваш ПашА ест йогурт, чтобы понять - прохиндей") - всего лишь интеллектуальная версия анекдота про алкаша, йогурт и водку. "А что это у вас такое нежное, такое белое, воздушное? Ах, йоооогурт... Две бутылки водки, пожалуйста". Достаточно увидеть, как у Лунгина жрут водку, чтобы уже не хотелось смотреть, как сам Лунгин ест йогурт. И так понятно: зрелище будет грязным, пошлым, с налетом разухабистого миссионерства, но ни до кича не дотянет, ни к катарсису не приведет. "Бедные родственники" напоминают вот что: собрались актеры драмкружка и своими силами разыграли спектакль по случайно попавшей к ним в руки желтой газете с истерическими выносами и пятнистыми фотографиями звезд на обложке. Среди актеров есть и неплохие, искренне заходящиеся в славяно-еврейской истерике, сюжеты - чистый Шекспир, утяжеленный желтогазетным языком, реквизит - русалка, бензопила, красный лимузин и голуби. Есть ощущение, что герои Лунгина решили пожить "как в газетах пишут": найти родственную душу, облить себя бензином, сделать прическу, разрыть могилу, получить много денег, потрахаться в гамаке, породниться с миллионером. И делают они все это на том уровне, который могут себе позволить: "много денег" - это 24 доллара, а родственные души - за деньги нанятая массовка. Что-то живое проглядывает лишь в истории миллионера и его обретенной сестры, поющей ему песенку на идиш, - может, они действительно родственники, и все это болото затеяно не зря, вырастет из него хотя бы сопливая сказочка? - но нет, мелькнет и погаснет, задавленное угрюмым напором Яши-Гармаша, нарочитой истеричностью Регины-Колякановой и анекдотической отвратностью еврейских детей. Удивительно, как тонко Лунгин чувствует эстетику желтого гламура. Как выверенно его герой сдергивает чулки со своей подруги: сдергивай он чуть дольше - это был бы артхаус, сдергивай он с нее колготки - это был бы фильм о беспросветности бытия русской глубинки.
У комедии может быть лишь один непростительный недостаток. Отсутствие вкуса, специфичность шуток, пошлость - это все понятия субъективные и легко трансформируемые в метод. Но вот если комедия не смешная, не грустная и даже недостаточно пошлая, чтобы быть трэшевой - смысл всего действа теряется. А "Бедные родственники" - комедия вопиюще, натужно несмешная. Стоит появиться хотя бы намеку на возможную остроту, как сценарист с режиссером, отпихивая друг друга, начинают эту остроту обсасывать, тыкать в нее пальцем и объяснять ее смысл. Еврей в черном (Каневский), с огромным чемоданом, говорит из аэропорта по телефону с женой, она истерически орет, что какие-то вандалы разрыли могилу его матери, он наконец умудряется вставить слово в ее монолог: "Это моя мама", - и сразу понимаешь, что у него в чемодане. Но надо же объяснить все досконально, поэтому он, оказавшись в гостинице, вынимает из чемодана гробик, обнимает его и шепчет: "Мама". И вот такая лишняя мама - в каждом эпизоде.
Когда про кого-нибудь говорят "разбирается, как свинья в апельсинах", обычно это означает, что разбирается плохо. Свинья, жрущая апельсины, в фильме тоже присутствует. С самим фильмом все понятно: пошлое, скучное, малоприятное зрелище, где почти каждый герой, кроме, пожалуй, очаровательной бабушки Эстер Гуэтен, находится в состоянии аффекта, а значит, может быть оправдан. Но при чем тут свинья, я не понимаю. Почему свинья ест апельсины? Потому что герой Хабенского не разбирается в человеческих чувствах? Потому что апельсины надо грузить бочками? Потому что у режиссера просто оказалась лишняя свинья и парочка лишних апельсинов, так же как в фильме "Олигарх" нашелся ананас и сильно хотелось рябчиков? Потому что свинья апельсины всегда найдет?
Единственное, что может примирить с апельсинами тех зрителей, кто досмотрит эту вакханалию нечеловеческой любви до конца, - финальная песня: под условную мелодию речитативом перечисляются имена героев фильма. Напоминает великое произведение Василия Шумова "Все наше навсегда". Так вот выходишь из зала в компании еще троих несчастных, имевших неосторожность купить билет на этот сеанс, и напеваешь про себя: "Матрешка, балалайка, Волга... все наше навсегда". Ощущение при этом - как будто тебя 103 минуты подряд кормили непрожеванным йогуртом, и даже почти уговорили, что это водка. Вот ведь великий режиссер Годар.
10. 10. 2005
Ксения Рождественская
