утро будит Москву.
Москва начинается с закрытия туалетов за 60 мин до прибытия.
Этому подчиняется утро поезда.
Отброшены цвета вагонных маечек.
На тела и лица натянуты цивильные одежды.
Москва - не деревня какая, тут надо выглядеть.
Утренние вокзальные звуки встречают и бодрят нас. Погода радует.
Но туповатое топтание с сумками в огроменной очереди за билетами в метро сразу легко приземляет и настраивает на нелегкую волну подземного городского серфинга.
Тетю в кассе с утра отвлекали рваные нервные мысли в голове и, тщательно рагладив и пересчитав мои 230 рублей, она дала мне талончик на 20 поездок, о чем я удивленно догадался по цифре 19 в желтом кружочке турникета.
Люди в метро.
Они все друг другу чужие.
Встреть человек другого человека в пустыне, они бы непременно организовали контакт.
В деревнях, поселках вообще все друг другу как родственники. И отзываются теплом души, даже ругаясь как сапожники. Спились, правда, все.
А, начиная с малых городов и, особенно, в мегаполисах, люди сдавлены селедками в банки, их личные сферы безопасности вмялись друг в друга и они спасаются тем, что носят маски отчуждения на лицах.
Но ведь имея постоянно холодную маску отчуждения на лице, можно и захолодить свою душу. Даже непременно так.
У людей в метро стеклянный отсутствующий взгляд. Мысленно они совсем не здесь.
И от этого холодно.
Это замечают все приезжающие люди из провинции.
В метро не слыхать человеческих бесед, человеческих голосов.
Только гул поездов и мелькание ног андроидов.
В метро гораздо холоднее, чем в человеческом стойбище.
С цивилизацией мы ушли в дикость бесчеловечности?
Смело я так обобщил.
и одинокий скрипач заполнил переход между станциями пронзительной мелодией, доставая, дотягиваясь до человеческих душ, сквозь все эти маски, маски... ноги, ноги...
Вот заехал в вагон инвалид в коляске.
Поговорил, проехал через вагон.
Вроде должна быть человеческая реакция на чужое горе и физическую обделенность.
Она называется - сопереживание, сочувствие. Или просто - моральная поддержка.
В мегаполисах же это - просто работа.
Инвалид в коляске - на работе, и со спокойным рабочим лицом прокатывает через вагон.
Люди же, зная правила этой работы, может, давно уже перестали спорить, давать или не давать всем нищим, а со спокойными рабочими лицами кто дает, а кто отворачивается. И не стоит тут нагнетать моральные ветры. Все, и кто дает, и кто не дает - все правы. Для себя правы.
Почувствовал и я, что в некий момент ко мне пришла теплая ниточка добра, проснулась. и я не дал ей оборваться на мне, пустил дальше, через инвалида.
А той бабушке, стоящей у стенки в переходе, не дал три раза. Почему-то.
Эта бешеная городская суета и скорость не дают мне времени среагировать и услышать свой внутренний голос.
Мне надо жить в медленном человеческом городе, почти в природном месте.
Где время течет, а не скачет.
Несуетно так.
На выходе из метро, чуть отойдя, на газоне стояла ворона и огромным клювом кушала печенье из целофанового пакета. На губах у нее были крошки.
Она имела очень высокомерный вид и лишь косила одним глазом, когда в полуметре от нее ступала нога прохожего.
В её манере кушать было что-то английское. Уж не снобизм ли.
Было изменено: 20:12 03/09/2010.
Было изменено: 22:13 03/09/2010.
Было изменено: 20:30 03/09/2011.
Было изменено: 1:09 10/07/2012.
Этому подчиняется утро поезда.
Отброшены цвета вагонных маечек.
На тела и лица натянуты цивильные одежды.
Москва - не деревня какая, тут надо выглядеть.
Утренние вокзальные звуки встречают и бодрят нас. Погода радует.
Но туповатое топтание с сумками в огроменной очереди за билетами в метро сразу легко приземляет и настраивает на нелегкую волну подземного городского серфинга.
Тетю в кассе с утра отвлекали рваные нервные мысли в голове и, тщательно рагладив и пересчитав мои 230 рублей, она дала мне талончик на 20 поездок, о чем я удивленно догадался по цифре 19 в желтом кружочке турникета.
Люди в метро.
Они все друг другу чужие.
Встреть человек другого человека в пустыне, они бы непременно организовали контакт.
В деревнях, поселках вообще все друг другу как родственники. И отзываются теплом души, даже ругаясь как сапожники. Спились, правда, все.
А, начиная с малых городов и, особенно, в мегаполисах, люди сдавлены селедками в банки, их личные сферы безопасности вмялись друг в друга и они спасаются тем, что носят маски отчуждения на лицах.
Но ведь имея постоянно холодную маску отчуждения на лице, можно и захолодить свою душу. Даже непременно так.
У людей в метро стеклянный отсутствующий взгляд. Мысленно они совсем не здесь.
И от этого холодно.
Это замечают все приезжающие люди из провинции.
В метро не слыхать человеческих бесед, человеческих голосов.
Только гул поездов и мелькание ног андроидов.
В метро гораздо холоднее, чем в человеческом стойбище.
С цивилизацией мы ушли в дикость бесчеловечности?
Смело я так обобщил.
и одинокий скрипач заполнил переход между станциями пронзительной мелодией, доставая, дотягиваясь до человеческих душ, сквозь все эти маски, маски... ноги, ноги...
Вот заехал в вагон инвалид в коляске.
Поговорил, проехал через вагон.
Вроде должна быть человеческая реакция на чужое горе и физическую обделенность.
Она называется - сопереживание, сочувствие. Или просто - моральная поддержка.
В мегаполисах же это - просто работа.
Инвалид в коляске - на работе, и со спокойным рабочим лицом прокатывает через вагон.
Люди же, зная правила этой работы, может, давно уже перестали спорить, давать или не давать всем нищим, а со спокойными рабочими лицами кто дает, а кто отворачивается. И не стоит тут нагнетать моральные ветры. Все, и кто дает, и кто не дает - все правы. Для себя правы.
Почувствовал и я, что в некий момент ко мне пришла теплая ниточка добра, проснулась. и я не дал ей оборваться на мне, пустил дальше, через инвалида.
А той бабушке, стоящей у стенки в переходе, не дал три раза. Почему-то.
Эта бешеная городская суета и скорость не дают мне времени среагировать и услышать свой внутренний голос.
Мне надо жить в медленном человеческом городе, почти в природном месте.
Где время течет, а не скачет.
Несуетно так.
На выходе из метро, чуть отойдя, на газоне стояла ворона и огромным клювом кушала печенье из целофанового пакета. На губах у нее были крошки.
Она имела очень высокомерный вид и лишь косила одним глазом, когда в полуметре от нее ступала нога прохожего.
В её манере кушать было что-то английское. Уж не снобизм ли.
Было изменено: 20:12 03/09/2010.
Было изменено: 22:13 03/09/2010.
Было изменено: 20:30 03/09/2011.
Было изменено: 1:09 10/07/2012.
