ДОКТОР, У МЕНЯ СИМВОЛ! (Виктория Райхер)
Если вам довелось родиться обычным книжным героем считайте, обошлось. Вас ждет извилистый сюжет, не исключено, что вас в конце убьют, вы вряд ли будете счастливы в личной жизни (а если да, то наверняка не сразу), а количество бурных событий, выпавших на вашу долю, сильно превысит количество обычных тихих дней. Но, при всем при том, вы будете как-нибудь развиваться. Что-то делать, меняться, расти, познавать и делать выводы. А вот если жизнь захочет вас по-настоящему испытать, вы родитесь героем-символом.
Символ незыблем и неизменен. Всю свою символическую жизнь он делает что-то одно, в результате чего получает (или не получает) что-то другое. Это всё. Символу непозволительно меняться, он не может бросить сцену и уйти в космические пираты, не может поумнеть или сменить стиль. Символ это обелиск, призванный обозначать определенное явление на развилке реальности. И никто не думает о том, что за гранитной плоскостью обелиска скрывается нежная ранимая душа.
Спросили бы вовремя Дон-Кихота, хочет ли он во имя славы побегать с тазом на голове или готов рассмотреть и другие способы ролевой самоидентификации возможно, не вышло бы никакого символа из Дон-Кихота. Но Алонсо Кихану не спросили, его назначили. Создав этим травму такой величины, которая одна и способна вынести требуемые масштабы.
Вот представьте себе: вы терапевт, приходит к вам пациент. И рассказывает меня окружает зло, я ощутил призвание с ним сражаться. Но люди жестоки, женщины вероломны, а камни дерутся, если падать на них с коня. Посоветуйте, доктор, как сделать так, чтобы было менее больно.
За спиной пациента хрипло дышит ребристая кляча, на голове у него, как уже было замечено, таз. Здороваясь с вами, человек случайно сел мимо стула.
Дальше понятно. С одной стороны, у нас в анамнезе застарелая депрессия, неподключенность к реальности и тяжелый инфантилизм. С другой, на данный момент имеется острое психическое расстройство, влияющее еще и на координацию движений. Подходим к вопросу комплексно: подбираем успокоительное, которое позволит благородному дону как минимум перестать все время падать (а в идеале еще и нормально спать), и одновременно работаем с тревожностью. Проговариваем эмоции, вспоминаем родителей и проверяем, чем человека так сильно обидели в детстве, что теперь он не хочет видеть реальный мир. Реальный мир безусловно, довольно скучное место, но и в нем можно встретить хорошую женщину. Проработанные подростковые комплексы позволяют выстроить конструктивные отношения, что, в свою очередь, ведет к постепенному выходу из депрессии. А там уже либо, как водится, свадьба, либо все-таки приключения, но гораздо менее зрелищные на сторонний взгляд. Зато и менее травмирующие протагониста. Дон-Кихот остался бы и добрым, и благородным, только вот символа бы не осталось. Для символа нужен размах, недоступный здоровым людям.
Или Золушка, милая девочка. И просо мы перебираем, и платья шьем, и мачехе с сестрами ни слова ответить не можем, и розы выращиваем за одну ночь. Что, безусловно, уже квалификация настолько не мочь сказать хоть слово поперек, что от безысходности начать творить чудеса. Тоже надо уметь!
Терапевту явно есть, над чем поработать. Безответность у Золушки вообще наследственная: Золушка, вспомним, боялась перечить мачехе, потому что мачеха грозилась отыграться на отце. То есть папа, самостоятельный зажиточный лесник, сам себя защитить не в состоянии. Выгонит его злая жена из дома уйдет. Что же касается матери, то та умерла настолько рано, что одно это дает нам массу терапевтического материала. Работаем с Золушкой над ее отношениями с отцом (зависимость, перевернутая иерархия "старший-младший", отсутствие эффективной коммуникации отцу-то ребенок про свои мучения ни слова не говорил), а также над эмоциональной лакуной, возникшей за годы сиротства.
Параллельно над контактом с мачехой. Девочка пыталась найти в ней хоть тень душевного тепла, вот и делала все, что велели, в тщетной надежде, что полюбят. У родных-то детей в семье всё было совсем неплохо. А у Золушки на месте отношений с мамой зияла такая дыра, что даже личное счастье в нее чуть не провалилось. Это нам мачеха кажется злой и бездушной, а для падчерицы она оказалась единственным доступным носителем материнского начала. Есть, конечно, еще и крестная, но эти феи такие непостоянные сегодня здесь, завтра там. Мачеха хотя бы является все время в одном и том же обличье а для ребенка постоянство куда важнее, чем даже умение превращать мышей в лошадей.
Золушка, избавленная от своих проблем, свалила бы из дома задолго до бала во дворце. Начала бы потихоньку отстаивать свое мнение, разговаривать с отцом, строить отношения с мачехой, набралась бы храбрости знакомиться с незнакомцами и первый же мимоезжий дворянин позвал бы ее под венец. Но сказка бы стала гораздо короче, и принцессы бы из Золушки не получилось.
Малышу можно помочь в его внутреннем одиночестве но не возникнет Карлсон. Карабасу-Барабасу поработать над комплексом неполноценности по поводу отсутствия у него собственных детей и не было бы у нас символа жадности и злости. Не было бы символа кликушества умной Эльзы (повышенная потребность в контроле, основанная на детских травмах в объектных отношениях),
символа брошенных на произвол судьбы детей Ганса и Гретель (некоторых книжных героев просто нужно научить предохраняться),
не было бы даже символа дружбы, добрейшего кота Леопольда (нежелание брать на себя ответственность вкупе со страхом серьезных отношений). Ему бы кошку и котят, вот и прошла бы потребность дружить с едой.
(Остался бы только барон Мюнхгаузен. Честность всегда остается честностью, как ты ее ни лечи).
Жалко символы, слов нет. Но и не вылечить никак пока займешься, глядишь, символ сменился, и перед тобой уже сидит совсем другой. Каждый из нас то одинок, как Маленький Принц,
то несчастен, как юный Вертер,
то мечтателен и задумчив, как Ассоль.
Чтобы дойти до мачехи, нужно пройти через Золушку. А роль невозмутимого Каа дается только тем, кто хорошенько поучился выть с волками.
Человеку проще ориентироваться в пространстве, когда на каждом этапе развития стоит фигурка-указатель. Направо пойдешь коня потеряешь, налево пойдешь друзей потеряешь. А прямо пойдешь, потеряешь себя, выйдешь замуж за князя, поссоришься, разведешься, зайдешь в темный лес, углубишься в чащу, выпьешь полную чашу отравленного вина, выживешь, выздоровеешь, встанешь, выйдешь на улицу, посмотришь по сторонам и подумаешь: какое счастье. Отсидел на печи свои тридцать лет и три года, а потом огляделся, встал, оделся и ушел. А печка что печка. На ней всегда найдется, кому покататься.
Виктория Райхер (с)
Было изменено: 9:19 18/02/2012.
Символ незыблем и неизменен. Всю свою символическую жизнь он делает что-то одно, в результате чего получает (или не получает) что-то другое. Это всё. Символу непозволительно меняться, он не может бросить сцену и уйти в космические пираты, не может поумнеть или сменить стиль. Символ это обелиск, призванный обозначать определенное явление на развилке реальности. И никто не думает о том, что за гранитной плоскостью обелиска скрывается нежная ранимая душа.
Спросили бы вовремя Дон-Кихота, хочет ли он во имя славы побегать с тазом на голове или готов рассмотреть и другие способы ролевой самоидентификации возможно, не вышло бы никакого символа из Дон-Кихота. Но Алонсо Кихану не спросили, его назначили. Создав этим травму такой величины, которая одна и способна вынести требуемые масштабы.
Вот представьте себе: вы терапевт, приходит к вам пациент. И рассказывает меня окружает зло, я ощутил призвание с ним сражаться. Но люди жестоки, женщины вероломны, а камни дерутся, если падать на них с коня. Посоветуйте, доктор, как сделать так, чтобы было менее больно.
За спиной пациента хрипло дышит ребристая кляча, на голове у него, как уже было замечено, таз. Здороваясь с вами, человек случайно сел мимо стула.
Дальше понятно. С одной стороны, у нас в анамнезе застарелая депрессия, неподключенность к реальности и тяжелый инфантилизм. С другой, на данный момент имеется острое психическое расстройство, влияющее еще и на координацию движений. Подходим к вопросу комплексно: подбираем успокоительное, которое позволит благородному дону как минимум перестать все время падать (а в идеале еще и нормально спать), и одновременно работаем с тревожностью. Проговариваем эмоции, вспоминаем родителей и проверяем, чем человека так сильно обидели в детстве, что теперь он не хочет видеть реальный мир. Реальный мир безусловно, довольно скучное место, но и в нем можно встретить хорошую женщину. Проработанные подростковые комплексы позволяют выстроить конструктивные отношения, что, в свою очередь, ведет к постепенному выходу из депрессии. А там уже либо, как водится, свадьба, либо все-таки приключения, но гораздо менее зрелищные на сторонний взгляд. Зато и менее травмирующие протагониста. Дон-Кихот остался бы и добрым, и благородным, только вот символа бы не осталось. Для символа нужен размах, недоступный здоровым людям.
Или Золушка, милая девочка. И просо мы перебираем, и платья шьем, и мачехе с сестрами ни слова ответить не можем, и розы выращиваем за одну ночь. Что, безусловно, уже квалификация настолько не мочь сказать хоть слово поперек, что от безысходности начать творить чудеса. Тоже надо уметь!
Терапевту явно есть, над чем поработать. Безответность у Золушки вообще наследственная: Золушка, вспомним, боялась перечить мачехе, потому что мачеха грозилась отыграться на отце. То есть папа, самостоятельный зажиточный лесник, сам себя защитить не в состоянии. Выгонит его злая жена из дома уйдет. Что же касается матери, то та умерла настолько рано, что одно это дает нам массу терапевтического материала. Работаем с Золушкой над ее отношениями с отцом (зависимость, перевернутая иерархия "старший-младший", отсутствие эффективной коммуникации отцу-то ребенок про свои мучения ни слова не говорил), а также над эмоциональной лакуной, возникшей за годы сиротства.
Параллельно над контактом с мачехой. Девочка пыталась найти в ней хоть тень душевного тепла, вот и делала все, что велели, в тщетной надежде, что полюбят. У родных-то детей в семье всё было совсем неплохо. А у Золушки на месте отношений с мамой зияла такая дыра, что даже личное счастье в нее чуть не провалилось. Это нам мачеха кажется злой и бездушной, а для падчерицы она оказалась единственным доступным носителем материнского начала. Есть, конечно, еще и крестная, но эти феи такие непостоянные сегодня здесь, завтра там. Мачеха хотя бы является все время в одном и том же обличье а для ребенка постоянство куда важнее, чем даже умение превращать мышей в лошадей.
Золушка, избавленная от своих проблем, свалила бы из дома задолго до бала во дворце. Начала бы потихоньку отстаивать свое мнение, разговаривать с отцом, строить отношения с мачехой, набралась бы храбрости знакомиться с незнакомцами и первый же мимоезжий дворянин позвал бы ее под венец. Но сказка бы стала гораздо короче, и принцессы бы из Золушки не получилось.
Малышу можно помочь в его внутреннем одиночестве но не возникнет Карлсон. Карабасу-Барабасу поработать над комплексом неполноценности по поводу отсутствия у него собственных детей и не было бы у нас символа жадности и злости. Не было бы символа кликушества умной Эльзы (повышенная потребность в контроле, основанная на детских травмах в объектных отношениях),
символа брошенных на произвол судьбы детей Ганса и Гретель (некоторых книжных героев просто нужно научить предохраняться),
не было бы даже символа дружбы, добрейшего кота Леопольда (нежелание брать на себя ответственность вкупе со страхом серьезных отношений). Ему бы кошку и котят, вот и прошла бы потребность дружить с едой.
(Остался бы только барон Мюнхгаузен. Честность всегда остается честностью, как ты ее ни лечи).
Жалко символы, слов нет. Но и не вылечить никак пока займешься, глядишь, символ сменился, и перед тобой уже сидит совсем другой. Каждый из нас то одинок, как Маленький Принц,
то несчастен, как юный Вертер,
то мечтателен и задумчив, как Ассоль.
Чтобы дойти до мачехи, нужно пройти через Золушку. А роль невозмутимого Каа дается только тем, кто хорошенько поучился выть с волками.
Человеку проще ориентироваться в пространстве, когда на каждом этапе развития стоит фигурка-указатель. Направо пойдешь коня потеряешь, налево пойдешь друзей потеряешь. А прямо пойдешь, потеряешь себя, выйдешь замуж за князя, поссоришься, разведешься, зайдешь в темный лес, углубишься в чащу, выпьешь полную чашу отравленного вина, выживешь, выздоровеешь, встанешь, выйдешь на улицу, посмотришь по сторонам и подумаешь: какое счастье. Отсидел на печи свои тридцать лет и три года, а потом огляделся, встал, оделся и ушел. А печка что печка. На ней всегда найдется, кому покататься.
Виктория Райхер (с)
Было изменено: 9:19 18/02/2012.
