меткое наблюдение
Только что прошел дождь, все сохло и пахло, в кармане у меня было много денег, впереди был час свободного времени - состояние чрезвычайно редкое в журналистской практике. Я зашел в одно из бесчисленных чистопрудных кафе, выбрал столик на открытой веранде, заказал клубничный чизкейк, которого давно почему-то хотел, кофе и еще какое-то ничтожное по размерам, но дорогостоящее баловство, - и стал читать журнал, в который написал чью-то очередную писательскую биографию.
В журнале рассказывалось про особо дорогие и легендарные часы, про то, как приготовить лангустинов в клубничном соусе (чтоб я еще знал, кто такие лангустины!), а в конце было интервью с селф-мейд-вумэн, которая основала элитное турбюро и не знает теперь отбою от клиентов. Чизкейк был вкусен, кофе - бодрящ, а жизнь персонажей журнала настолько шикарна, что даже из моего биографического очерка убрали ряд деталей, свидетельствующих о бедной юности героя.
Мир сверкал. Вокруг меня сидели, двигались, щебетали по мобильникам прекрасные, молодые, независимые люди. Они принадлежали к тому поколению, которое носит элитные аксессуары, свободно передвигается
по всему свету, космополитично одевается в лучших бутиках Европы и
Америки, столь же космополитично объясняется на всех европейских языках
(и иногда на паре азиатских), ведет живые журналы и легко, без надрыва и
напряжения, меняет таких же глянцевых и самодостаточных партнеров. Я
смотрел на этих "офисных животных", и мне было хорошо.
То есть я не понимал, за что, собственно, я их ненавидел когда-то. Более того, я их в эту минуту любил. То ли меня заворожил журнал, то ли чизкейк, но я подумал: а вдруг, Господи! Вдруг это и есть счастливое новое поколение, которого столько ждали! А что они не производят ценностей - Бог мой, разве их тихая, доброжелательная жизнь, с мобильным щебетанием и взаимной предупредительностью, не есть ценность сама по себе? Может, правы были Гайдар с Чубайсом и прочие, ожидая, что этот-то средний класс и сделает наконец из России филиал рая?
И тут вся эта идиллия рухнула, дорогие товарищи, и я снова укрепился в своих воззрениях на российскую реальность. Дело в том, что мимо открытой веранды прошла женщина, которая только что получила очередной отлуп на платной бирже труда, расположенной поблизости. Видимо, женщина регулярно смотрит программу "Времечко". А я как раз ее веду.
И вот она, узнав меня, устремилась ко мне с жалобами на биржу труда. И услышал я одну из тех историй, с какими на "Времечко" звонят ежедневно и регулярно. А потом и другие подошли, из мимоидущих, и стали рассказывать про свое.
Мне было невыносимо стыдно. Не за чизкейк, разумеется, - тоже мне роскошь, - но за временную мою капитуляцию. За то, что я поверил в безоблачный мир, в конструировании которого сам же за деньги участвую; за то, что на секунду поддался собственным чарам и позволил себя оболванить. Мир представился мне таким, каким его видят яппи - молодые, богатые и востребованные и
поэтому легко, халявно добрые. Я понял, за что их ненавижу в обычное
время. Они не хотят знать, что где-то есть страна, не желают признавать,
что существует жизнь и ее трагедия и что трагедией этой может быть не
только несчастная любовь, но и обычная социальная катастрофа, полный
жизненный тупик, распад Родины при полном отсутствии альтернативы. Они
живут в Риме времен упадка, не видя ни руин, ни варваров. А в общем я
вышел из кафе с некоторым облегчением. И пошел по Москве в своем обычном
тоскливо-раздраженном состоянии. Оно, конечно, невыносимо, но по
крайней мере адекватно. Не получится из меня российского среднего
класса. Я бы и купился по слабости своей, да жизнь не даст. (с)
Было изменено: 10:07 02/08/2012.
В журнале рассказывалось про особо дорогие и легендарные часы, про то, как приготовить лангустинов в клубничном соусе (чтоб я еще знал, кто такие лангустины!), а в конце было интервью с селф-мейд-вумэн, которая основала элитное турбюро и не знает теперь отбою от клиентов. Чизкейк был вкусен, кофе - бодрящ, а жизнь персонажей журнала настолько шикарна, что даже из моего биографического очерка убрали ряд деталей, свидетельствующих о бедной юности героя.
Мир сверкал. Вокруг меня сидели, двигались, щебетали по мобильникам прекрасные, молодые, независимые люди. Они принадлежали к тому поколению, которое носит элитные аксессуары, свободно передвигается
по всему свету, космополитично одевается в лучших бутиках Европы и
Америки, столь же космополитично объясняется на всех европейских языках
(и иногда на паре азиатских), ведет живые журналы и легко, без надрыва и
напряжения, меняет таких же глянцевых и самодостаточных партнеров. Я
смотрел на этих "офисных животных", и мне было хорошо.
То есть я не понимал, за что, собственно, я их ненавидел когда-то. Более того, я их в эту минуту любил. То ли меня заворожил журнал, то ли чизкейк, но я подумал: а вдруг, Господи! Вдруг это и есть счастливое новое поколение, которого столько ждали! А что они не производят ценностей - Бог мой, разве их тихая, доброжелательная жизнь, с мобильным щебетанием и взаимной предупредительностью, не есть ценность сама по себе? Может, правы были Гайдар с Чубайсом и прочие, ожидая, что этот-то средний класс и сделает наконец из России филиал рая?
И тут вся эта идиллия рухнула, дорогие товарищи, и я снова укрепился в своих воззрениях на российскую реальность. Дело в том, что мимо открытой веранды прошла женщина, которая только что получила очередной отлуп на платной бирже труда, расположенной поблизости. Видимо, женщина регулярно смотрит программу "Времечко". А я как раз ее веду.
И вот она, узнав меня, устремилась ко мне с жалобами на биржу труда. И услышал я одну из тех историй, с какими на "Времечко" звонят ежедневно и регулярно. А потом и другие подошли, из мимоидущих, и стали рассказывать про свое.
Мне было невыносимо стыдно. Не за чизкейк, разумеется, - тоже мне роскошь, - но за временную мою капитуляцию. За то, что я поверил в безоблачный мир, в конструировании которого сам же за деньги участвую; за то, что на секунду поддался собственным чарам и позволил себя оболванить. Мир представился мне таким, каким его видят яппи - молодые, богатые и востребованные и
поэтому легко, халявно добрые. Я понял, за что их ненавижу в обычное
время. Они не хотят знать, что где-то есть страна, не желают признавать,
что существует жизнь и ее трагедия и что трагедией этой может быть не
только несчастная любовь, но и обычная социальная катастрофа, полный
жизненный тупик, распад Родины при полном отсутствии альтернативы. Они
живут в Риме времен упадка, не видя ни руин, ни варваров. А в общем я
вышел из кафе с некоторым облегчением. И пошел по Москве в своем обычном
тоскливо-раздраженном состоянии. Оно, конечно, невыносимо, но по
крайней мере адекватно. Не получится из меня российского среднего
класса. Я бы и купился по слабости своей, да жизнь не даст. (с)
Было изменено: 10:07 02/08/2012.
