Ты будешь счастлива! (с)
- Когда ты в меня влюбился?
- Как только увидел!
- Милый, неужели это правда?
- Ты будешь счастлива, обещаю!
Вот так: два месяца знакомства - и в ЗАГС. Ирине стукнуло тридцать
семь тоненькая, в золотистых кудряшках, как овечка. Глазищи
синие-синие, как два небесных блюдца. У Олега это тоже был первый брак
предыдущий был гражданским, несмотря на две дочки, пятнадцати и семи
лет. Для него новая любовь стала вторым дыханием, словно до этого и не
жил вовсе.
- Ты рождена для меня... - шептал Олег в минуты встреч. Мне предназначена... Веришь?
- Да... - согласно дышала она.
Они ужинали в случайной гостинице, оба чувствовали себя глупыми и
счастливыми. Даже летний вечер завидовал им, провожая запахом цветов и
городской пыли. Они пили красное вино, не чувствуя вкуса. Наверное, было
горько?
Олег сильно хотел ребёнка. Но окончательно сломать
отношения в старой семье решился после того, как снял квартиру для них с
Ириной.
Уже бывшая стояла на кухне, готовила что-то у плиты. Олег тронул её за плечо.
- Слушай, я это...
- Чего?
- Ухожу, в общем...
Она всё поняла.
- Другую нашёл?
- Так вышло, понимаешь...
- Деньги нам будешь платить?
- Буду!
Олег неплохо зарабатывал. И в тот момент был готов посулить любую сумму так хотелось завершить тягостный разговор.
Она демонстративно громыхнула кастрюлей.
- Что ты стоишь? Иди, раз "так вышло"!
Олег побрёл в комнату собрать вещи в спортивную сумку. Потом опять
заглянул на кухню гражданская жена скребла остатки сыра из картонной
банки.
- Батюшку одного знакомого встретила, - вдруг сказала она.
Священника то есть... Дай, думаю, спрошу, почему один человек другого
любить не может?
- И почему? замер Олег.
- Сказал, что "блуд тому виной".
- Чего-чего?
- Каждому отмерено в жизни свое количество "любить". Исчерпал лимит, и
вот, пожалуйста - донышко. Царапай хоть до посинения - ничего не
наберешь...
Объясниться с дочками Олег так и не решился. Однажды
встретил старшую на улице и словно сердце оборвалось - она прошла
мимо. Старательно, даже демонстративно глядя в другую сторону. Впрочем, у
неё давно были свои интересы, странная музыка, девочки-мальчики,
контакты-одноклассники.
А вот младшую было жалко: нежная,
доверчивая, прижималась к нему всякий раз, как он возвращался вечером.
Так, замерев, они стояли в коридоре минуты две, покачиваясь из стороны в
сторону. Бывшая смеялась над ними, но в смехе всегда угадывалось
раздражение: с ней дочка так не обнималась.
И теперь боялся идти в
старый дом, даже звонить боялся. А когда наконец-то собрался с духом,
долго стоял перед знакомой (до последней царапинки!) дверью. Сердце
колотилось. В первый раз подумал: а надо ли было вообще уходить?.. Потом
встряхнулся, нажал кнопку звонка.
Бывшая открыла, крикнула:
- Девочки, папа пришел!
"Ладно хоть папой назвали" - подумал Олег, положил в прихожей конверт с
деньгами, терпеливо дождался появления младшей. Та вышла, заплетая
нога за ногу, уставилась в пол. Отец надеялся: прижмется, как раньше,
приготовился обнять. Но дочь стояла у косяка, как столб. Мужчина от
этого молчания взбесился, схватил её за подбородок, выкрикнул дурацкое:
- Смотри отцу в глаза!
Та заревела, не сдерживаясь. Старшая моментально высунулась из комнаты, рявкнула:
- Пошел отсюда, папаша!
И столько гадливости было в этом "папаша"! А младшая бросилась к
сестре, обняла, уткнувшись лицом в живот... Олег попятился - дверь перед
ним захлопнулась. И больше не пытался приходить...
Вдруг Ирина призналась, что беременна.
- Я боюсь...
- Чего? волновался он. Глупая! Сейчас и в сорок рожают запросто! Найдем самого лучшего доктора, всё будет отлично!
- Всё равно боюсь...
Когда УЗИ показало мальчика, он был на седьмом небе, притащил охапку
роз шириной в дверной проем, орал что-то. Но беременность давалась
трудно, Ирина подолгу лежала на сохранении, много плакала...
Санька
родился слабым, долго лежал в реанимации. Порой забывал дышать, синел в
такие моменты страшно. Олег сам тогда чуть не умер - думал, его
собственная жизнь закончится, если малыш перестанет дышать. Но ничего,
обошлось - выходили. Ирина вызвала из деревни мать - помогать ухаживать.
К году стало понятно, что с ребенком не все в порядке. В три поставили
окончательный приговор: аутизм.
- Аутическое расстройство это
нарушение в правильном развитии головного мозга, приводит к нежеланию
социальной адаптации и ограничению спектра интересов, - объяснила
пожилая врачиха в детской клинической больнице. - Не стоит воспринимать
аутистов как лучших или худших, в отличие от обычных детей, они
другие. Таким детям крайне сложно найти связь с окружающим миром. Один
неверный шаг, и ребёнок может потеряться навсегда в себе самом.
"Права, всё-таки, бывшая... - переживал Олег. Послал мне Бог наказание
за блуд... Сидеть надо было, дураку, и не рыпаться. Но сейчас что
поделать?"
Теща умерла, когда Саньке исполнилось пять. Ирина
уволилась с работы, засела дома и словно потухла. Ничто не напоминало
прежнюю красавицу. Она стала выглядеть и одеваться, как старуха, даже
платки на голову повязывала. Вдруг стала молиться: истово и подолгу.
Санька не разговаривал, только выл и мычал. В припадках ярости кидался
едой, бил посуду, подолгу бегал с воем по кругу, даже кусался.
Проблемой было одеть, умыть, накормить, напоить, подстричь ногти и
волосы. И как теща с ним справлялась?..
Он вёл себя так, словно
Олег для него совершенно чужой человек. Невольно, отец платил ему той же
монетой. Лишь однажды сын прижался к нему, и мужчину словно обдало
кипятком вспомнил дочку. Увы, больше такого не повторялось...
И всё
равно Олег пытался играть с ним, разговаривать, однако быстро бросал,
отчаявшись. А мальчишка, между тем, рос красивый: синеглазый, с густыми
черными волосами, ресницы как у куклы, прекрасной формы голова, плечи,
торс. И мозги вроде были: любые игрушки осваивал махом, легко складывал
кубики в диковинные конструкции, кажется, даже читать умел взрослые
книжки листал часами. Просто эти мозги работали как-то иначе, в другую
сторону, что ли...
Ирина пыталась научить сына общаться с помощью
карточек у Олега же никогда не хватало терпения, уже через полчаса
истошного воя он выходил из себя, тоже начинал орать. Кричал Саньке в
лицо, даже тряс за плечи - тот только смотрел не мигая.
"Жестоко
ты пошутил, Бог! думал Олег, скрипя зубами. Словно забыл положить
пару деталей в конструктор. Только конструктор можно вернуть, обменять,
выбросить. А здесь что делать?"
С Ириной они решили, чтобы пенсия
сына копилась на сберегательной книжке: "пусть будет на всякий случай".
Иногда предлагал нанять няню. Приходили какие-то женщины, но быстро
сбегали, испугавшись Санькиных припадков. Когда нужно, Ирина оставляла
сына ненадолго с соседкой, бывшей медсестрой. Тот по-прежнему не
разговаривал, с утра до вечера листал книжки.
- Знаешь, - сказала
она. Он мне напоминает восьмилетнего инопланетянина. Умный, но как
общаться - непонятно. Иногда даже не могу понять, отличает ли он моё
присутствие от постороннего.
Они немного помолчали.
- А иногда думаю, что Бог указал мальчиком новый путь. Но идти по нему страшно...
- Какой путь?
- Никакой... Знаешь, я так устала, что иногда хочу умереть...
- Ты лучше не умирай, - натянуто засмеялся Олег. Как день сегодня прошёл?
И начала говорить, быстро-быстро, раскачиваясь вперёд-назад,
вперёд-назад... Она говорила о ежедневном отчаянии, о битве за сон, за
еду и режим, о попытках достучаться, о нескончаемой, нечеловеческой
усталости... Олег ужаснулся так, словно заглянул в бездну.
Однажды, вернувшись домой, отец застал мальчика в компании соседки той самой бывшей медсестры.
- А где Ирина?
- Не знаю, - ответила женщина. - Попросила на десять минут подменить. И
вот, пожалуйста полдня прошло. А куда деваться сижу, не бросать же
мальчишку...
Олег отпустил соседку, позвонил жене - сотовый не
отвечал. Попытался покормить сына - не получилось. Уложил спать, сам
долго сидел перед телевизором. Ирина так и не вернулась... Только через
пару дней, обзвонив все морги и больницы, он догадался заглянуть в ящик с
документами. И понял, что нет паспорта и сберкнижки. А ещё некоторых
вещей и большой спортивной сумки. Олег сел на пол возле шкафа,
уставился в стену...
С Санькой теперь оставалась мать Олега. Тот
её не любил, целыми днями выл, бился головой о стены. В конце концов,
решили мальчишку отдать в интернат: бабушка не могла с ним справиться,
отцу же требовалось работать.
Забирать приехали два дюжих
соцработника. Заверили, что уход будет самым лучшим, назначат нужные
лекарства. Но едва они прикоснулись к Саньке, тот заорал так, как не
кричал никогда в жизни. От вопля сердце Олега оборвалось так, словно
вновь встретил старшую дочку... Неужели и этот уйдет навсегда?
- Стойте! вдруг сказал он. Оставьте мальчика!
- Как оставить? изумились соцработники. А как же документы? Уже всё оформлено!
- Оставьте, я сказал! Олег даже покраснел от напряжения.
И Санька вдруг замолчал, попятился в комнату. Поймав его взгляд, отец махнул амбалам.
- Идите... Я справлюсь.
С этого момента жизнь Олега кардинально изменилась. Ему пришлось
поменять работу для того, чтобы проводить больше времени с Санькой.
Теперь они много гуляют, пытаются общаться, причем отец ведет себя так,
словно сын гость из другой страны, иностранец. Он такой же, как и все
остальные, просто его манеры и поведение другие. Этот человек любит
совершенно другую еду, ему нравится, чтобы еда готовилась совершенно
иным способом, и он привык есть в другое время. Этого человека шокируют
вещи, которые совершенно не шокируют других.
Когда Санька первый
раз произнёс слова "да" и "нет", Олег удвоил усилия. "В конце концов,
раз это человек из другой культуры, - рассуждал он. - Зачем мне
менять её? Я просто постараюсь помочь ему разобраться в моей жизни,
научу заботиться о себе. И тогда, возможно, "иностранец" назовёт меня
папой..."
Ирина так и не вернулась. Олег часто думал о ней, пытался
представить, хорошо ли ей, сумела ли устроить свою жизнь, общается
хоть с кем-нибудь, появился ли мужчина... Но нет, вряд ли... Ей уже под
пятьдесят. Скорее всего, каждый день ходит на нехитрую работу, вечером
возвращается в съемную квартиру, ужинает, читает книжку, утром - опять
на работу. Выходные, скорее всего, проводит, не вылезая из-под одеяла.
Максимум - сходит в соседний магазин, возьмет шампунь, пару книжек в
мягких обложках. Может, через годик купит себе телевизор в кредит
чтобы крепче засыпать... Что она видит ночью, во сне?
"Ты будешь счастлива, обещаю!"
Интерровец
- Как только увидел!
- Милый, неужели это правда?
- Ты будешь счастлива, обещаю!
Вот так: два месяца знакомства - и в ЗАГС. Ирине стукнуло тридцать
семь тоненькая, в золотистых кудряшках, как овечка. Глазищи
синие-синие, как два небесных блюдца. У Олега это тоже был первый брак
предыдущий был гражданским, несмотря на две дочки, пятнадцати и семи
лет. Для него новая любовь стала вторым дыханием, словно до этого и не
жил вовсе.
- Ты рождена для меня... - шептал Олег в минуты встреч. Мне предназначена... Веришь?
- Да... - согласно дышала она.
Они ужинали в случайной гостинице, оба чувствовали себя глупыми и
счастливыми. Даже летний вечер завидовал им, провожая запахом цветов и
городской пыли. Они пили красное вино, не чувствуя вкуса. Наверное, было
горько?
Олег сильно хотел ребёнка. Но окончательно сломать
отношения в старой семье решился после того, как снял квартиру для них с
Ириной.
Уже бывшая стояла на кухне, готовила что-то у плиты. Олег тронул её за плечо.
- Слушай, я это...
- Чего?
- Ухожу, в общем...
Она всё поняла.
- Другую нашёл?
- Так вышло, понимаешь...
- Деньги нам будешь платить?
- Буду!
Олег неплохо зарабатывал. И в тот момент был готов посулить любую сумму так хотелось завершить тягостный разговор.
Она демонстративно громыхнула кастрюлей.
- Что ты стоишь? Иди, раз "так вышло"!
Олег побрёл в комнату собрать вещи в спортивную сумку. Потом опять
заглянул на кухню гражданская жена скребла остатки сыра из картонной
банки.
- Батюшку одного знакомого встретила, - вдруг сказала она.
Священника то есть... Дай, думаю, спрошу, почему один человек другого
любить не может?
- И почему? замер Олег.
- Сказал, что "блуд тому виной".
- Чего-чего?
- Каждому отмерено в жизни свое количество "любить". Исчерпал лимит, и
вот, пожалуйста - донышко. Царапай хоть до посинения - ничего не
наберешь...
Объясниться с дочками Олег так и не решился. Однажды
встретил старшую на улице и словно сердце оборвалось - она прошла
мимо. Старательно, даже демонстративно глядя в другую сторону. Впрочем, у
неё давно были свои интересы, странная музыка, девочки-мальчики,
контакты-одноклассники.
А вот младшую было жалко: нежная,
доверчивая, прижималась к нему всякий раз, как он возвращался вечером.
Так, замерев, они стояли в коридоре минуты две, покачиваясь из стороны в
сторону. Бывшая смеялась над ними, но в смехе всегда угадывалось
раздражение: с ней дочка так не обнималась.
И теперь боялся идти в
старый дом, даже звонить боялся. А когда наконец-то собрался с духом,
долго стоял перед знакомой (до последней царапинки!) дверью. Сердце
колотилось. В первый раз подумал: а надо ли было вообще уходить?.. Потом
встряхнулся, нажал кнопку звонка.
Бывшая открыла, крикнула:
- Девочки, папа пришел!
"Ладно хоть папой назвали" - подумал Олег, положил в прихожей конверт с
деньгами, терпеливо дождался появления младшей. Та вышла, заплетая
нога за ногу, уставилась в пол. Отец надеялся: прижмется, как раньше,
приготовился обнять. Но дочь стояла у косяка, как столб. Мужчина от
этого молчания взбесился, схватил её за подбородок, выкрикнул дурацкое:
- Смотри отцу в глаза!
Та заревела, не сдерживаясь. Старшая моментально высунулась из комнаты, рявкнула:
- Пошел отсюда, папаша!
И столько гадливости было в этом "папаша"! А младшая бросилась к
сестре, обняла, уткнувшись лицом в живот... Олег попятился - дверь перед
ним захлопнулась. И больше не пытался приходить...
Вдруг Ирина призналась, что беременна.
- Я боюсь...
- Чего? волновался он. Глупая! Сейчас и в сорок рожают запросто! Найдем самого лучшего доктора, всё будет отлично!
- Всё равно боюсь...
Когда УЗИ показало мальчика, он был на седьмом небе, притащил охапку
роз шириной в дверной проем, орал что-то. Но беременность давалась
трудно, Ирина подолгу лежала на сохранении, много плакала...
Санька
родился слабым, долго лежал в реанимации. Порой забывал дышать, синел в
такие моменты страшно. Олег сам тогда чуть не умер - думал, его
собственная жизнь закончится, если малыш перестанет дышать. Но ничего,
обошлось - выходили. Ирина вызвала из деревни мать - помогать ухаживать.
К году стало понятно, что с ребенком не все в порядке. В три поставили
окончательный приговор: аутизм.
- Аутическое расстройство это
нарушение в правильном развитии головного мозга, приводит к нежеланию
социальной адаптации и ограничению спектра интересов, - объяснила
пожилая врачиха в детской клинической больнице. - Не стоит воспринимать
аутистов как лучших или худших, в отличие от обычных детей, они
другие. Таким детям крайне сложно найти связь с окружающим миром. Один
неверный шаг, и ребёнок может потеряться навсегда в себе самом.
"Права, всё-таки, бывшая... - переживал Олег. Послал мне Бог наказание
за блуд... Сидеть надо было, дураку, и не рыпаться. Но сейчас что
поделать?"
Теща умерла, когда Саньке исполнилось пять. Ирина
уволилась с работы, засела дома и словно потухла. Ничто не напоминало
прежнюю красавицу. Она стала выглядеть и одеваться, как старуха, даже
платки на голову повязывала. Вдруг стала молиться: истово и подолгу.
Санька не разговаривал, только выл и мычал. В припадках ярости кидался
едой, бил посуду, подолгу бегал с воем по кругу, даже кусался.
Проблемой было одеть, умыть, накормить, напоить, подстричь ногти и
волосы. И как теща с ним справлялась?..
Он вёл себя так, словно
Олег для него совершенно чужой человек. Невольно, отец платил ему той же
монетой. Лишь однажды сын прижался к нему, и мужчину словно обдало
кипятком вспомнил дочку. Увы, больше такого не повторялось...
И всё
равно Олег пытался играть с ним, разговаривать, однако быстро бросал,
отчаявшись. А мальчишка, между тем, рос красивый: синеглазый, с густыми
черными волосами, ресницы как у куклы, прекрасной формы голова, плечи,
торс. И мозги вроде были: любые игрушки осваивал махом, легко складывал
кубики в диковинные конструкции, кажется, даже читать умел взрослые
книжки листал часами. Просто эти мозги работали как-то иначе, в другую
сторону, что ли...
Ирина пыталась научить сына общаться с помощью
карточек у Олега же никогда не хватало терпения, уже через полчаса
истошного воя он выходил из себя, тоже начинал орать. Кричал Саньке в
лицо, даже тряс за плечи - тот только смотрел не мигая.
"Жестоко
ты пошутил, Бог! думал Олег, скрипя зубами. Словно забыл положить
пару деталей в конструктор. Только конструктор можно вернуть, обменять,
выбросить. А здесь что делать?"
С Ириной они решили, чтобы пенсия
сына копилась на сберегательной книжке: "пусть будет на всякий случай".
Иногда предлагал нанять няню. Приходили какие-то женщины, но быстро
сбегали, испугавшись Санькиных припадков. Когда нужно, Ирина оставляла
сына ненадолго с соседкой, бывшей медсестрой. Тот по-прежнему не
разговаривал, с утра до вечера листал книжки.
- Знаешь, - сказала
она. Он мне напоминает восьмилетнего инопланетянина. Умный, но как
общаться - непонятно. Иногда даже не могу понять, отличает ли он моё
присутствие от постороннего.
Они немного помолчали.
- А иногда думаю, что Бог указал мальчиком новый путь. Но идти по нему страшно...
- Какой путь?
- Никакой... Знаешь, я так устала, что иногда хочу умереть...
- Ты лучше не умирай, - натянуто засмеялся Олег. Как день сегодня прошёл?
И начала говорить, быстро-быстро, раскачиваясь вперёд-назад,
вперёд-назад... Она говорила о ежедневном отчаянии, о битве за сон, за
еду и режим, о попытках достучаться, о нескончаемой, нечеловеческой
усталости... Олег ужаснулся так, словно заглянул в бездну.
Однажды, вернувшись домой, отец застал мальчика в компании соседки той самой бывшей медсестры.
- А где Ирина?
- Не знаю, - ответила женщина. - Попросила на десять минут подменить. И
вот, пожалуйста полдня прошло. А куда деваться сижу, не бросать же
мальчишку...
Олег отпустил соседку, позвонил жене - сотовый не
отвечал. Попытался покормить сына - не получилось. Уложил спать, сам
долго сидел перед телевизором. Ирина так и не вернулась... Только через
пару дней, обзвонив все морги и больницы, он догадался заглянуть в ящик с
документами. И понял, что нет паспорта и сберкнижки. А ещё некоторых
вещей и большой спортивной сумки. Олег сел на пол возле шкафа,
уставился в стену...
С Санькой теперь оставалась мать Олега. Тот
её не любил, целыми днями выл, бился головой о стены. В конце концов,
решили мальчишку отдать в интернат: бабушка не могла с ним справиться,
отцу же требовалось работать.
Забирать приехали два дюжих
соцработника. Заверили, что уход будет самым лучшим, назначат нужные
лекарства. Но едва они прикоснулись к Саньке, тот заорал так, как не
кричал никогда в жизни. От вопля сердце Олега оборвалось так, словно
вновь встретил старшую дочку... Неужели и этот уйдет навсегда?
- Стойте! вдруг сказал он. Оставьте мальчика!
- Как оставить? изумились соцработники. А как же документы? Уже всё оформлено!
- Оставьте, я сказал! Олег даже покраснел от напряжения.
И Санька вдруг замолчал, попятился в комнату. Поймав его взгляд, отец махнул амбалам.
- Идите... Я справлюсь.
С этого момента жизнь Олега кардинально изменилась. Ему пришлось
поменять работу для того, чтобы проводить больше времени с Санькой.
Теперь они много гуляют, пытаются общаться, причем отец ведет себя так,
словно сын гость из другой страны, иностранец. Он такой же, как и все
остальные, просто его манеры и поведение другие. Этот человек любит
совершенно другую еду, ему нравится, чтобы еда готовилась совершенно
иным способом, и он привык есть в другое время. Этого человека шокируют
вещи, которые совершенно не шокируют других.
Когда Санька первый
раз произнёс слова "да" и "нет", Олег удвоил усилия. "В конце концов,
раз это человек из другой культуры, - рассуждал он. - Зачем мне
менять её? Я просто постараюсь помочь ему разобраться в моей жизни,
научу заботиться о себе. И тогда, возможно, "иностранец" назовёт меня
папой..."
Ирина так и не вернулась. Олег часто думал о ней, пытался
представить, хорошо ли ей, сумела ли устроить свою жизнь, общается
хоть с кем-нибудь, появился ли мужчина... Но нет, вряд ли... Ей уже под
пятьдесят. Скорее всего, каждый день ходит на нехитрую работу, вечером
возвращается в съемную квартиру, ужинает, читает книжку, утром - опять
на работу. Выходные, скорее всего, проводит, не вылезая из-под одеяла.
Максимум - сходит в соседний магазин, возьмет шампунь, пару книжек в
мягких обложках. Может, через годик купит себе телевизор в кредит
чтобы крепче засыпать... Что она видит ночью, во сне?
"Ты будешь счастлива, обещаю!"
Интерровец
