Очень отражает...
У меня раньше была такая комната.Такая комната, где сидели все мои обидчики.Родственники (близкие и не очень), бывшие бойфренды, так называемые друзья и другие официальные лица.
В эту комнату я заходила каждый день перед сном, она существовала только в моей башке.
Люди там сидели по стеночкам на узких неудобных лавочках и всем им я рассказывала, что они потеряли, и как им теперь до крови предстоит искусать собственные локти.
Пусть плачут те, кому мы не достались.
Пусть сдохнут те, кто нас не захотел.
Они сидят такие, а я захожу.
Очень красивая, очень.
Тонкая, с хрупкими запястьями, летящие волосы, в глазах успех.
Они все, глядя на меня, очень сожалеют, просто очень.
Разговоры с ними точно не помню, но суть в том, что Алеся придет и всех накажет.
Всех очень жестоко накажет.
Отвечаю им всем хлестко, иронично, с хорошо поставленным юмором.
Они теряются, что мне теперь сказать.
А что скажешь, тут и так все понятно.
Разговор котлет с небом.
Все это немного напоминает прогулку на танке, я сижу в прицепе (чтобы было лучше видно) и грожу всем оттуда кулаком.
Или я пою песню на сцене какую-нибудь очень красивую песню, танцую при этом невероятно, как Майкл Джексон в клипе Jam, очень красивая, запястья еще тоньше, в глазах отражения каждого лица, сидящего в этом чертовом зрительном зале, где собрались мои обидчики.
Бенефис Алеси Петровны "Я же вам говорила!", дополнительный четвертый концерт в Кремле, торопитесь, билетов нет вообще.
В свой день рождения я как-то раз получила одну смс.
В ней были поздравления от одного человека.
Я читала эту смс и думала только об одном: как же, блин, жалко, что она не пришла пару-тройку лет назад.
Как же жалко, потому что вот сейчас я ничего не чувствую уже, ничего.
То, что было прошло вообще.
Я и не заметила, когда закончилось чувство ужасной обиды, которое не должно было закончиться никогда.
Нет никаких ощущений, нет радости, волнения, нигде не вспыхнуло и не зажглось.
Будто бы я полено и этому полену пришло сообщение от дерева. Кстати, я тогда и вспомнила про ту комнату.
Дерево там тоже было посажено.
И обнаружила, что в комнате пусто вообще.
Оказывается, уже не осталось никого.
Ключ давно утерян и я туда сто лет не заходила.
То ли забыла, то ли дел было много.
И вот эти огромные чемоданы обид они тоже пустые.
Я давно уехала из места, где тщательно упаковала ручную кладь, а мои попутчики уже вышли на своих станциях.
А мне все кажется, что мы в одном вагоне на соседних полках.
Человека можно обидеть только тогда, когда он хочет обижаться.
Когда ему выгодно быть обиженным.
А если у человека нет необходимости оставаться несчастным и обделенным, то он этого или просто не заметит, или пошлет в жопу, быстро позабыв.
Бывает такое, что встречаешь вдруг на улице своего бывшего.
Как раз в такой день, что вчера ты упала с лестницы, когда вешала шторы и ударилась глазом.
Утром проснулась еле-еле, голова трещит, завтракать дома нечем.
Вышла в чем была на пять минут за хлебушком, коленки на штанах, на голове вавилон, под глазом синяк.
Думаешь еще: надо бы бутылки выкинуть от вина, а то уже три месяца со дня рождения валяются.
И елку. И вот ты такая идешь, бутылки в сеточке, а навстречу он.
И ведь ничего не докажешь, ничего.
Лучше бы в этот момент случился нереальный взрыв самой водородной бомбы и всю улицу разметало на мелкие атомы.
Так вот. Что хочу сказать.
Я сейчас не знаю ни одного человека на свете, которого бы побоялась встретить в таком виде.
С елкой.
А как Майкл Джексон в клипе Jam я частенько танцую перед зеркалом в трусах и там не отражается никто, кроме меня.
Я сама по себе ништяк, а не потому что надо кому-то ништяком казаться.
Когда моя мама говорит что-то такое, что несовместимо с жизнью, то я думаю, что очень хотела бы, чтобы мои дети мне все прощали.
Любое слово, особенно когда стану старая и буду говорить что-то такое, что несовместимо с жизнью.
И вообще. Пусть нам прощают так, как мы прощаем им.
Потому что мы тут все ужасно слабые и падкие на мелочные поступки.
И не надо носить с собой эти дурацкие чемоданы.
Хотя бы потому, что если руки заняты чем-то плохим, то в них невозможно взять что-то хорошее.
Алеся Петровна
В эту комнату я заходила каждый день перед сном, она существовала только в моей башке.
Люди там сидели по стеночкам на узких неудобных лавочках и всем им я рассказывала, что они потеряли, и как им теперь до крови предстоит искусать собственные локти.
Пусть плачут те, кому мы не достались.
Пусть сдохнут те, кто нас не захотел.
Они сидят такие, а я захожу.
Очень красивая, очень.
Тонкая, с хрупкими запястьями, летящие волосы, в глазах успех.
Они все, глядя на меня, очень сожалеют, просто очень.
Разговоры с ними точно не помню, но суть в том, что Алеся придет и всех накажет.
Всех очень жестоко накажет.
Отвечаю им всем хлестко, иронично, с хорошо поставленным юмором.
Они теряются, что мне теперь сказать.
А что скажешь, тут и так все понятно.
Разговор котлет с небом.
Все это немного напоминает прогулку на танке, я сижу в прицепе (чтобы было лучше видно) и грожу всем оттуда кулаком.
Или я пою песню на сцене какую-нибудь очень красивую песню, танцую при этом невероятно, как Майкл Джексон в клипе Jam, очень красивая, запястья еще тоньше, в глазах отражения каждого лица, сидящего в этом чертовом зрительном зале, где собрались мои обидчики.
Бенефис Алеси Петровны "Я же вам говорила!", дополнительный четвертый концерт в Кремле, торопитесь, билетов нет вообще.
В свой день рождения я как-то раз получила одну смс.
В ней были поздравления от одного человека.
Я читала эту смс и думала только об одном: как же, блин, жалко, что она не пришла пару-тройку лет назад.
Как же жалко, потому что вот сейчас я ничего не чувствую уже, ничего.
То, что было прошло вообще.
Я и не заметила, когда закончилось чувство ужасной обиды, которое не должно было закончиться никогда.
Нет никаких ощущений, нет радости, волнения, нигде не вспыхнуло и не зажглось.
Будто бы я полено и этому полену пришло сообщение от дерева. Кстати, я тогда и вспомнила про ту комнату.
Дерево там тоже было посажено.
И обнаружила, что в комнате пусто вообще.
Оказывается, уже не осталось никого.
Ключ давно утерян и я туда сто лет не заходила.
То ли забыла, то ли дел было много.
И вот эти огромные чемоданы обид они тоже пустые.
Я давно уехала из места, где тщательно упаковала ручную кладь, а мои попутчики уже вышли на своих станциях.
А мне все кажется, что мы в одном вагоне на соседних полках.
Человека можно обидеть только тогда, когда он хочет обижаться.
Когда ему выгодно быть обиженным.
А если у человека нет необходимости оставаться несчастным и обделенным, то он этого или просто не заметит, или пошлет в жопу, быстро позабыв.
Бывает такое, что встречаешь вдруг на улице своего бывшего.
Как раз в такой день, что вчера ты упала с лестницы, когда вешала шторы и ударилась глазом.
Утром проснулась еле-еле, голова трещит, завтракать дома нечем.
Вышла в чем была на пять минут за хлебушком, коленки на штанах, на голове вавилон, под глазом синяк.
Думаешь еще: надо бы бутылки выкинуть от вина, а то уже три месяца со дня рождения валяются.
И елку. И вот ты такая идешь, бутылки в сеточке, а навстречу он.
И ведь ничего не докажешь, ничего.
Лучше бы в этот момент случился нереальный взрыв самой водородной бомбы и всю улицу разметало на мелкие атомы.
Так вот. Что хочу сказать.
Я сейчас не знаю ни одного человека на свете, которого бы побоялась встретить в таком виде.
С елкой.
А как Майкл Джексон в клипе Jam я частенько танцую перед зеркалом в трусах и там не отражается никто, кроме меня.
Я сама по себе ништяк, а не потому что надо кому-то ништяком казаться.
Когда моя мама говорит что-то такое, что несовместимо с жизнью, то я думаю, что очень хотела бы, чтобы мои дети мне все прощали.
Любое слово, особенно когда стану старая и буду говорить что-то такое, что несовместимо с жизнью.
И вообще. Пусть нам прощают так, как мы прощаем им.
Потому что мы тут все ужасно слабые и падкие на мелочные поступки.
И не надо носить с собой эти дурацкие чемоданы.
Хотя бы потому, что если руки заняты чем-то плохим, то в них невозможно взять что-то хорошее.
Алеся Петровна
