Стучат - откройте дверь
С той же целеустремленностью, с какой осенью улетают в теплые края птицы, родители летом увозят своих чад на дачи, в деревни или просто к родственникам в провинцию. Мы тоже не избежали всеобщей летней эвакуации и каждый год таскали детей в деревеньку с дремучим названием Борслево - бор, то есть, слева. Бор, кстати, там действительно был, и не только слева, но и справа, а вот в плане других развлечений увы. Жирные скандальные гуси и зеленый прудик со стоячей водой - вот и все достопримечательности. За излишествами вроде ванны, кино и компании приходилось ездить в Ярославль.
Ярославский двор произвел на детей, и особенно на Митьку, колоссальное впечатление. Главным образом тем, что в нем можно было бродить относительно самостоятельно. Ну какая мамаша в здравом уме отпустит трехлетку одного гулять в Питере, хоть бы и перед домом? В большом, но закрытом дворе ярославской бабушки это оказалось вполне возможным. Хотя первое время возникали небольшие сложности.
Как-то утром мама поставила тесто на плюшки, я собиралась стирать - чтобы Митька не мешал, мы надели на него красную панамку, дали набор "юный старатель" - совок, формочки и сито, и запустили в песочницу. Вообще-то я рассчитывала, что сына подберет дворовая компания, но мальчишки не торопились со знакомством и с независимым видом проходили мимо. Митя чинно сидел на коричневом волжском песке.
Быстро управившись с бельем, я вернулась за ребенком.
С первого взгляда песочница навела на мысли о строительстве каракумского канала. Со второго - о раскопках Шлимана. Она была перекопана вдоль и поперек, а в углу красовалась затейливая экспозиция из неисчислимого количества камушков, пяти окурков, красной панамки, нескольких бутылочных осколков и кошачьей какашки. Много еще чего можно было там найти. И только мальчика, маленького мальчика с вышитым на шортиках зайчиком, не было в этой песочнице.
События же развивались следующим образом.
Оставшись один, Митрий первым делом проверил качество песка. Материал был нехорош - грязный, темный, а самое главное - почти сухой. Из такого много не построишь. Но, как опытный инженер-строитель, он стал копать вглубь и увлекся. К тому же поблизости нашлась лужа, а чего еще можно желать. Одна за другой возникали траншеи, башни, пруды и крепостные стены. В процессе из песочных недр появилась масса полезных вещей. Часть их была надежно спрятана в карманы, часть красиво разложена вокруг построек. Больше всего времени заняла смотровая башня. Она требовала много песка, поэтому пришлось заменить грузовик-формочку более вместительным предметом. Для этой цели прекрасно подошла красная панама.
Войдя в строительный раж, Митя копал, и копал, и копал. Прорывал ходы, пришлепывал стены ладонями и притоптывал сандалями площадки для машин.
Когда оставалось совсем немного для завершения строительства, в песочницу вошел страхолюдного вида серый кот, одноглазый и полосатый, как матрас, если бывают одноглазые матрасы.
Кот дерзко окинул инженера желтым светофорным оком и устроил диверсию у смотровой башни. Митька вздохнул. Одернуть зарвавшегося кота он не решался. Башня лежала в руинах, а рядом высилось вражеское укрепление.
Митька разочарованно уставился на оскверненную постройку. Ему стало скучно. Захотелось к маме, кубикам, и... Плюшки! Бабушка! Встрепенувшись, он торопливо перелез через деревянный бортик и побежал домой.
Он совершенно правильно вспомнил квартиру. Не перепутал дом. Нельзя же требовать, чтобы было взято верное направление еще и к подъезду. Таким образом нетерпеливый стук раздался в дверь не нашей, пятьдесят второй квартиры, а семьдесят четвертой, где жил тихий наладчик с моторного завода, Коля-молчун. На вопрос хозяина, что нужно мальчику, мальчик вразумляюще сообщил: "Я тут живу!" - и просочился мимо Коли в квартиру. Там, нимало не смущаясь различием обстановки, он стал прочесывать комнаты, щедро посыпая паркет песком, и громко и требовательно призывать маму. Не обнаружив ни мамы, ни плюшек, ни тем более кубиков, наконец обратил внимание на парализованного естественным изумлением хозяина, ошеломленно наблюдавшего за передвижениями по его скромному жилищу очень грязного и совершенно незнакомого ребенка. "Где мама?" - строго спросил очень грязный ребенок. "Не знаю", - пролепетал Коля. "Ушла?" - "Ушла, ушла", - обрадованно закивал моторостроитель. "А бабушка? Тоже ушла?" - хитро спросил Митька. Не выдержав, несчастный бежал за помощью на улицу, где у подъезда балакала с подружками супруга.
Женщина решительная, та вывела интервента наружу и вместе с соседками приступила к выяснению его места жительства, с намерением отвести по адресу. После краткого знакомства и завоевания доверия карамелькой выудили, что подкидыш живет в Питере. Тетки растерялись, тем более что Митя уже прожевал карамельку и, раздраженный отсутствием знакомых лиц, устрашающим образом перекосил рот и задрожал губой.
Всю компанию спасло мое появление. Я уже давно красным конником носилась по двору, размахивая кумачовой панамкой. Подхватила просиявшего сына, пробормотала благодарности вперемешку с извинениями и заторопилась домой, ощущая лопатками трассирующие взгляды соседок. Митька радостно подпрыгивал на руках.
Вечером, глядя на отмытого, с плюшкой за щекой сына, подумывала, а не последовать ли мне примеру злых парижских католиков, украсив дверь подъезда белым опознавательным крестом. Но это не понадобилось - к счастью, он больше не путал дорогу и находил нужный подъезд даже и из более удаленных точек двора, а не только из песочницы. К тому же он все-таки познакомился с дворовой компанией. Но это уже другая история.
Татьяна Мэй (с)
Ярославский двор произвел на детей, и особенно на Митьку, колоссальное впечатление. Главным образом тем, что в нем можно было бродить относительно самостоятельно. Ну какая мамаша в здравом уме отпустит трехлетку одного гулять в Питере, хоть бы и перед домом? В большом, но закрытом дворе ярославской бабушки это оказалось вполне возможным. Хотя первое время возникали небольшие сложности.
Как-то утром мама поставила тесто на плюшки, я собиралась стирать - чтобы Митька не мешал, мы надели на него красную панамку, дали набор "юный старатель" - совок, формочки и сито, и запустили в песочницу. Вообще-то я рассчитывала, что сына подберет дворовая компания, но мальчишки не торопились со знакомством и с независимым видом проходили мимо. Митя чинно сидел на коричневом волжском песке.
Быстро управившись с бельем, я вернулась за ребенком.
С первого взгляда песочница навела на мысли о строительстве каракумского канала. Со второго - о раскопках Шлимана. Она была перекопана вдоль и поперек, а в углу красовалась затейливая экспозиция из неисчислимого количества камушков, пяти окурков, красной панамки, нескольких бутылочных осколков и кошачьей какашки. Много еще чего можно было там найти. И только мальчика, маленького мальчика с вышитым на шортиках зайчиком, не было в этой песочнице.
События же развивались следующим образом.
Оставшись один, Митрий первым делом проверил качество песка. Материал был нехорош - грязный, темный, а самое главное - почти сухой. Из такого много не построишь. Но, как опытный инженер-строитель, он стал копать вглубь и увлекся. К тому же поблизости нашлась лужа, а чего еще можно желать. Одна за другой возникали траншеи, башни, пруды и крепостные стены. В процессе из песочных недр появилась масса полезных вещей. Часть их была надежно спрятана в карманы, часть красиво разложена вокруг построек. Больше всего времени заняла смотровая башня. Она требовала много песка, поэтому пришлось заменить грузовик-формочку более вместительным предметом. Для этой цели прекрасно подошла красная панама.
Войдя в строительный раж, Митя копал, и копал, и копал. Прорывал ходы, пришлепывал стены ладонями и притоптывал сандалями площадки для машин.
Когда оставалось совсем немного для завершения строительства, в песочницу вошел страхолюдного вида серый кот, одноглазый и полосатый, как матрас, если бывают одноглазые матрасы.
Кот дерзко окинул инженера желтым светофорным оком и устроил диверсию у смотровой башни. Митька вздохнул. Одернуть зарвавшегося кота он не решался. Башня лежала в руинах, а рядом высилось вражеское укрепление.
Митька разочарованно уставился на оскверненную постройку. Ему стало скучно. Захотелось к маме, кубикам, и... Плюшки! Бабушка! Встрепенувшись, он торопливо перелез через деревянный бортик и побежал домой.
Он совершенно правильно вспомнил квартиру. Не перепутал дом. Нельзя же требовать, чтобы было взято верное направление еще и к подъезду. Таким образом нетерпеливый стук раздался в дверь не нашей, пятьдесят второй квартиры, а семьдесят четвертой, где жил тихий наладчик с моторного завода, Коля-молчун. На вопрос хозяина, что нужно мальчику, мальчик вразумляюще сообщил: "Я тут живу!" - и просочился мимо Коли в квартиру. Там, нимало не смущаясь различием обстановки, он стал прочесывать комнаты, щедро посыпая паркет песком, и громко и требовательно призывать маму. Не обнаружив ни мамы, ни плюшек, ни тем более кубиков, наконец обратил внимание на парализованного естественным изумлением хозяина, ошеломленно наблюдавшего за передвижениями по его скромному жилищу очень грязного и совершенно незнакомого ребенка. "Где мама?" - строго спросил очень грязный ребенок. "Не знаю", - пролепетал Коля. "Ушла?" - "Ушла, ушла", - обрадованно закивал моторостроитель. "А бабушка? Тоже ушла?" - хитро спросил Митька. Не выдержав, несчастный бежал за помощью на улицу, где у подъезда балакала с подружками супруга.
Женщина решительная, та вывела интервента наружу и вместе с соседками приступила к выяснению его места жительства, с намерением отвести по адресу. После краткого знакомства и завоевания доверия карамелькой выудили, что подкидыш живет в Питере. Тетки растерялись, тем более что Митя уже прожевал карамельку и, раздраженный отсутствием знакомых лиц, устрашающим образом перекосил рот и задрожал губой.
Всю компанию спасло мое появление. Я уже давно красным конником носилась по двору, размахивая кумачовой панамкой. Подхватила просиявшего сына, пробормотала благодарности вперемешку с извинениями и заторопилась домой, ощущая лопатками трассирующие взгляды соседок. Митька радостно подпрыгивал на руках.
Вечером, глядя на отмытого, с плюшкой за щекой сына, подумывала, а не последовать ли мне примеру злых парижских католиков, украсив дверь подъезда белым опознавательным крестом. Но это не понадобилось - к счастью, он больше не путал дорогу и находил нужный подъезд даже и из более удаленных точек двора, а не только из песочницы. К тому же он все-таки познакомился с дворовой компанией. Но это уже другая история.
Татьяна Мэй (с)
