Вольный холод тюрьмы
Политзаключенные нашего времени: молодежь снова проходит свои университеты в автозаках и на скамье подсудимых
"Туманные проходят годы, и вперемежку дышим мы то затхлым воздухом свободы, то вольным холодом тюрьмы" (Георгий Иванов). Отмечая в 39-й раз достойный праздник - День политзаключенного СССР, учрежденный в пермских и мордовских политических зонах по предложению физика, диссидента и журналиста Кронида Любарского, надо сознаться, что при советской власти так было всегда, и при ее реставрации сегодня это тоже оправдывается. Александр Солженицын в романе "В круге первом" написал, что души у "вольняшки", зашуганного и ежеминутно ожидающего ареста, нет. Душа есть только у зэка, который свободен от страха, которому нечего терять. Артиллерийский капитан Солженицын, не получив срок, никогда не стал бы великим писателем, лауреатом Нобелевки, ориентиром поколения.
Василий Гроссман писал в своем эссе "Все течет", что пока "вольняшки" плакали и душили друг друга на сталинских похоронах, ликование охватило народ зэков, который говорил одно: "Подох!"
И разве не стала верноподданная "хунвейбинка" (ее слова!) Евгения Гинзбург на Колыме гуманным, верующим, мыслящим человеком, автором "Крутого маршрута" - воспоминаний обличительных и талантливых?
В послесталинское время диссиденты вставали власти поперек дороги и поперек горла сознательно. Это была такая профессия: "досиденты" и "отсиденты". А в путинское время, как в сталинское, становление человека и гражданина зачастую происходит в тюрьме. Путинское время, "шкурное" (цитируя Пастернака), грязное и подлое, ставит человека, который был "вне схватки", перед выбором. И некоторые оказываются героями без кавычек. По Жану Аную, по "Антигоне": "Ну вот, маленькую Антигону схватили, впервые она может стать сама собой".
Путинское время ставит человека, который был "вне схватки", перед выбором. И некоторые оказываются героями без кавычек
Владелец ЮКОСа, почти олигарх Михаил Ходорковский, живший в мире с властью, на зоне стал узником совести и диссидентом, вот уже десять лет не желающим просить у Путина пощады.
Юрист Василий Алексанян предпочел показаниям на Ходорковского мучения от страшной болезни в тюрьме. Заурядный майор КГБ в отставке Алексей Пичугин за отказ от ложного доноса на того же Ходорковского стоически принял пожизненное заключение. Юрист Светлана Бахмина, оставив дома маленьких детей, села в тюрьму за то же.
Сергей Магнитский за свою честность и стойкость был замучен в путинских застенках.
Думала ли богемная Надя Толоконникова, что в лагере она станет правозащитником? Знали ли они с Марией Алехиной о том, что в них таится частица духа Джордано Бруно, что они не отрекутся и не будут каяться перед перспективой ГУЛАГа?
"Болотники" в своей клетке тоже не каются и не просят прощения. Они требуют свободы не только для себя - для страны.
И все эти примеры - приговор путинскому режиму, который история не обжалует и не смягчит. "Нету сильней агитации, нету сильней нелегальщины, если на тюрьмы кидаются самоубийцами вальдшнепы. Крылья о стены каменные бьются, не сдавшись на милость. Лучше крылатость в камере, чем на свободе бескрылость" (Евгений Евтушенко).
Мы дошли до ситуации, когда гражданские качества человека поверяются уровнем его конфронтации с властью: на площади, в суде, в печати. "Арестованный - это званье. Круг почета - тюремный круг. Арестованным быть - признанье государством твоих заслуг. Где один гражданин настоящий не под слежкой - ну хоть бы один?! В подозрительных не состоящий подозрителен как гражданин. В государстве рабов и хозяев поднят лозунг незримый на щит: "для спасения негодяев благомыслящих не щадить". Это все из "Казанского университета" Евгения Евтушенко. Нынешняя молодежь проходит свои университеты в автозаках, на скамье подсудимых и за колючкой зон.
Валерия Новодворская(c)
"Туманные проходят годы, и вперемежку дышим мы то затхлым воздухом свободы, то вольным холодом тюрьмы" (Георгий Иванов). Отмечая в 39-й раз достойный праздник - День политзаключенного СССР, учрежденный в пермских и мордовских политических зонах по предложению физика, диссидента и журналиста Кронида Любарского, надо сознаться, что при советской власти так было всегда, и при ее реставрации сегодня это тоже оправдывается. Александр Солженицын в романе "В круге первом" написал, что души у "вольняшки", зашуганного и ежеминутно ожидающего ареста, нет. Душа есть только у зэка, который свободен от страха, которому нечего терять. Артиллерийский капитан Солженицын, не получив срок, никогда не стал бы великим писателем, лауреатом Нобелевки, ориентиром поколения.
Василий Гроссман писал в своем эссе "Все течет", что пока "вольняшки" плакали и душили друг друга на сталинских похоронах, ликование охватило народ зэков, который говорил одно: "Подох!"
И разве не стала верноподданная "хунвейбинка" (ее слова!) Евгения Гинзбург на Колыме гуманным, верующим, мыслящим человеком, автором "Крутого маршрута" - воспоминаний обличительных и талантливых?
В послесталинское время диссиденты вставали власти поперек дороги и поперек горла сознательно. Это была такая профессия: "досиденты" и "отсиденты". А в путинское время, как в сталинское, становление человека и гражданина зачастую происходит в тюрьме. Путинское время, "шкурное" (цитируя Пастернака), грязное и подлое, ставит человека, который был "вне схватки", перед выбором. И некоторые оказываются героями без кавычек. По Жану Аную, по "Антигоне": "Ну вот, маленькую Антигону схватили, впервые она может стать сама собой".
Путинское время ставит человека, который был "вне схватки", перед выбором. И некоторые оказываются героями без кавычек
Владелец ЮКОСа, почти олигарх Михаил Ходорковский, живший в мире с властью, на зоне стал узником совести и диссидентом, вот уже десять лет не желающим просить у Путина пощады.
Юрист Василий Алексанян предпочел показаниям на Ходорковского мучения от страшной болезни в тюрьме. Заурядный майор КГБ в отставке Алексей Пичугин за отказ от ложного доноса на того же Ходорковского стоически принял пожизненное заключение. Юрист Светлана Бахмина, оставив дома маленьких детей, села в тюрьму за то же.
Сергей Магнитский за свою честность и стойкость был замучен в путинских застенках.
Думала ли богемная Надя Толоконникова, что в лагере она станет правозащитником? Знали ли они с Марией Алехиной о том, что в них таится частица духа Джордано Бруно, что они не отрекутся и не будут каяться перед перспективой ГУЛАГа?
"Болотники" в своей клетке тоже не каются и не просят прощения. Они требуют свободы не только для себя - для страны.
И все эти примеры - приговор путинскому режиму, который история не обжалует и не смягчит. "Нету сильней агитации, нету сильней нелегальщины, если на тюрьмы кидаются самоубийцами вальдшнепы. Крылья о стены каменные бьются, не сдавшись на милость. Лучше крылатость в камере, чем на свободе бескрылость" (Евгений Евтушенко).
Мы дошли до ситуации, когда гражданские качества человека поверяются уровнем его конфронтации с властью: на площади, в суде, в печати. "Арестованный - это званье. Круг почета - тюремный круг. Арестованным быть - признанье государством твоих заслуг. Где один гражданин настоящий не под слежкой - ну хоть бы один?! В подозрительных не состоящий подозрителен как гражданин. В государстве рабов и хозяев поднят лозунг незримый на щит: "для спасения негодяев благомыслящих не щадить". Это все из "Казанского университета" Евгения Евтушенко. Нынешняя молодежь проходит свои университеты в автозаках, на скамье подсудимых и за колючкой зон.
Валерия Новодворская(c)
