Монолог вилки
И кто придумал, что вещи безмолвны?
Вот буквально полтора часа назад меня отлили из пищевой пластмассы. Страшная смесь варилась в котлах, и моя юная душа отчётливо слышала, как переговаривались между собой миллиарды беспорядочно сталкивающихся друг с другом в броуновском движении частичек. Если бы человеческое ухо могло разобрать поток их речи, вы, люди, удивились бы, насколько образ мысли простейших неорганических соединений схож с образом мыслей современного человека, живущего в мегаполисе. Эти частые разговоры о неудобствах и о мечте быть свободным и независимым...
Но у меня была другая мечта. Белая, как только что выпавший первый снег, чистая и наивная, я мечтала взлететь в небо. И парить там в свободе на бешеной скорости. Но как? Мои четыре тоненьких острых ножки не приспособлены для самостоятельного полёта. Сбылась ли моя мечта? Судите сами: вместе какими-то непонятными пластиковыми контейнерами я отправилась на борт самолёта.
По правде сказать, я до сих пор не знаю, для чего я предназначена. Смотрю на свою соседку-ложку и понимаю, вот она нужная вещь. Потому что ей так активно орудует семилетний малыш, зачёрпывает кашу и ест, снова зачёрпывает, и снова ест, правда, больно ей, когда он сжимает её своими острыми зубами, и я даже слышу, как она пищит у него во рту, но всё равно, вид у неё весьма и весьма довольный.
А мы с моей первой и единственной любовью (девчонки, он такой остренький!) лежим в сторонке, накрывшись белой тонкой салфеткой, словно покрывалом, и думаем, куда полетим дальше. В мусорный бак, или в котёл на вторичную переработку? Может, у вас есть другие варианты? Да какая разница, вы всё равно не услышите меня. А, может, прочитаете? Вот бы ещё немножечко сил, чтобы добраться до вон того пирожного. Уж там бы я смогла оставить хотя бы автограф в стиле цифр народов майя четыре точки. Поймут ли пассажиры, что это моё скрытое послание людям? Ну, малыш, возьми же меня в свою правую ручку! Я знаю, ты можешь! Цифра четыре... А, может, не стоит оставлять на его пирожном эти точки? Китайцы бы возмутились, ведь для них слова "четыре" и "смерть" заключены в одинаковом иероглифе. Но малыш европеец. Значит, не страшно. Вот молодец, взял!
Ой, мальчик, что ты делаешь? Скажи, пожалуйста, зачем ты своими крепкими пальцами сажаешь меня на шпагат? Мои средние ножки к этому не привыкли! А крайние? Больно же! Не отрывай их, пожалуйста! Ай! Хорошо, хоть положил на место! Правда, есть с моей помощью так и не научился.
Опять эти громкие звуки по рации. Самолёт приземляется? Приготовимся к тряске.
Ножик, миленький! Куда же ты? На пол? Я с тобой! Я не хочу здесь оставаться одна! Давай же, стол, трясись! Сильнее! Ещё полсантиметра!
Ну вот, родной, мы и вместе! Вопреки турбулентности, вопреки теории вероятности, мы в беспорядочной тряске лежим на ковровом покрытии салона. И пусть нас не понял и не оценил наш юный одноразовый хозяин главное, что мы, столовые приборы, вместе! А одноразовые пассажиры вот уже через сорок секунд покинут салон. И там будь что будет!
