Стоны под балалайку
В разгар событий в Бирюлево я ехала к своей знакомой, психотерапевту, которая начинает проект по созданию международной психотерапевтической школы. Так получилось, что, несмотря на то, что темой нашей встречи была психотерапевтическая поддержка онкобольных, мы довольно много говорили в тот день о ее работе с жертвами насилия и постстрессовом синдроме.
Говорят, что никакая информация не приходит нам просто так. Эта совпала с огромной волной комментариев в соцсетях, вызванных бирюлевскими событиями. Потом русским маршем. Потом общей волной ксенофобии, которая сейчас ощущается в воздухе. Ко всему происходящему я так и не смогла сформировать собственное отношение. С одной стороны, если ты боишься ходить по улицам своего города тут сложно оставаться гуманным человеком. С другой стороны тот всплеск насилия, который мы видим сейчас мягко говоря не радует, ведь когда толпа побьет таджиков, она возьмется еще за кого-то. Толпе все равно кого бить.
(Кроме того, недавно я прочитала "Синдром большевика", книгу Лоренсо Сильва, очень известного испанского писателя, в которой, кроме всего прочего, упоминается о том, что "склонность русских к похоти и насилию над ближним стала столь же расхожим представлением, как и их приверженность к стонам под балалайку". Насчет похотливости, это, по-моему, какая-то испанская легенда, а вот по поводу склонности к насилию... похоже, есть, есть она. Почитайте "Дикий Дон" Дмитрия Быкова).
Есть теория, что у человека, хотя бы единожды подвергшегося насилию, происходит неизбежная психологическая деформация. Он перестает правильно ощущать границы своего тела, своего личного пространства и пространства других. Он начинает либо подпускать к себе людей слишком близко, либо наоборот, держит слишком большую дистанцию. Человек перестает чувствовать, где его, а где чужое, и при этом быстро переходит к агрессии, если ему кажется, что его обижают. Также он совершенно не приемлет какие-то рамки и ограничения, так как ему кажется, что это снова давление и насилие. В том числе и так проявляется постстрессовый синдром (заранее прошу прощения у профессионалов за вольное изложение теории, я не психотерапевт).
И вот этот сбой в системе, когда люди не понимают, где заканчивается их свобода и начинается насилие над другими оно проявляется практически во всех сферах нашей жизни. В период 30-50 гг. прошлого века насилие, в той или иной форме, пережило практически все население страны. Огромный народ в постстрессовом синдроме. И эскалация насилия продолжается до сих пор. Потому что, как говорил мой дядя, в Англии за рабовладение вешали на рее уже в 15-м веке, а у нас рабовладение существует до сих пор. Самый явный пример это армия.
Вокруг нас огромное количество поломанных людей, и именно поэтому мы имеем то, что имеем. Женские форумы просто переполнены рассказами об избиениях мужьями. Родители, "воспитывающие" детей побоями. Ненависть на дорогах если тебя подрезали, это страшное, смертельное оскорбление. Насилие в наших школах. В наших больницах, везде...
Если бы я могла, я проводила массовые психологические тренинги на две темы. Первый о том, что такое личные границы, где заканчиваюсь я и моя свобода, и начинается свобода других. Второй о том, как не чувствовать себя униженным, находясь в определенных рамках, условиях, сдерживающих поведение.
Александра Славянская (с)
Говорят, что никакая информация не приходит нам просто так. Эта совпала с огромной волной комментариев в соцсетях, вызванных бирюлевскими событиями. Потом русским маршем. Потом общей волной ксенофобии, которая сейчас ощущается в воздухе. Ко всему происходящему я так и не смогла сформировать собственное отношение. С одной стороны, если ты боишься ходить по улицам своего города тут сложно оставаться гуманным человеком. С другой стороны тот всплеск насилия, который мы видим сейчас мягко говоря не радует, ведь когда толпа побьет таджиков, она возьмется еще за кого-то. Толпе все равно кого бить.
(Кроме того, недавно я прочитала "Синдром большевика", книгу Лоренсо Сильва, очень известного испанского писателя, в которой, кроме всего прочего, упоминается о том, что "склонность русских к похоти и насилию над ближним стала столь же расхожим представлением, как и их приверженность к стонам под балалайку". Насчет похотливости, это, по-моему, какая-то испанская легенда, а вот по поводу склонности к насилию... похоже, есть, есть она. Почитайте "Дикий Дон" Дмитрия Быкова).
Есть теория, что у человека, хотя бы единожды подвергшегося насилию, происходит неизбежная психологическая деформация. Он перестает правильно ощущать границы своего тела, своего личного пространства и пространства других. Он начинает либо подпускать к себе людей слишком близко, либо наоборот, держит слишком большую дистанцию. Человек перестает чувствовать, где его, а где чужое, и при этом быстро переходит к агрессии, если ему кажется, что его обижают. Также он совершенно не приемлет какие-то рамки и ограничения, так как ему кажется, что это снова давление и насилие. В том числе и так проявляется постстрессовый синдром (заранее прошу прощения у профессионалов за вольное изложение теории, я не психотерапевт).
И вот этот сбой в системе, когда люди не понимают, где заканчивается их свобода и начинается насилие над другими оно проявляется практически во всех сферах нашей жизни. В период 30-50 гг. прошлого века насилие, в той или иной форме, пережило практически все население страны. Огромный народ в постстрессовом синдроме. И эскалация насилия продолжается до сих пор. Потому что, как говорил мой дядя, в Англии за рабовладение вешали на рее уже в 15-м веке, а у нас рабовладение существует до сих пор. Самый явный пример это армия.
Вокруг нас огромное количество поломанных людей, и именно поэтому мы имеем то, что имеем. Женские форумы просто переполнены рассказами об избиениях мужьями. Родители, "воспитывающие" детей побоями. Ненависть на дорогах если тебя подрезали, это страшное, смертельное оскорбление. Насилие в наших школах. В наших больницах, везде...
Если бы я могла, я проводила массовые психологические тренинги на две темы. Первый о том, что такое личные границы, где заканчиваюсь я и моя свобода, и начинается свобода других. Второй о том, как не чувствовать себя униженным, находясь в определенных рамках, условиях, сдерживающих поведение.
Александра Славянская (с)
