Жил на свете стаpичок
Маленького pоста,
И смеялся стаpичок
Чpезвычайно пpосто:
"Ха-ха-ха
Да хе-хе-хе,
Хи-хи-хи
Да бyх-бyх!
Бy-бy-бy
Да бе-бе-бе,
Динь-динь-динь
Да тpюх-тpюх!"
Раз, yвидя паyка,
Стpашно испyгался.
Hо, схватившись за бока,
Гpомко pассмеялся:
"Хи-хи-хи
Да ха-ха-ха,
Хо-хо-хо
Да гyль-гyль!
Ги-ги-ги
Да га-га-га,
Го-го-го
Да бyль-бyль!"
А yвидя стpекозy,
Стpашно pассеpдился,
Hо от смеха на тpавy
Так и повалился:
"Гы-гы-гы
Да гy-гy-гy,
Го-го-го
Да бах-бах!
Ой, pебята не могy!
Ой, pебята,
Ах-ах!"
хайскул это кул!
а презерватив натянул?
по улице морозной
разве без презерватива можно?
цветут сады зеленеют моря
и кажецца жызнь прожыта не зря.
эй парень
чо ты мозги паришь?
кальвадоса испил?
беломор покурил?
так звездуй дальше по холодку
а не лежи на боку!
стихи они разные бывают
на ковото накатывает
ковото одухотворяет
и на семь бед один ответ -
Божественный Минет!
ВС. ОПОШНЯНСКИЙ. Фото из газеты "Юманите". Несколько месяцев продолжался конфликт между рабочими и хозяевами строительной компании в Форт-Лодердейле (штат Флорида, США).
Владельцы фирмы в погоне за прибылью решили сократить фонд заработной платы. В знак протеста против действий администрации рабочие объявили забастовку, но предприниматели прибегли к испытанному методу - набрали на работу штрейкбрехеров. Когда в ответ несколько сотен рабочих пикетировали вход на одну из строительных площадок, против них была брошена полиция. "Блюстители порядка" жестоко расправились с забастовщиками. В ход были пущены гранаты со слезоточивым газом, резиновые дубинки.
Жестокость, репрессии, аресты рабочих-активистов - вот средства, с помощью которых администрация Рейгана подавляет малейшие выступления простых американцев в защиту их прав.
Правда 13. 11. 1982
В России всегда можно было стрельнуть сигарету
Спросить самогону
у х у е м исписанной двери
Нарвать георгинов на клумбе
Слетать на субботу
с товарищем детства к веселому Черному морю
Знакомясь на улице
дело докончить в сортире
В натуре всегда тут была широта
до избытка
К задам и грудям ощутима любовь до зарезу
ЛЮБОВЬ - НЕ ИГРА!
как начертано мелом в глубинах
шестого подъезда
В России всегда можно было убить человека
и вытереть руки о землю
траву
и березу
Всегда человека дубасила странноприимна совесть
начатки плодов присуждавшая в жертву родному народу
В стране от которой все ангелы видно давно отвернулись
А все трубочисты
ушли с головою в работу
В России всегда можно было легко и свободно
пред тем как свихнуться
пойти и стрельнуть сигарету
секс-пятиминутка
(конструктор для детей преклонного возраста)
Он взял ее через пожарный кран
И через рот посыпался гербарий
Аквариум нутра мерцал и падал в крен
Его рвало обеими ногами
Мело-мело весь уик-энд в Иране
Он взял ее
на весь вагон
Он ел ее органику и нефть
забила бронхи узкие от гона
Он мякоть лопал и хлестал из лона
и в горле у него горела медь
Мело-мело весь месяц из тумана
Он закурил
решив передохнуть
Потом он взял ее через стекло
через систему линз и конденсатор
как поплавок зашелся дрожью сытой
свое гребло
когда он вынимал свое сверло
Мело-мело
Мело
Потом отполз и хрипло крикнул ФАС
И стал смотреть что делают другие
Потом он вспомнил кадр из "Ностальгии"
и снова взял ее уже через дефис
Мело-мело с отвертки на карниз
на брудершафт Как пьяного раба
завертывают на ночь в вольчью шкуру
Он долго ковырялся с арматурой
Мело-мело
Он взял ее в гробу
И как простой искусствоиспытатель
он прижимал к желудку костный мозг
превозмогая пафос и кишечный смог
он взял ее уже почти без роз
почти без гордости без позы в полный рост
через анабиоз
и выпрямитель
И скрючившись от мерзости от нежности и мата
он вынул душу взяв ее как мог
через Урал Потом закрыл ворота
и трясся до утра от холода и пота
не попадая в дедовский замок
Мело-мело От пасхи до салюта
Шел мокрый снег Стонали бурлаки
И был невыносимо генитален гениален
его
кадык
переходящий в
голень
как пеликан с реакцией Пирке
не уместившийся в футляры готовален
Мело-мело Он вышел из пике
Шел мокрый снег Колдобило Смеркалось
Поднялся ветер Харкнули пруды
В печной трубе раскручивался дым
насвистывая оперу Дон Фаллос
Мело-мело Он вышел из воды
сухим Как Щорс
И взял ее еще раз
(с)
Гонимый - кем, почем я знаю?
Вопросом: поцелуев в жизни сколько?
Румынкой, дочерью Дуная,
Иль песнью лет про прелесть польки, -
Бегу в леса, ущелья, пропасти
И там живу сквозь птичий гам,
Как снежный сноп, сияют лопасти
Крыла, сверкавшего врагам.
Судеб виднеются колёса,
С ужасным сонным людям свистом
И я, как камень неба, нёсся
Путём не нашим и огнистым.
Люди изумленно изменяли лица,
Когда я падал у зари.
Одни просили удалиться,
А те молили: озари.
Над юга степью, где волы
Качают чёрные рога,
Туда, на север, где стволы
Поют, как с струнами дуга,
С венком из молний белый чорт
Летел, крутя власы бородки:
Он слышит вой власатых морд
И слышит бой в сковородки.
Он говорил: "Я белый ворон, я одинок,
Но всё - и чёрную сомнений ношу
И белой молнии венок -
Я за один лишь призрак брошу
Взлететь в страну из серебра,
Стать звонким вестником добра".
У колодца расколоться
Так хотела бы вода,
Чтоб в болотце с позолотцей
Отразились повода.
Мчась, как узкая змея,
Так хотела бы струя,
Так хотела бы водица
Убегать и расходиться,
Чтоб, ценой работы добыты,
Зеленее стали чёботы,
Черноглазыя, ея.
Шопот, ропот, неги стон,
Краска темная стыда.
Окна, избы с трех сторон,
Воют сытые стада.
В коромысле есть цветочек,
А на речке синей чёлн.
"На, возьми другой платочек,
Кошелек мой туго полн". -
"Кто он, кто он, что он хочет?
Руки дики и грубы!
Надо мною ли хохочет
Близко тятькиной избы?
Или? или я отвечу
Чернооку молодцу,
О сомнений быстрых вече,
Что пожалуюсь отцу?"
Ах, юдоль моя гореть!
Но зачем устами ищем
Пыль, гонимую кладбищем,
Знойным пламенем стереть?
И в этот миг к пределам горшим
Летел я, сумрачный, как коршун.
Воззреньем старческим глядя на вид земных шумих,
Тогда в тот миг увидел их.
Мы не идеалы, как думают наши многочисленные поклонницы. Мы не благородные юноши, мы наглые, дерзкие, испорченные славой подростки. В нас ни капли романтики. Мы - из другого мира, с другой планеты, где и чувства-то другие...
Воин слишком импульсивен. Всегда рвется в бой, ему нравятся сражения, он живет ими. А когда превратился в парня - у нас появились неприятности. Да-да, в виде одной такой пустоголовой блондиночки... И все потому что Сейя слишком любит кадрить с девушками. И ему это слишком нравится.
Творец слишком зациклен на учебе и педантичности. Он слишком правильный, слишком умный, слишком галантный, а за всем этим - холод. Может быть даже сильней моего. А еще Тайки любит сомневаться. Слишком сомневаться. Вот и сейчас он сомневается, что испытывает к Мизуно какие-то чувства. Но я-то вижу, что испытывает. Только никогда в этом не признается. Потому что слишком гордый.
А я..
Я - Звездный Сейлор Целитель. Который слишком зациклен на таком понятии как долг. Мы должны найти Принцессу, мы должны сделать все возможное. И невозможное - тоже. У меня нет иной мечты, кроме как найти Принцессу. Я выкидываю письма поклонниц, не читая, меня не заботит мой имидж, я дерзок, порой груб, мне не нравятся все эти наши фанатки. Я привык быть искренним. Но с ними... Я не верю им. Я слишком не привык доверять. А еще, и это меня порой пугает, я бываю слишком нелогичным. И поэтому сегодня мы с Минако идем в парк. Я очень надеюсь, что Мина не устроит в кустах засады из репортеров. И мы просто тихо погуляем, не привлекая особого внимания...
- Куда это ты так тщательно собираешься, Ятен? - отражение в зеркале принадлежало Сейе.
Кажется, я слишком долго крутился перед зеркалом...
- На свидание идешь, да? - не отставил наш ловелас, крутясь передо мной.
- Можно поинтересоваться с кем? - Тайки оторвался от чтения и, сняв очки, внимательно посмотрел на меня.
- С самой красивой девушкой нашей школы, - выпалил я, не представляя, что будет дальше.
- ААА! - крик Сейи должен был быть слышен как минимум несколькими этажами выше и ниже. - Ты положил глаз на моего пончика! Имей ввиду, она моя!
- К твоему сведению, - поправил его Тайки, - у "пончика" есть жених. Он сейчас в Америке.
- Все равно. Я не разрешаю Ятену с ней встречаться.
Я даже оторопел на пару минут от такого заявления. Нет, ну ничего себе!
- А кто это сказал, что твоя куколка самая красивая? Я иду с Минако Аино.
- А.. - Тайки тут же утратил интерес к беседе. - У нее очень низкие оценки по всем предметам.
- И она - бледная тень моего пончика! - высказал свое мнение Сейя.
- Вы просто зануды, парни. Потому что сидите в такой прекрасный день дома, а я иду на свидание! - заключил я и показал им язык. - Не скучайте.
И быстро закрыл за собой дверь. Очень уж хотелось рассмеяться. Но уходить не стал, а приложил ухо к двери.
- Кажется, он оттаивает. Так... Это Тайки...
- Я всегда вам говорил, чтобы вы тоже нашли себе куколок. Мы же юноши, должны вести себя соответственно нашему образу!
Теперь остался только ты, Тайки. Почему бы тебе не закадрить... ну, к примеру, ту же Ами? Или...
Раздался странный глухой шум, и я понял, что Тайки запустил в надоедливого брата книгой. Я спускался по лестнице, тихонько посмеиваясь.
Оттаиваю?
Или надеюсь хоть на секундную, но искренность?
***
Я увидел ее издали. Она сидела на скамейке и оглядывалась по сторонам. Казалось, что девушка нервничает.
Она что, думает, я и правда могу не прийти?
Мне становится стыдно.
Мина сегодня выглядит потрясающе. Она и так красива, конечно, но сегодня... Голубое платье с широким поясом и пышным бантом сзади очень идет к ее голубым глазам и бледно-золотистым локонам... А эта соломенная шляпка с голубой лентой так изящно подчеркивает овал лица и тонкую шею...
Если бы не образ Принцессы, что вечно в моем сердце, может я и влюбился бы в Аино.
Я неслышно подхожу сзади и закрываю ладонями глаза Минако.
- Угадай, кто? - тихо шепчу ей на ухо.
Девушка от неожиданности вздрагивает. Несколько мгновений мы молчим. Потом ее тонкие пальчики касаются моих рук.
- Ятен?..
- Угадала.
Я убираю ладони с ее лица и обхожу скамейку.
- Идем?
Они вскакивает со скамейки и виснет у меня на шее с такой резвостью, что я еле держусь на ногах.
И тут же цепляется за мой локоть.
- Куда ты поведешь меня, Ятен?.. Куда? Куда? Ну скажи же!
От этого голоса так веет фальшью и фанатизмом, что хочется сказать что-то грубое, чтоб только не говорили со мной таким тоном!
- Минако... - я смотрю в ее небесно-голубые глаза, - Минако, давай сегодня наша прогулка будет искренней? Я хочу увидеть тебя настоящую, а не очередную сумасшедшую фанатку.
Она отпускает мой локоть и поворачивается ко мне спиной. Плечики ее чуть подрагивают. Кажется, я все-таки сказал что-то не то.
- Хорошо, - наконец произносит она и оборачивается ко мне с улыбкой на лице. - Сегодня я буду настоящей Минако!
Она несмело берет меня за руки, и мы идем вперед. Я чувствую ее тепло и снова улыбаюсь. Мне так мало надо...
- Куда ты меня ведешь? - озорно спрашивает Мина.
- Туда, - я указываю пальцем на колесо обозрения. - Ты же не боишься высоты?
- Конечно, нет, - смеется девушка.
- Какое отсюда все маленькое, как на ладони! - Мина восхищенно смотрит вниз, на все уменьшающийся Токио.
- И какое отсюда видится необъятное небо...
- Да...
Но Мина смотрит вовсе не на небо, а на меня. Я знаю, что сейчас она любуется мной и гадает, почему именно она. Ведь я мог пригласить любую. А выбрал ее, ученицу первого класса старшей школы, Минако Аино. Когда я увидел ее впервые, она показалась мне смешной, наивной, очень романтичной. Потом я видел ее другой. Целеустремленной, решительной, может быть немного наглой.. Она всегда хотела быть впереди. Светиться ярче всех. Показать себя, выделиться... А я всегда хотел тишины, покоя. Я не любил все эту суматоху, что вечно царила вокруг нас. И я привык одевать маску и гордо идти вслед за братьями. Потому что мы - должны. А Минако не должна, но хочет.
Может эта загадка и привлекла меня?
- Скажи, почему ты стал певцом? - спрашивает Мина, в упор смотря на меня. - Ты не любишь фанаток, выкидываешь письма поклонниц, даже не распечатывая конверт. Тебе не нужно внимание... Ты не любишь жужжание камер и яркие вспышки. Зачем тогда ты поешь?
Ах, Мина... Как бы хотел я сейчас уйти от ответа, но я всегда держу обещания. И должен быть искренен.
- Я пою, чтоб найти единственную девушку на свете, - произнес наконец я, глядя на белые облака, лениво плывущие рядом с кабинкой, - девушку, чей свет сияет ярче всех звезд вселенной, девушку моей мечты...
- Ясно... - Минако теперь смотрит на свои колени. - А я... Я могу стать этой девушкой?
Вопрос виснет в воздухе. Я молчу, не хочется омрачать такой замечательный день. И делать больно Минако. Целитель, когда в последний раз ты беспокоился, что причиняешь кому-то боль?.. Я смотрю на небо, что отдаляется от меня, Минако смотрит в другую сторону, на приближающийся Токио.
Мы выходим из кабинки, я подаю Минако руку, но она словно не замечает ее.
- Ятен, я задала вопрос... И мне хотелось бы получить на него ответ.
Я молча иду вперед. Что я могу сказать?
- Ятен, - она останавливает меня, дотрагиваясь до моего рукава. - В самом начале нашей прогулки ты просил меня быть искренней. Теперь того же прошу я.
- Мина...
- Так я смогу стать этой девушкой?
- Ты можешь попытаться, - улыбаюсь я, видя, как моя улыбка передается Минако. Она чуть краснеет, а потом тянет меня в сторону от главной дороги парка.
- Идем, Ятен! Усаги говорила, что там продается очень вкусное мороженое! Ты же меня угостишь, правда?
Вслед за очень вкусным мороженым (Усаги была права! даже странно), мы пошли в павильон "Кривых зеркал", катались на карусели, потом ели сахарную вату, одну на двоих, потом снова были аттракционы, ветер в лицо, звонкий смех Минако, а затем мы просто гуляли, взявшись за руки. Закат мы встретили на мосту, с которого открывался потрясающий вид на Токио, весь сверкающий разноцветными огнями. И тут мне в голову пришла совершенно неожиданная мысль. Первый раз, с тех пор, как мы прибыли на эту планету, я не фырчал и не выказывал своей раздражительности. Я просто забыл все свои "слишком" и наслаждался этим днем... Минако прижалась ко мне ближе, а я инстинктивно приобнял ее за талию. Она чуть покраснела, а потом положила голову на мое плечо.
Я скосил на нее глаза. Еще пара минут, и мы снова наденем свои привычные маски. А пока - я просто погреюсь этим теплом.
Мы шли по ночному Токио. Минако вцепилась в рукав моего пиджака и что-то восторженно пищала. Я шел ровным шагом, периодически пофыркивая. Для всех мы снова стали поп-идолом и восторженной фанаткой. Очень удачливой фанаткой, раз сам Ятен Коу провожает ее до дома.
- Мы пришли, - Минако остановилась у высотного дома. А потом указала пальцем на верхние этажи. - Я живу вооон в той квартире.
- Понятно, - кивнул я. - Спасибо за приятно проведенный день.
- Не стоит. - Мина улыбнулась. - А что мы бу...
Она не договорила. Я успел коснуться ее губ прежде, чем она задаст очередной глупый и совершенно неуместный вопрос.
На какое-то мгновение мне показалось, что меня сейчас оттолкнут, но ее губы были такими мягкими, что мне совсем не хотелось от них отрываться. И когда я почувствовал слабый отклик, в душе что-то шевельнулось.
Мы целовались до тех пор, пока нам не стало хватать воздуха. А потом на меня налетел ураган под кодовым названием "Минако".
Она бросилась мне на шею и за всем этим неожиданным порывом эмоций, я различил всего два слова. "Спасибо тебе".
Мне никто не говорил спасибо.
Никто не благодарил.
Никто и никогда.
Потому что я всегда делал то, что должен был делать. И за такое - не благодарят. Такое воспринимают как должное.
Я смотрел вслед Минако и, когда ее фигура скрылась за стеклянными дверями, улыбнулся, ероша свои пепельные волосы.
- Минако... - тихо пробормотал я. - Это тебе спасибо тебе.
и портреты Ге зачем-то порубил в капусту.
вы думаете, fair lady, завтра начнут мочиться в подъезде? ((
если не занудствовать, есть такие чужие строки, которые как музыка лучше всего передадут тебя в эфир.
- Боже, пропал калабуховский дом! - в отчаянии воскликнул Филипп Филиппович и всплеснул руками.
- Что вы, профессор, смеётесь?
- Какое там смеюсь?! Я в полном отчаянии, - крикнул Филипп Филиппович, - что же теперь будет с паровым отоплением?
Отрывки из дискуссии, состоявшейся в Гусарском Клубе в марте 1996 г.
Поводом к дискуссии послужило следующее стихотворение гв. подполковника бенАаврома, известного специалиста-жоповеда:
отрывок
Важно одно - в букв бесмысленной тесноте
Жопе неловко - ведь Жопа стремится к ясности.
Вроде, слова и складные, но - не те.
Всё, как-то, получаются несуразности.
Жопа - не птица, ее не загонишь в клеть.
Не обойдешь, и не втиснешь в иносказание.
Ну, а коль жопу в песне нельзя воспеть.
Это не песня получится - а мычание.
На это откликнулся граф BOEHKOM:
С премудростью старейшин-жоповедов
Не спорь! тебя оставят в дураках!
Чу! раздается сладкий клич победы,
И трепетная ЖОПА уж в руках!
В беседу вступил юнкер Ларошфуко:
Гусарский род пришел в упадок,
Кругом раздоры, беспорядок,
Культуре секса наступил конец
О ЖОПЕ говорят гусары,
И канул в лету старыи добрыи жеребец!
И его поддержал подпоручик Исправных:
И я о том же самом говорю:
Куда мы катимся? то биш: Куда стремимся?
Год ЖОПЫ что ли по календарю?
Ну почему мы с жопой не простимся?
Ее в стихах воспели уж не раз
И в прозе всю подробно описАли...
Неужто мы свой боевой запас
На жопу с ручкой променяли?!
Известный жоповед ср-р Сухарев не согласился с Исправных:
Стихов написано немало о любви
Трепещущих, как птица в зимней стуже
Что - каждый Год ЛЮБВИ? Ну, се ла ви -
А чем, простите, подпоручик, ЖОПА хуже?
На это подпоручик Исправных укоризненно заметил Сухареву и всем поклонникам Жопы:
ЛЮБОВь и ЖОПА, право, не сравнимы
Как не сравнимы храбрость и рак почек.
Мы ж почему-то, ЖОПОЙ одержимы,
ЛЮБВИ не отвели и пары строчек.
Со свойственным ему изяществом, князь Шанидзе перевел вопрос на возвышенное, вспоминая необычайное приклучение, бывшее с князем Шанидзе на водах во Флориде:
О, этот мягкий контур, нежный цвет,
Как облако в лучах зари вечерней!
Какая глубина, какая полнота в ней!
Вот, где на все сомнения ответ.
А из округлости, волнующе и страстно,
Волнуя плоть и подчиняя властно,
Отросток розовый пленительно глядит.
Вот, что воспеть обязан был пиит!
Но этот голос... Разрушает все
Надежды его тембр неблагозвучный
"Нет совершенства в этом мире скучном",-
Я горько думаю, на камешек присев...
Точку же поставил князь Припять-Чернобыльский,
забив железный гвоздь Идеологии:
Товарищ, верь, взойдет она...
Пушкин
Ко всему нужно относиться политически
Вечно живой сифилитик
Химера научного демократизма
Мрет словно гидра беспозвоночная
В век разлагаючегося коммунизма
Сгинет с позором система непрочная
И что нам монархия с львами Невскими?
Чуждо гусарам такое явление
К черту политиков с мыслями мерзкими
Мы предлагаем миру спасение
Наша идеология верна гусарская
Нам карты в руки и к черту правителей
Увидят народы жизнь распрекрасную
Мы ведь гусары - отнудь не любители
И мыслей наших мощь откровенная
Доверье в людей вселит окончательно
Светло-гусарская жизнь вдохновенная
Будет примером служить замечатело
И символ наш, великий и рьяный
Врагов преследуя над миром поднимится
Как птица или как флаг багряный
Взовьется под солнце и рты разинутся
Пускай Америки нас устрашается
Пускай удивляется старушка Европа
Когда над горизонтом гордо появится
Большая, волосатая, гусарская жопа.
Голова головка уголовка
Клавка травка Кафка
ласточка с весной
проездной застенчивый съестной
липкий перламутровый с булавкой
с варежкой с норушкой без штанов
в Люберцах в сердцах на самосвале
во поле берё В Колонном зале
во саду ли все поражены
Нервы что ли обожжены?
Голова имеет форму куба
сруба сахара отвинченной луны
табуретки вилки ветчины
и швейцара английского клуба
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам:
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из тёмного леса навстречу ему
Идёт вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
"Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землёю?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмёшь ты коня".
"Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово моё:
Воителю слава отрада;
Победой прославлено имя твоё;
Твой щит на вратах Цареграда:
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы...
Под грозной бронёй ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего...
Но примешь ты смерть от коня своего".
Олег усмехнулся однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчанье, рукой опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
"Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твоё позлащенное стремя.
Прощай, утешайся да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня!
Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите".
И отроки тотчас с конём отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне весёлом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана...
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
"А где мой товарищ? промолвил Олег. -
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? Всё так же ль легок его бег?
Всё тот же ль он бурный, игривый?"
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник
И думает: "Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твоё предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня".
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: "Спи, друг одинокий!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалёкой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!"
Из мёртвой главы гробовая змея
Шипя между тем выползала;
Как чёрная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
Так далеко забрались, и до сих пор не зарегистрировались!? Вот те на! А ведь многие действия на сайте, в том числе и удовольствие комментировать чужие дневники, могут себе позволить лишь зарегистрированные пользователи! Вот так вот!
