Это не Ваши каляки-баляки на ушко дорогие... это нечто большее
***
Статный кареглазый мужчина ищет в дорогом обувном магазине туфли для
любимой женщины... я не знаю его, но невольно и с удовольствием
подслушиваю разговор с консультантом:
- Главное, чтобы ножке было уютно... она ведь не скажет сама, но мне надо
убедиться, что это так. Супинатор удобный? Нет, каблук, пожалуй,
неустойчив... вот здесь узковато, у Ани косточка... всё должно быть очень
красиво... размер 44... почему Вы улыбаетесь? - голос становится строгим, и
неосторожно хихикнувшая девушка виновато извиняется.
В мужском отделе пара. Выбирают рубашки. Полноватый мужчина смущённо
прячется в примерочной, а его спутница продолжает выбор, с нежностью
уточняя продавцу:
- Чуть побольше... животик.
Нежность достигает и меня...
Я иду к эскалатору и вспоминаю Марину. Мы прожили вместе четыре химии.
Она лежала в своей узкой коечке, похожая на хрупкого ушастого сорванца с
голубоватой лысиной.
Каждый вечер к ней приходил её парень и приносил ошеломительные банданы с
самопальными надписями вроде "Мой нос чует твоё возвращение" и кепки с
медвежатами.
Он держал её пальцы в своих ладонях и ржал, как конь, рассказывая
весёлые истории и цитируя Терри Пратчетта... а потом я выходила проводить
его до лестницы и он безнадёжно плакал на моём плече.
Димка... у его Кати всегда был в сумочке привязанный к переносному
ледяному генератору инсулиновый шприц, потому что Димка забывал о нём.
Евгений Николаевич, ушедший в безвременье мой пациент. После Афгана раны
не давали ему спать, ПТСР - жить полноценно. Его ослепительной красоты
жена, к которой настойчиво, но безуспешно лезли питерские царьки, каждый
вечер пела с ним под гитару и целовала его шрамы... он был обыкновенным
школьным учителем.
Елена Прекрасная... Ленка... врач-рент- генолог, называвшая себя двухтонной
лабораторией и шившая на заказ свои белоснежные кокетливые халаты.
Её муж - длинный, как жердь, мастер спорта по плаванию, был моложе на
одиннадцать лет и таял, словно ванильное мороженое, обнимая загребущими
руками столько Ленки, сколько мог...
Память услужлива... и я то смеюсь, то плачу.
Это моя реакция на Любовь. Её ведь, как и нежность, ни с чем не
спутаешь, права Ахматова.
И пусть она так же тиха и ненавязчива, но ещё ни один задиристый цинизм
не заглушил её чистый голос.
Ни одна грязь не пристала к её светлым одеждам.
И ни один потребитель, гоняющийся лишь за тем, что можно показать, не
оказался счастливее того, кто научился чувствовать любовь и принимать
другого человека как самого себя...
Лиля Град
