Началось с того, что им почудилось, будто в лодке недостаточно чисто. Мы тщательней-
шим образом вытерли скамейки и уверяли их, что в лодке совершенно чисто, но они продолжали
сомневаться.
Одна из них прикоснулась к сиденью пальчиком, обтянутым перчаткой, и показала резуль-
тат исследования своей подруге; обе вздохнули и уселись с видом мучениц первых веков хри-
стианства, старающихся поудобнее устроиться на кресте. При гребле как ни старайся, а все-таки
нет-нет да и брызнешь; а тут выяснилось, что одна капля воды может безнадежно погубить туа-
леты наших дам: пятно, видите ли, не отходит и остается на платье на вечные времена.
Я греб на корме. Я проявлял фантастическую осторожность. Я задирал лопасти весел на
два фута и после каждого взмаха делал паузу, чтобы с них стекала вода, а погружая их снова,
выискивал всякий раз на воде место поспокойнее. Мой товарищ, который греб на носу, вскоре
бросил весла, заявив, что не чувствует себя достаточно искусным гребцом, чтобы быть мне под-
ходящим партнером, и что, если я не возражаю, он будет приглядываться к моему методу греб-
ли. Его этот метод чрезвычайно заинтересовал.
Но, несмотря на все мои усилия, я не мог избежать случайных всплесков, и несколько
брызг все же попало на платья наших спутниц.
Барышни не жаловались, но они тесно прижались друг к другу и поджали губы; они вздра-
гивали и болезненно морщились всякий раз, когда брызги летели в их сторону. Видя, как они
безмолвно переносят мучения, я проникался глубоким уважением к величию их духа, но в то же
время, глядя на них, все больше расстраивался. У меня очень чувствительная натура. От волне-
ния я стал грести более порывисто и судорожно, и чем старательнее я греб, тем чаще брызги ле-
тели из-под весел.
Наконец я сдался. Я сказал, что пересяду на нос. Мой партнер согласился, что так и в са-
мом деле, пожалуй, будет лучше, и мы поменялись местами. Дамы не могли удержаться от вздо-
ха облегчения, когда увидели, как я пересаживаюсь подальше, и даже на мгновение оживились.
Бедняжки! Уж лучше бы им было примириться со мной! Теперь на мое место уселся беззабот-
ный, разудалый, толстокожий малый, у которого чувство сострадания к ближнему было развито
не в большей мере, чем у ньюфаундлендского щенка. Вы можете смотреть на него испепеляю-
щим взором битый час, а он и не заметит этого; впрочем, даже если и заметит, то нимало не сму-
тится. Он начал лихо вскидывать весла, поднимая над лодкой фонтан брызг, что заставило
наших спутниц оцепенеть в неестественно напряженных позах. Каждый раз, окатив один из
нарядных туалетов порядочной порцией воды, он любезно улыбался, весело говорил: "Прошу
прощения!" и предлагал свой носовой платок для того, чтобы вытереть платье.
"О, не беспокойтесь!" шептали в ответ несчастные барышни, закрываясь пледами и ман-
тильями и пытаясь заслониться от брызг кружевными зонтиками.
А сколько натерпелись бедняжки, когда мы устроились позавтракать! Их приглашали
усесться на траву, но трава была для них слишком пыльная, а стволы деревьев, к которым им
предлагали прислониться, видимо, уже давно никто не чистил щеткой. И они расстелили на зем-
ле свои носовые платочки и уселись на них так прямо, как будто проглотили аршин. Один из нас,
неся на тарелке пирожки с мясом, споткнулся о корень, и пирожки рассыпались. К счастью, ни
один пирожок не задел девиц, но это происшествие указало им еще на одну опасность, и они
опять разволновались. После этого, если кто-нибудь из нас приподнимался, держа в руках что-
нибудь такое, что могло упасть и натворить беду, барышни с тревогой следили за ним глазами,
пока он не садился снова.
"А ну-ка, девушки, сказал мой веселый приятель, когда завтрак был съеден, теперь да-
вайте мыть посуду".
Сперва они его не поняли. Когда смысл этой фразы дошел до них, они сказали, что плохо
представляют себе, как моют посуду.
"О, я вам сейчас покажу! воскликнул он. Это превесело! Надо лечь на... гм, я хотел
сказать, наклониться к воде и сполоснуть посуду в реке".
Старшая из барышень сказала, что для подобной работы у них, к сожалению, нет подходя-
щей одежды.
"Ничего, сойдет и эта, беззаботно ответил он, только подоткните подолы!"
И он таки заставил их вымыть посуду. Он внушил им, что в этом главная прелесть пикни-
ка. Барышни согласились, что это очень интересно.
Теперь, вспоминая весь эпизод, я начинаю сомневаться: в самом ли деле мой приятель был
таким беспросветным тупицей, каким казался? А что, если... Да нет, не может быть! Ведь его
лицо излучало поистине младенческое простодушие!
