Плавленый сырок Вася находится в холодильнике уже третьи сутки. Вася уже смирился с тем, что скоро его жизнь оборвется. Он конечно надеется что успеет заплесневеть и его выкинут и он протянет еще недельку другую, но сама неизбежность смерти его уже не беспокоит. Вася вспоминает себя маленьким, когда был свежим, парным, только что надоенным молоком... Как это было хорошо и уютно, в этом большом ведре... А потом его взбили. И понеслось! Упаковочный завод, где его замотали в фольгу, ящики, короба, паллеты, стоны тысяч таких же как он...
Все эти вагоны, пересылки, длинные дороги, холодные ночи... Он закалился, окреп. Ему нравилась эта жизнь такой, какой она была. Лежа в самом краю коробки - он принимал на себя все удары судьбы, его стальная упаковка чуть треснула, но он был горд собой, он держал удар и спасал тех, кто были за ним. Уже тогда в него просочилась плесень, но он не думал об этом, скрывал это от сокоробочников, и знал - да, это его судьба, быть на острие меча. Потом он жёстко запил и начал бычить на одного умника, который говорил, что мол жизнь здесь лишена смысла без веры в хлеб.
Какой нафиг хлеб, какое предназначение быть съеденным на завтрак? Сейчас, когда он остался один, он иногда думал, а может он, тот умник из центра коробки, был прав? Но его никто не хотел намазать на хлеб, может из за разорванной в углах упаковки. Он молился хлебу и хотел подольше пожить. А еще - хотелось любви. Но это где-то там, в закоулках души. Не как в молодости, когда он был знаком со многими и не придавал этому особого значения. Её, той, уже не будет. Время ушло.
