в блокадном Ленинграде. Навеяно тем, что сейчас я работаю в доу и честно говоря мурашки по телу от того, ЧТО некоторые дети говорят друг другу в связи со сложившейся ситуацией, ведь так можно свести с ума ещё не окрепшую психику, настраивая своих детей дошкольников. О чём вообще родители думают.. Статья о том, что нельзя запугивать и стращать детей. /
"Однажды я спросила у моей свекрови, пережившей ребенком всю блокаду Ленинграда в осажденном городе, помнит ли она хоть что-нибудь. Вероника Всеволодовна задумалась, и сказала, что помнит очень и очень много, лет с трёх, но воспоминания самые обычные - как ходили гулять и в магазин, как разжигали печку, как приезжал папа и привёз куклу. Ни голода, ни бомбёжек, ничего из того ужаса, о котором все мы наслышаны-начитаны, её детская память совершенно не сохранила. Помню, что я очень удивилась - ну как же так, мой папа, её ровесник, помнит очень много из сугубо военных моментов, хотя мой дед даже не воевал в Великую Отечественную, а тут... Пришлось спрашивать бабушку мужа. И мне рассказали совершенно потрясающую историю. Надо сказать, что покойная уже Татьяна Владимировна была удивительным человеком. Не имея психологического образования, она каким-то шестым чувством поняла, что маленький человечек не умеет бояться сам - он боится страха своих близких.
Если мама спокойна, если она воспринимает ситуацию как нормальную - то и ребенок не будет пугаться и плакать. Поэтому, когда включалась сирена, предупреждавшая о бомбёжке, Татьяна Владимировна не кидалась в панике и ужасе, хватая вещи. Она совершенно спокойно вставала, не торопясь одевалась сама, и одевала дочь, разговаривая с ней о простых домашних вещах, и также спокойно они спускалась в бомбоубежище, где пели песенки, читали книжки, играли в простые игры. При этом вокруг, как я понимаю, был ад кромешный - свист снарядов, взрывы, женщины, дети плачут, но маленькая Ника просто всё это не воспринимала - ведь мама спокойна, значит, всё в порядке. При этом два раза бомбы взрывались буквально на пороге их дома - прямым попаданием был разрушен "Дом-сказка", стоявший напротив их дома, а через полгода авиабомба разнесла дровяной сарай во дворе-колодце. Однажды Татьяна Владимировна услышала, как разбилось окно - горячий осколок пробуравил паркет возле рояля, в двух шагах от игравшей Ники. Она рассказывала, что ей пришлось приложить серьёзное усилие, чтобы не кинуться к ребёнку, не схватить в охапку, а взять себя в руки, подойти, сказать спокойно - ну вот, окно разбилось, взять Нику за руку, увести - тоже очень спокойно - в другую комнату, и после этого заклеить окно и убрать стекла. Эта глубокая царапина в дубовом паркете уже пережила две циклевки пола, и всё равно ещё очень заметна... Мне становилось нехорошо, даже когда я просто на неё смотрела, представляя, что это МОЙ ребенок играет рядом с этой горячей смертью. Какое же самообладание нужно иметь, чтобы справляться с совершенно естественными чувствами - страхом, неопределенностью, одиночеством, и все ради того, чтобы ребёнок вырос нормальным человеком, без этого страшного комплекса всего поколения, которое позже назвали по всему миру просто "дети войны". Я тогда была молодой мамой, и постаралась усвоить урок, хотя боюсь, что была плохой ученицей. И когда я вижу, как современные мамы и бабушки целенаправленно запугивают детей, и даже сталкиваюсь с тем, что мамочки советуют "Лучше запугать как следует, пусть лучше ребенок всех и всего боится, чем его укусит собака, обожжётся, упадёт с лестницы, или ещё что", я понимаю - лет через пятнадцать-двадцать мы получим смертельно напуганное поколение."
Ольга Успанова.
