Посредине лета высыхают губы.
Отойдем в сторонку, сядем на диван.
Вспомним, погорюем, сядем, моя Люба,
Сядем посмеемся, Любка Фейгельман!
Гражданин Вертинский вертится. Спокойно
девочки танцуют английский фокстрот.
Я не понимаю, что это такое,
как это такое за сердце берет?
Я хочу смеяться над его искусством,
я могу заплакать над его тоской.
Ты мне не расскажешь, отчего нам грустно,
почему нам, Любка, весело с тобой?
Только мне обидно за своих поэтов.
Я своих поэтов знаю наизусть.
Как же это вышло, что июньским летом
слушают ребята импортную грусть?
Вспомним, дорогая, осень или зиму,
синие вагоны, ветер в сентябре,
как мы целовались, проезжая мимо,
что мы говорили на твоем дворе.
Затоскуем, вспомним пушкинские травы,
дачную платформу, пятизвездный лед,
как мы целовались у твоей заставы,
рядом с телеграфом около ворот.
Как я от райкома ехал к лесорубам.
И на третьей полке, занавесив свет:
"Здравствуй, моя Любка", "До свиданья, Люба!"-
подпевал ночами пасмурный сосед.
И в кафе на Трубной золотые трубы,-
только мы входили,- обращались к нам:
"Здравствуйте, пожалуйста,
заходите, Люба! Оставайтесь с нами,
Любка Фейгельман!"
Или ты забыла кресло бельэтажа,
оперу "Русалка", пьесу "Ревизор",
гладкие дорожки сада "Эрмитажа",
долгий несерьезный тихий разговор?
Ночи до рассвета, до моих трамваев?
Что это случилось? Как это поймешь?
Почему сегодня ты стоишь другая?
Почему с другими ходишь и поешь?
Мне передавали, что ты загуляла -
лаковые туфли, брошка, перманент.
Что с тобой гуляет розовый, бывалый,
двадцатитрехлетний транспортный студент.
Я еще не видел, чтоб ты так ходила -
в кенгуровой шляпе, в кофте голубой.
Чтоб ты провалилась, если всё забыла,
если ты смеешься нынче надо мной!
Вспомни, как с тобою выбрали обои,
меховую шубу, кожаный диван.
До свиданья, Люба! До свиданья, что ли?
Всё ты потопила, Любка Фейгельман.
Я уеду лучше, поступлю учиться,
выправлю костюмы, буду кофий пить.
На другой девчонке я могу жениться,
только ту девчонку так мне не любить.
Только с той девчонкой я не буду прежним.
Отошли вагоны, отцвела трава.
Что ж ты обманула все мои надежды,
что ж ты осмеяла лучшие слова?
Стираная юбка, глаженая юбка,
шелковая юбка нас ввела в обман.
До свиданья, Любка,
до свиданья, Любка!
Слышишь?
До свиданья,
Любка Фейгельман!
Музыка: Виктор Копытько Слова: Ярослав Смеляков.
в телесериале Покушение (Алина Сергеева и Данила Козловский)
Евгений Долматовский в воспоминаниях о Смелякове писал, что героиней была реальная Люба Фейгельман, сотрудница редакции "Пионерской правды". Люба была типичная комсомолка, постоянно перевоспитывавшая Ярослава.
