"На следующий день Сен-Жюст прибыл в Париж, снял комнату в маленьком отеле Сен-Луи на улице Фроманто, и продал украденные вещи одному ростовщику в кафе за 200 франков. К концу третьего дня у него уже ничего не осталось; совсем растерявшийся, не знающий, что предпринять, он отправил своей матери длинное послание, где низость его поступка была представлена со всей возможной деликатностью. "Его кровь воспалена от учебы", она вызвала болезнь виска, очень опасную; по этой причине он приехал проконсультироваться в Париж к известному специалисту. Лечение "стоило 200 франков", и чтобы не встревожить матушку сообщением о своей странной болезни, он взял у нее то, что было ему необходимо, чтобы заплатить доктору. Он уверял ее, что, полный раскаянья, он хотел вступить в орден, но монахи очень плохо приняли его. Отчаявшись, он был готов добираться до Кале пешком за неимением денег, чтобы сесть на корабль, хоть и не строил иллюзий: "путешествие снова вызовет воспаление крови, и он скончается в дороге..."
Уловка была не слишком тонкой, и на этот раз мадам де Сен-Жюст не позволила себя одурачить. Шевалье был очень удивлен, не получив из Блеранкура письма с прощением и денег, на которые рассчитывал; он удивился еще больше, увидев прибывшего в маленький отель Сен-Луи полицейского агента, который схватил его за шиворот и доставил к сьеру Шинону, комиссару Шатле и королевскому цензору: последний по просьбе мадам де Сен-Жюст поместил юного повесу в платную клинику, которую содержала в предместье Сент-Антуан дама де Сен-Коломб. Этот причудливый и красивый особняк, в настоящее время заброшенный, находится на ул. Пикпюс, на углу бульвара Дидро, где все еще можно увидеть за толстыми стенами высокие зарешеченные окна и террасы в руинах.
Именно здесь Сен-Жюст написал "Органта", эротическое сочинение, очевидно, рожденное с претензией подражать игривым рассказам Вольтера. Тэн назвал поэму "Органт" непристойной : справедливое определение; но много больше непристойностей, рассыпанных по этому неудобоваримому сочинению, удивляет его исключительная банальность; столько стихов двадцать песен! и ни одного пикантного словечка, ни единой забавной находки! "Органт" не был выходом: будущее оставалось для Сен-Жюста угрожающим; его мать, безутешная, заболела, отказывая себе во всем, чтобы заплатить за тюрьму, в которой содержался ее сын. Она узнавала каждый день о его новых проказах, к тому же ей было известно, что он занял деньги под весь свой гардероб. Она сшила ему рубашки, которые передавала, прося не отдавать их ему больше двух за один раз, "из боязни, что он продаст остальные".
Наконец, 30 марта 1787 г. он вышел из заключения. Господин Дюбуа-Дешарм, прокурор из Суассона, захотел взять его в свою контору в качестве второго помощника: он предоставил ему стол и жилье за 500 франков в год.
Сен-Жюст возвратился в родные края, не укрощенный, но уязвленный, с полным ненависти сердцем. Если мы не ошибаемся, он оставался в Блеранкуре всего несколько часов, и тотчас же отбыл в Суассон, где, впрочем, тоже не остался надолго; начиналась Революция, и неугомонный дебютант бросился в вихрь со смелостью человека, никогда не сомневавшегося в собственном превосходстве.
Ах, и Блеранкур узнал наконец беспокойные деньки! Сен-Жюст более чем когда-либо был первым парнем на деревне; ему все завидовали. "Три женщины, которые кричат, - говорила старая маркиза де Креки, - наделают больше шума, чем сто тысяч мужчин, которые молчат". Вот секрет успеха революций.
На протяжении всего периода существования Законодательного собрания Сен-Жюста видели ораторствующим на площадях; он носится в Шони, в Куси, в Суассон; часто посещает клубы, атакует трибуны, говорит о своей совести, своей душе, "которая окунулась в свободу", о "суровости своей миссии", о "благородных иллюзиях добродетели". Он уверяет, что "ищет примеры героизма, чтобы им следовать", хочет "отомстить за человечество и бедняков". Он в подходящих случаях цитирует фразы Мабли и Макиавелли, собранные из выписываемых им газет. Простаки из Блеранкура и Шони слушали его, раскрыв рот; юный трибун очень скоро приобрел известность в округе; они восхищались этим молодым человеком, который так много знал! А кроме того, он старательно подготовил свой выход: когда жители Блеранкура собрались на городской площади, чтобы торжественно сжечь контрреволюционные листовки, не обошлось без Сен-Жюста, который, вспомнив свое De viris *, закатил рукав и положил обнаженную руку поверх горящих бумаг!(8)"(с)
