Михаил Юдовский
Любимая, когда мы убивали,
гордясь собой и родиной вдвойне,
мы об убитых думали едва ли,
поскольку на войне как на войне.
Опутаны едиными силками,
мы даже не смотрели им в глаза,
которые синели васильками,
как будто отражая небеса.
Солдаты поневоле людоеды.
Нам было, если честно, всё равно.
Поверь, что запах крови и победы
пьянит куда сильнее, чем вино.
Мне в самом деле хочется напиться,
просыпаться песком сквозь решето.
Любимая, я вовсе не убийца,
а Бог свидетель сам не знаю кто.
Я пустота. Я пушечное мясо.
Несомый стаей озверевший волк,
которым движет страх, тупая масса,
слепая верноподданность и долг.
Здесь нет дорог. Здесь правит бездорожье.
И сам от безысходности не свой,
я всё пойму, когда звенящей рожью
меня укроет поле с головой.
Не жди меня. Уснет и не проснется
моя душа, не размыкая век.
А если я вернусь, к тебе вернется
чужой и незнакомый человек.
Я очерствел, я высох, словно корка,
до мелкой пыли сердце раскрошив.
А всё-таки, любимая, мне горько
за тех, кто умер, и за тех, кто жив.
