Я не помню себя маленьким.
Как будто лампочку не до конца вкрутили в патрон и оставили, как перегоревшую, а потом пришел дядя и вкрутил. И я загорелся. А вот висел лет до 4-5 и ничего не запоминал.
Первое, как мы ходим, все перетянутые и замотанные в шарфы и колючие шапки, по периметру детского сада. Кто-то валяется в снегу, кто-то исследует провалившийся деревянный пол веранды. У меня шубка и варежки на резинке, штаны болоньевые - красные. Воспитательница поглядывает из-за пожарной лестницы на темные комочки, ползающие в белой каше, и затягивается морозным воздухом.
Прямо у входа в сад стоит теплица, покрытая шифером. И пока кто-то лопаткой сбивает сосульки с качелей, а остальные с воспитателем лепят снеговика, мы забираемся по шиферу на серую шершавую горку. Катишься. Крик воспитателя уже гремит в твоих ушах и сначала страшно, но знакомое чувство познанной победы разгорается внутри.
С прогулки всех приводят к батареям. Гирлянда подштанников, курток и шапок, носочков и варежек уже красуется впереди. Снимаю штаны, мокрые насквозь, и замечаю торчащий кусок, похожий на карту нашей страны, висящую у столовой. Дома будут ругать. Вещей почти нет, штаны за сестрой донашиваю. Сначала чувство обиды румянит отошедшее от мороза лицо, но незнакомое чувство силы не дает расплакаться.
На обед щи и каша. Холодное какао никто не пьет, а вот хлеб с тоненьким слоем сыра жует каждый.
Что-то хором кричим поварам, улыбающимся бабушкам в белых передниках, и строимся.
Тихий час.
Моя кроватка у окна, с видом на двор, где какой-то дядя носит большие ящики в теплицу, на вершине которой треплется на ветру красный клочок от моих штанов.
Флаг моей памяти.
(с)