(с) Леонид Никифоров. 2006
Субботним утром, всласть выспавшись и сбросив с себя усталость офисной недели, Таня не спеша занялась "собой" - косметикой и прической, с торжествующим видом перед зеркалом натянула новые колготки, еще раз осмотрела свое главное сокровище, романтически вздохнула, прикрыв глаза.
С деловым видом собрав сумочку, подошла к зеркалу и начала строить себе гримаски, но чуть-чуть еще подкрасившись, осталась весьма и весьма довольной своим внешним видом.
Таня была, как она считала, еще достаточно молодой женщиной, чтобы выйти замуж. Читатель наивного XIX века весьма бы удивился, вспомнив о смущении Флобера, описывавшего героиню известного "почти тридцатилетнего возраста", однако состоявшаяся в XX веке сексуальная революция раскрепостила проблему поиска "пары для жизни", заменив ею несусветный ужас мужского подхода при котором предназначение женщины было "составить счастье мужа". Поскольку вместо этого кошмара женщина могла сама определять свою судьбу, это стало модным и теперь Таня находилась именно в таком счастливом состоянии духа.
"Жизнь только начинается!" - подбадривала она себя в очередной раз, "у меня-то обязательно получится, не то, что у нашей толстушки.. вот ведь дура! Упустила такого любовника, опять осталась со своим...". В этот раз Таня решила даже капитально сменить гардероб и поэтому она сегодня шла "разруливать денежный вопрос" к какой-то одинокой старухе, которую ей посоветовали как ценительницу старинных украшений. Миновав улицу Социалистическую, Таня пошла к названному номеру на улице Разъезжей и вот её уже встречает какая-то одинокая фигура, да так она и думала, здесь она встретит разве что "дух наживы"... Однако с удивлением заметила еще одну простую женщину - тихую, уставшую и неопределенного возраста. "Это сестра моя Лизавета, зашла чаю попить, здесь рядом в Пассаже работает, она нам не помешает" сказала старуха, наблюдая своим цепким ювелирным взглядом перемены в Танином лице.
"Ну вот моё сокровище!" сказала Таня, выкладывая перед старухой тусклое фамильное яйцо Фаберже. Странное дело, - теперь ей самой, находясь рядом со строгой придирчивой старухой, сокровище казалось каким-то заброшенным и нелепым, каким-то маленьким, одиноким и беззащитным на этом большом парадном дубовом столе "листинге моей биржи", как его непонятно окрестила старуха и продолжила, - "если Ваш капитал пройдет этот листинг, Вы получите неплохой заимодавный процентик-с!".
После названной старухой цены Таня впала в ступор, лишь произнесла "Но моя цена...", - и в голове её мелькали какие-то бессвязные отрывки постоянно звонящий старухин мобильник, фрагменты собственных флиртов, еще странные то далекие, то близкие мужские лица, соперницы в офисе, милые лица племянников, уставшее лицо Лизаветы, даже бывшие мужья, впрочем, были ли это мужья, она уже и не совсем понимала, жесткие слова старухи "А кому нужна ВАША цена?" начали бить как резкие толчки в мозгу. "Господи, позвонить бы кому, - тоскливо подумала Таня, - но кому?"
