Вдоль трещины в асфальте медленно ползёт гусеница. Зелёная с белым, пушистая, смешно перебирает многочисленными лапками по огромным - для неё - ухабам.
Вадим ломает длинную травинку и, присев, зависнув над личинкой свифтовским великаном, пробует подцепить гусеницу под брюшко. Почти удаётся, но - нет! Смешно извиваясь, она соскальзывает вниз и, словно не обратив внимания на кратковременный полёт, ползёт дальше.
- Вот ты как!..
- Ва-а-дик... Делать тебе нечего! - фыркает Лена. Она стоит за спиной Вадима. Он чувствует, как порывы ветра изредка задевают его полой платья, словно гладят по шее невесомыми крыльями. - Двадцать лет, а как ребёнок...
- Двадцать один! - серьезно отвечает он, вставая.
- Через месяц, - парирует Лена и обнимает его. - Поцелуй меня! Я гораздо лучше гусеницы.
- И мягче... - шепчет Вадим, уткнувшись носом в её тёмные кудри. Лена прижимается к нему всем телом и замирает. Так они и стоят на одном месте, не в силах оторваться друг от друга.
По обе стороны узкой тропинки, покрытой старым асфальтом, растут высокие кусты, превращая проход в часть сказочного лабиринта. Начало он берёт в парке, а ведёт к спуску к реке. Точнее, раньше это была река, а теперь и надолго - водохранилище, гордо именуемое горожанами морем.
- Мы купаться-то пойдём? - с трудом оторвавшись от Вадима, спрашивает Лена. - Или так и будем стоять?
Она улыбается. Широко и беззаботно, как только и нужно улыбаться в двадцать лет, когда вокруг лето, впереди жизнь, а рядом - любимый.
- Конечно, солнышко моё! - Он поправляет висящую на плече сумку, обнимает Лену за талию, и они идут дальше. - Здесь почти рядом.
Дорожка вьётся среди кустов, то поворачивая прихотливыми петлями, то вытягиваясь на пару десятков метров в узкую серую струну. Идти становится легче, всё больше вниз, под горку, значит...
Море внезапно выныривает из-за поворота. Заросший травой пляж, редкие деревья у самой воды, чёрное пятно чьего-то старого кострища, обложенного кусками кирпичей. Повезло, людей сейчас нет. Место хорошее - на машине сюда не заедешь, а пешком из парка - дорогу знать надо. Далеко не все знают.
На другом берегу рядами стоят многоэтажки. Серая полоса, вечером напоминающая огромную крепостную стену с горящим кроссвордом окон. Но пока в разгаре день, да и вовсе не это привлекает взгляд: прямо от пляжа, сходясь в тонкую нитку вверху, ведёт мост. Шириной метра четыре, не больше. С низкими, по пояс перилами. Где-то за километр отсюда - еле видно - он опускается на другой берег. Тонкие изящные опоры на всём протяжении, ничего общего с грубым бетоном быков обычных городских мостов.
Такая вот неожиданность.
- Не понял... - мгновенно растеряв всю свою напускную солидность, произносит Вадим. Сумка выскальзывает у него из руки и неслышно падает в траву. Он растерян. Он сейчас как деревенский мальчишка, впервые увидевший три-дэ кино или встретивший на улице, запросто, своего кумира-футболиста из телевизора.
- Вадик, откуда здесь мост? - шепчет подруга, тесно прижавшись к плечу. Ей любопытно и немного страшно: ещё неделю назад здесь ничего не было.
- Да вот хрен его... - Грубовато отвечает Вадим и подходит к невысоким ступенькам, ведущим к узкому, явно пешеходному полотну моста.
Всё выглядит основательным и - вот странно! - не очень новым. Словно не один год он стоит здесь. Камни ступенек обросли по низу мхом, перила немного заржавели. Даже полосы цемента, покрывающие уходящую вдаль дорожку - местами потрескались. Странно, но на перилах ни одного замка, а на полотне - ни следа вездесущих граффити.
Вадим достает из кармана телефон и начинает возиться с навигатором. Всё есть - парк, центральная аллея, дорожки эти, узкая полоса пляжа - а моста нет.
Хоть тресни.
Хотя он - вот он, руками трогай, ногами наступай. Гугловские карты солидарны с навигатором. Нет. Да и зачем он здесь, если задуматься? Есть Северный, есть Суворовский - езжай не хочу. На кой черт кому-то понадобилось воткнуть пешеходный переход посреди водохранилища?
- Леночка, я не знаю... - как-то смущённо говорит он, пряча телефон. - И ведь выглядит не совсем... новым.
- А давай по нему пройдёмся, Вадик? - отвечает девушка. - Искупаемся на том берегу, какая разница. Зато - приключение!
Она прекрасна сейчас. Ветер с моря распушил темные волосы, туго обтянул платьем стройную фигуру. Лена мечтательно смотрит мимо Вадима туда, над водой, вдоль моста. Она словно видит другую жизнь, ещё более прекрасную, чем их общая молодость.
- Ну... - с сомнением тянет Вадим. - Да можно... Стрёмно только: вдруг он не достроен. До середины дойдём, а там пусто.
- Вернёмся тогда, подумаешь.
Они поднимаются по ступенькам, словно служащих связкой этого берега, заросшего травой, с другой реальностью. Мосты и перекрёстки - они этим славятся, какой-то странной пограничностью между "где-то здесь" и "уже там".
Сумка снова на плече у Вадима, он держит Лену за руку. За перила хвататься смысла нет - грязноваты они, да и так идти вполне нормально. Не сдует.
Мостик под ногами явно поднимается над водой, пологой дугой уходя вверх. Яркое солнце отсвечивает от мелких волн под ногами, слепит глаза, если посмотреть вниз.
- Вадик, а ты меня любишь? - внезапно спрашивает Лена. Она поворачивает голову и смотрит на него в упор.
- Конечно, моё солнышко!
- Точно?
- Да...
Ответ Вадима эхом звучит над водой, как крик заблудившейся речной птицы, хотя он отвечает тихо и с нежностью.
Через пару десятков шагов Вадим понимает, что что-то не так. Над водой стоит тишина: ни ветра, ни плеска волн. Мертвый штиль, как будто кто-то выключил весь звук на свете. Разом.
- Странно как-то... - говорит Лена. - Слишком здесь всё не так...
В её голосе что-то изменилось. Неуловимо. Еле заметно. Только Вадим бы и смог заметить. Она стала говорить более печально и как-то... взрослее, что ли?
Он смотрит на Лену и замечает, что она и внешне стала чуть-чуть иной. Волосы немного короче, появилась рыжеватая прядь, как случайный мазок краски. Вместо платья на ней немного смешной офисный наряд - белый верх, темный низ.
- Ты тоже изменился... - шепчет Лена, заметив его внимательный взгляд. - Галстук только слишком яркий.
Только сейчас он обращает внимание, что одет не в любимые рваные джинсы и майку с Че Геварой, а в серый с блеском костюм и рубашку с галстуком. Ничего подобного у него никогда не было. Галстук действительно яркий, но... В общем, такой бы он и купил, если бы пришла в голову столь странная идея.
Рядом с Леной по мосту смешно вышагивает неведомо откуда взявшийся рыжий котенок. Тонкий хвост вверх как антенна, и слишком большие уши.
- Его зовут Фрик, - говорит Лена. Она смотрит куда-то за перила, на застывшее полотно бывшей реки, но откуда-то знает, что думает Вадим. - Мы когда квартиру сняли - завели. Он большой вырастет.
С каждым шагом котёнок действительно растёт, превращаясь в роскошно лохматого зверя. Наряд Лены тоже немного меняется: пиджак, более узкая юбка.
Вадиму почему-то становится страшно. Он оглядывается и понимает, что они прошли уже почти половину. Треть - точно. Парк за спиной слился в мутно-зелёную полосу, но и дома впереди, кажется, не приблизились. Они идут и идут над застывшей водой, и вокруг них ничего не меняется. Изменения происходят с ними самими: кот перестал расти и просто идёт рядом с Леной, ровно и молча, как заводная игрушка.
Достаточно было на мгновение отвернуться, чтобы обнаружить: Лена теперь катит впереди себя коляску. Модная трёхколёсная конструкция иногда чуть подпрыгивает на перемычках между цементными участками.
- Андрей, - ровно говорит Лена. На ней теперь не офисная роба, а что-то уютно-домашнее. - Андрей Вадимович. Ты рад?
У Вадима пережимает горло, он ничего не может сказать, только кивает в ответ.
- Ты слишком много работаешь, любимый... - шепчет она, на ходу поправляя что-то в коляске. - Зато своя квартира.
Вадим опускает взгляд и понимает, что одет уже не в костюм: что-то удобное, обычное и не столь официальное. Он машинально расстёгивает пуговицу на рубашке и видит на пальце сверкнувшую полоску кольца.
Лена избавилась от коляски и ведёт за руку мальчишку лет четырёх-пяти. Он до ужаса напоминает Вадима на детских фотографиях: те же растрёпанные светлые волосы, та же готовность к улыбке и что-то неуловимо-хитрое в выражении лица.
- Привет... сын! - наконец произносит Вадим. Мальчуган серьезно кивает в ответ, почему-то не говоря ни слова.
Возле ноги Лены кот прямо на ходу начинает словно таять в воздухе, становясь всё более прозрачным с каждым шагом.
- Девять лет прожил... Жалко, мог бы больше. - Лена говорит как диктор на вокзале, чётко, но без интонаций. Словно читает заранее заготовленный текст.
Сын заметно вытягивается, на вид уже класс пятый-шестой - Вадим не может сказать точнее. Растрёпанные волосы теперь коротко подстрижены, выбриты по бокам.
Странно, но ему идёт.
Тишина продолжает давить. Еле слышны только шаги - самого Вадима и Лены. Андрей, несмотря на внешнюю материальность, ступает абсолютно беззвучно.
- Ты меня любишь, Вадик? - спрашивает Лена.
- Да, моя хорошая... Но мне что-то страшно. Вот честно. Где мы? Что это всё?!
- Это всё?.. Жизнь. - Помолчав, отвечает она.
Сын уже почти с неё ростом, а перед Леной снова коляска. Другая, не та, что в первый раз. Да и сама жена заметно изменилась - она явно лет на двадцать старше, чем была совсем недавно. Сильно обрюзгла, на руках заметные морщины.
- А у тебя - пузо и повышенное давление, - немедленно откликается она на взгляд Вадима. - Ничего страшного, возраст. Зато - Алиса Вадимовна. Хорошая девочка, давно бы надо было...
Возле её ноги снова топает котёнок, теперь серый с полосками.
Рядом с испуганно оглядывающим себя Вадимом - чёрт, правда пузо! - появляется незнакомая женщина. Ей лет тридцать, вряд ли больше. Не очень яркая, но что-то в ней цепляет. Он смотрит краем глаза, пытаясь понять, кто это.
- Это Фрик Второй. А это - Светлана. Ты с ней работаешь. И спишь. Ты же большой мальчик, пора заводить новые игрушки.
- Леночка! Я... Да нет же!
- Ну почему нет, когда да. Не парься.
Сын уже взрослый. Дочка явно подросток. Светлана, прошагав немного, исчезает. Была - и нет, никакого растаивания в воздухе. Её сменяет ещё несколько женщин, ни одну из них Вадим не знает. Он боится спрашивать, а Лена молчит.
Он замечает, что ему становится тяжелее идти. В руке откуда ни возьмись - тяжёлая палка с лакированной изогнутой ручкой. Он опирается на неё, стараясь не останавливаться. Почему-то нельзя ни на секунду встать на месте.
- Авария. - Так же пугающе ровно говорит Лена. - Ничего страшного, но ногу повредил. Так и будешь хромать.
Вадим отворачивается и на ходу тычет палкой в очередную незнакомку сбоку от себя. Воздух. Просто воздух.
Рядом с сыном теперь идёт молоденькая девушка, неуловимо напоминающая Лену. Дочка переглядывается с ней, обе безмолвно над чем-то смеются.
Лена начинает стремительно худеть. С каждым шагом. Сперва ей это даже к лицу, но потом она болезненно высыхает, выглядя старше и старше.
- Это рак, Вадик. Слишком поздно заметили. Даже не взялись оперировать.
Он, тяжело наваливаясь на палку бросается к ней, проходя сквозь совсем взрослую дочку, сквозь подругу сына, но не успевает.
Лена тает в воздухе, напоследок грустно ему улыбнувшись. Вадим понимает, что кричит, но не слышит даже сам себя. Кажущиеся огромными дома на том берегу нависают над ним, равнодушная сетка балконов и слепых окон, в каждом из которых отражается солнце.
Мост закончился.
Нужно сделать всего несколько шагов и сойти на другой берег. Здесь всё равно уже нет дороги назад. Гусеницы становятся бабочками и умирают, иных вариантов пока не придумали.
(с) Ю. Жуков.
