новый год.
Помните?
Сначала мнётесь, но потом, выдохнув, подходите, и решительно заявляете родителям, что в этот раз будете встречать у Коли, с ребятами.
И мама сразу - ну как это у Коли?
Семейный же праздник!
Тётя Таня приедут с дядей Борей, Алла Ильинична с детьми будет.
Помнишь же её Сонечку и Мишу?
Они так выросли!
Сонечка - ну прямо невеста уже!
Как же мы без тебя?
А если уж так невтерпёж - пусть и Коля к нам приходит!
Я вон сколько наготовила, на всех хватит.
Но тут отец, понимающе подмигивая, скажет - ну взрослый же он уже, мать, пусть сходит, встретит с друзьями.
Но, только чтоб звонил!
А то знаю я ваши новые года!
А у тебя уже заветный, давно припасенный козырь жирным ломтём выпадает из рукава - а у Кольки телефона нет!
И всё!
Бита родительская карта.
Я вообще не понимаю, как сейчас дети живут.
Постоянно же на связи.
У меня сейчас, если ребёнок не отвечает на звонки и сообщения в месенджерах, всего две мысли возникают:
либо батарея села, либо съели ненаглядное дитятко и косточек даже не найти теперь.
Схрумкали безотходно демоны ада.
А вот нам ничего, нормально было. Нет телефона у Кольки - и шабаш!
Мы потом, как встретим, с автомата позвоним - говоришь.
И мама начинает махать руками - ой, вот только этого не надо, по ночам ещё по улице шляться!
Сидите уж лучше дома у Кольки у своего, раз уж в родительском гнёздышке вам, неблагодарным, ради которых ночей не досыпалось, не сидится!
И отворачивается.
А отец машет рукой - мол давай-давай, вали отсель, а то ведь передумает сейчас.
И начинается таинство.
Шумно идёт этот увлекательный ещё, ну потому что неизведанный и от того - безмерно романтичный процесс скидывания, и обсуждения, по сколько, кто чего покупает, и кто чего ещё принесёт из дома.
И кто будет, и кого звать вообще-то не надо.
И в итоге всё непонятно, но ты едешь
в благоухающем всеми оттенками алкоголя предновогоднем вечернем троллейбусе
в новых джинсах и с банкой домашних помидоров в пакете.
И ещё там салат от мамы, блюдо от которого ты клятвенно обещал привезти в целости и сохранности назад,
ибо - от набора и вообще - вещь в хозяйстве незаменимая.
И вроде бы ты приехал раньше, чем надо, но у подъезда обязательно встречаешь всех,
потому что все приехали почему-то чуть раньше, чем надо.
Звенят многообещающе купленные на общественные деньги "Асланофф" и "Белый медведь",
им игриво отзываются "Амаретто" с "Сангирей"
и непонятно зачем взятый, абсолютно ядовитый, не по хорошему зелёный ликёр "Киви" тоже подгавкивает на ровне со всеми.
Ну и шампанское, конечно, куда ж без него.
Тоже - неведомых производителей, самых страстных названий, купленное в бескрайней веренице круглосуточных ларьков на Полевом спуске.
Девочки все, не смотря на мороз - без шапок, ну потому что причёски,
сам Колька уже немного пьяный, в белой рубашке,
глуповато улыбается и сообщает, что самое главное - не заходить в родительскую комнату
и что скорее всего ещё сейчас приедет его двоюродный брат, он не скидывался,
но привезёт с собой литр водки и вообще - хороший парень, хоть и с села.
В прихожей становится тесно от обуви,
а шубы и куртки наваливаются огромной кучей на кровать Колиных родителей,
в чью комнату заходить строжайше запрещено.
Под этой кучей, на утро будет обнаружен и сам Коля,
который в итоге раньше всех напился и, всласть наблевавшись с балкона, куда-то пропал.
Оказывается - вот куда.
И девочки, цокая туфлями по паркету, в каких-то неимоверных кудрях и платьях,
тех самых, ещё с рынка,
(ну а где тогда ещё что покупать),
оккупируют кухню и что-то там режут,
поминутно требуя помочь им открыть банку
или быстренько сбегать за чем-то, что забыли купить.
А вьюноши томятся в ожидании начала распития приобретённого арсенала и смотрят старушечьи, как им тогда кажется, кинокомедии по телевизору Funai, который чёрным ксеноморфом расположился в патриархальной чешской стенке.
А остальные её обитатели - хрусталь, две фарфоровых балерины,
полное собрание сочинений Лескова и Дюма,
керамическая лиса-кувшин,
деревянное панно изображающее какой-то былинный сюжет
и вольно раскинувший фосфорные крылья зелёный орёл смотрят на него с религиозным ужасом.
А под ним, такой же инородной формой бытия, щерится прикрытой до поры амбразурой видеомагнитофон Grundig,
уже готовый всеми своими, то ли шестью, то ли восемью головками впиться в кассету,
ну вы понимаете в какую кассету, которую уже кто-то принёс на всякий случай.
И безгрешные, девственные графины, которые на полном серьёзе надеялись состарится и умереть за непробиваемым стеклом серванта,
бесцеремонно достаются и наполняются водой,
в которой, о ужас, разводится вкуснейший порошковый напиток "юпи" или "инвайт",
коими лица, ответственно готовящиеся к встрече нового года будут запивать импортного производства водки,
которые, уже в свою очередь, заботливо выставлены на балкон,
поскольку всем известно, что тёплую водку пить - занятие пустое и неприятное.
Кто-то предлагает проводить старый год, и ребята, не особо афишируя свою задумку перед барышнями,
довольно скоро становятся немного пьяненькими
и всем начинает казаться, что вот действительно, сейчас начнётся новый год,
а вместе с ним какая-то новая жизнь.
Все постоянно курят, даже те, кто не курит в принципе, и, что самое характерное, именно они - курят больше всех.
Но сигарет в избытке.
В ходу "житан" и "давидофф", "пьер карден" и противный ментоловый "салем".
Время "магны" в мягкой пачке ещё не пришло, но оно обязательно придёт вместе с тихим, чуть мглистым утром первого дня нового года.
И ты выходишь на балкон, а город мягкой, молочной дымкой стелется внизу
и пустынные улицы почему-то кажутся сказочными
и хочется, чтобы эта тишина и безлюдность не кончалась никогда.
И ты потом, какое-то ещё время, будешь искать это волшебное ощущение,
испытанное ровно один раз, регулярно выходя утром первого января на балкон,
посмотреть на сонный, скованный хрустальными цепями праздника город,
и почти будешь находить его, но с каждым разом всё меньше и меньше,
пока наконец совсем не забудешь о нём.
Но это всё не сейчас, ещё не скоро,
а пока всё впервые, и по просьбе девочек, ставится "нормальная" музыка, и третий иностранный бандит, нагло вторгшийся в полированно-ворсистый рай советского быта, музыкальный центр Panasonic, заполняет квартиру новинками техно.
Чувственные Эйс оф Бэйс сменяются диджеем Бобо и Кэптэном Джеком, Итайп смешно коверкает русские слова
и ещё тысячи однотипных песен,
где девушка красивым голосом поёт одну фразу, а в промежутках - быстрые речёвки и синтезаторная феерия.
Но потом дело обязательно дойдёт и до медляков от Металлики, и начнутся близкоконтактные танцы,
которые, возможно, перетекут во что-то большее, а возможно - и нет.
Элемент лотереи, помноженный на новогоднее чудо, порой даёт самые неожиданные результаты.
А моложавый ещё, абсолютно не уставший и никуда не собирающийся уходить Ельцин, смотрин на всех по отечески из заморского Фуная и поздравляет дорогих россиян с новым, девяносто там каким-то годом.
И все кричат ура, и куранты, и надо срочно без верхней одежды всем бежать во двор и бахать там петардами и салютами, и никто ещё не взрослый и не гундит, что это всё глупость и неуместный перевод денег, что надо вести себя прилично а не вот так вот.
И мы орём как чумные, и нам орут в ответ с балконов соседнего дома,
и мы такие все взрослые, что вот прямо сейчас пойдём и выпьем ещё, и мы идём и выпиваем,
и самые стойкие потом почти до самого утра сидят на кухне с гитарой и ревут охрипшими голосами "Гражданскую оборону",
а старинная гирлянда отбивает одной ей понятную морзянку,
как бы говоря нам, что милые дети, пресловутого молока и сена будет в этой жизни в достатке не всегда.
А потом приходит утро, то самое,
которое бывает только один раз в жизни,
и которое ты будешь пытаться вспомнить и поймать те незнакомые ощущения чего-то нового, необычного и только-только начинающегося,
и теперь всё время ускользающее из-под самого носа до тех пор,
пока ты окончательно не забудешь и перестанешь понимать,
о чём вообще идёт речь.
Или не будешь.
Кто тебя знает.
Неважно.
(С)
