- Падажжите, - говорит, - смарите, что тут есть!
Мы были в измененном состоянии и собирались к Вике на дачу. Почему она открыла шкаф и зачем мы достали из него шмотки ее мамы, сохранившиеся с семидесятых годов: платье цвета утреннего неба, розовый брючный костюм и желтый сарафан - неизвестно. Но мы их достали. И надели. Вика напялила нежно-розовые брюки клеш и розовую распашонку, Аня кислотный сарафан - вырви глаз, а мне досталось коротенькое голубое платье трапецией, с белым воротничком и белыми манжетами на коротких рукавах. Мы взяли викину ужасную собаку Жулю, которая была "издалека и в темноте похожа на бультерьера", купили пива и поехали. Еще у нас были черепашьи огромные очки, клипсы на ушах и туфли на платформе.
- Падажжите, - говорила Вика, пытаясь влезть с собакой в набитую электричку. Этой собакой она тыркала в людей, пропустите мол женщину с ребенком. Мы с Аней тащили эмалированное ведро, в нем были бутылки с пивом, а обратно мы должны были везти малину. Потому что мы ехали помогать викиной бабушке собирать урожай.
Викина бабушка была женщиной темной, носила валенки и мохеровый огромный берет, и очень не любила всех. Особенно соседа Чуваша. "Дайте, - говорит, - мне топор, он забор по ночам отодвигает". Мы ее очень боялись и старались вести себя примерно. Примерно так, чтобы она не догадалась, что мы пьем вино.
В электричке мы произвели фурор, а на станции нас встретили молодые люди, которые, в общем, уже нам особо не удивлялись. И мы сразу поехали купаться. Мы купались очень хорошо и долго, а ближе к ночи нам непременно нужно было показаться бабушке, пока мы еще могли говорить, чтобы объяснить ей, что все хорошо, мы приехали, где малина - давайте ее собирать.
- Падажжите, - сказала Вика и поднесла палец к губам. - Тщщщ, бабка спит, надо идти очень тихо, пустите меня вперед, вы тут нафига не знаете!
И она пошла вперед. Впереди была поленница дров и огромное цинковое корыто с высокими бортами. Именно возле поленницы у бедняжки отказал вестибулярный аппарат.
- блинь, я падаю!- надрывно прошептала Вика и повалилась в корыто, с ужасным грохотом обрушив все дрова. И вот она сидела в корыте, вся в поленьях и сучьях, так, что с бортов свисали руки и ноги в прекрасных нежно- розовых брюках-клеш. - Падажжите, - сипела она, заливаясь слезами от сдавленного смеха, - я упала в дерьмо! Наташа, в дерьмооо!
У викиной бабушки были козы, и она, как древний алхимик создавала в корыте специальное удобрение из навоза, травы и еще чего-то неизвестного, но пахучего. Каждый человек имеет право создать свой философский камень. Неважно из чего.
А я совсем не могла ее вытаскивать, потому что ослабла от смеха - мы дергали Вику за руки, складываясь пополам, и все шипели друг другу - тщщщ, тщщщ. Шипели и плакали.
Бабушка стояла под фонарем, сложив руки на груди, и мрачно наблюдала, как мы бултыхаемся в ее эликсире вечной молодости. Потом она стала нам помогать.
Когда мы вылезли из корыта, мы все оказались примерно одинакового цвета. И розовый брючный костюм, и жёлтый сарафан, и голубое платье, и собака Жуля, и ведро, и бабушка.
До сих пор живо вижу эту картину, когда слышу "напиться в дрова и в говно".
Грета Флай
