- Вы, конечно, не помните меня, - начала она высоким мужским тенором, заметно волнуясь. - Я... я имела удовольствие познакомиться с вами у Хруцких... Я - Мурашкина...
- А-а-а... мм... Садитесь! Чем могу быть полезен?
- Видите ли, я... я... - продолжала дама, садясь и еще более волнуясь. - Вы меня не помните... Я - Мурашкина... Видите ли, я большая поклонница вашего таланта и всегда с наслаждением читаю ваши статьи... Не подумайте, что я льщу, - избави бог, - я воздаю только должное... Всегда, всегда вас читаю! Отчасти я сама не чужда авторства, то есть, конечно... я не смею называть себя писательницей, но... все-таки и моя капля меда есть в улье... Я напечатала разновременно три детских рассказа, - вы не читали, конечно... много переводила и... и мой покойный брат работал в "Деле".
- Так-с... э-э-э... Чем могу быть полезен?
- Видите ли... (Мурашкина потупила глаза и зарумянилась.) Я знаю ваш талант... ваши взгляды, Павел Васильевич, и мне хотелось бы узнать ваше мнение, или, вернее... попросить совета. Я, надо вам сказать, pardon pour l'expression 1, разрешилась от бремени драмой, и мне, прежде чем посылать ее в цензуру, хотелось бы узнать ваше мнение.
Мурашкина нервно, с выражением пойманной птицы, порылась у себя в платье и вытащила большую жирную тетрадищу.
Павел Васильевич любил только свои статьи, чужие же, которые ему предстояло прочесть или прослушать, производили на него всегда впечатление пушечного жерла, направленного ему прямо в физиономию. Увидев тетрадь, он испугался и поспешил сказать:
- Хорошо, оставьте... я прочту.
- Павел Васильевич! - сказала томно Мурашкина, поднимаясь и складывая молитвенно руки. - Я знаю, вы заняты... вам каждая минута дорога, и я знаю, вы сейчас в душе посылаете меня к чёрту, но... будьте добры, позвольте мне прочесть вам мою драму сейчас... Будьте милы!
- Я очень рад... - замялся Павел Васильевич, - но, сударыня, я... я занят... Мне... мне сейчас ехать нужно.
- Павел Васильевич! - простонала барыня, и глаза ее наполнились слезами. - Я жертвы прошу! Я нахальна, я назойлива, но будьте великодушны! Завтра я уезжаю в Казань, и мне сегодня хотелось бы знать ваше мнение. Подарите мне полчаса вашего внимания... только полчаса! Умоляю вас!
Павел Васильевич был в душе тряпкой и не умел отказывать. Когда ему стало казаться, что барыня собирается зарыдать и стать на колени, он сконфузился и забормотал растерянно:
- Хорошо-с, извольте... я послушаю... Полчаса я готов.
Мурашкина радостно вскрикнула, сняла шляпку и, усевшись, начала читать. Сначала она прочла о том, как лакей и горничная,