матерацци 2010-01-22 13:41:30Некодифицированные спиртные напитки
в поэме В. В. Ерофеева "Москва - Петушки"
матерацци 2010-01-22 13:42:43Предлагаемые вниманию
читателей маргиналии являются фрагментом "Энциклопедического словаря-справочника поэмы В. В. Ерофеева "Москва - Петушки". Расположены они в последовательности комментируемых фрагментов текста. Текст В. В. Ерофеева цитируется с указанием номеров страниц по изданию Ерофеев 1995.
36
декохт - "отвар из лекарственных растений" (Словарь иностранных слое 150). "Зубровка" действительно содержит травяной экстракт, и герой употребляет ее как лекарство против похмелья. Комично использование в качестве "декохта" не водного отвара, а спиртовых настоек в нелекарственных дозах (ок. 800 гр.). Впрочем, в России использование лекарственных препаратов не содержащих спирта для лечения похмельного синдрома слабо распространено. Слово встречается в литературе (у Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, А. П. Чехова, Б. Л. Пастернака и др.) в формах: декохт, декохто, декокт. В русский язык пришло непосредственно из латинского: decoctum - "отвар" (Латинско-русский словарь 224). Распространилось в XVIII в.: "Маркович упоминает в 1726 году, что он составлял рецепт "на декокт посполитый"..." (Прыжов 207). Известны были декохты простудный, потовой, возбудительный, грудной, кровоочистительный. Ср.: "Вылечился, употребляя взварец или декохт, составленный из сухой малины, меду... и инбирю" (Словарь языка XVIII в. VI, 80-81). В словарях XX в. уже отмечено как устаревшее (см., например: Ушаков I, 677; БАС 2, IV, 129). Правильнее было бы считать его редким и сугубо литературным.
50
Одеколон "Свежесть"... "Свежесть" - не одеколон, а лосьон. Предназначен для ухода за кожей лица. В России все дешевые лосьоны действительно широко употреблялись и употребляются внутрь в качестве спиртосодержащих напитков (ср.: "Что можно сказать охраннику, который лосьон "Гигиена" употребляет только внутрь!" Довла-тов II, 290). Содержание спирта в советских лосьонах в целом колебалось в большом диапазоне - 10-92, 5%, но большинство недорогих советских лосьонов содержало 31-35% спирта. В советских одеколонах содержание спирта было большим - 55-75%. Слабые лосьоны - "Огуречный" (31%), "Розовая вода" (31%). Слабые одеколоны - "Тройной" (64%), "Сирень" (64%), крепкие - "Гвоздика" (73%), "В полет" (75%) и др. Содержание спирта в импортных одеколонах и "туалетных водах" - до 97%. Из-за своей дороговизны импортные одеколоны употребляются в качестве напитка оказионально. К тому же они более ядовиты. Отечественные же лосьоны и одеколоны употребляются в качестве напитков так же широко, как водка и самогон: "Через день прикончили мы водку.., Кончился и спирт, и самогон. И тогда вливать мы стали в глотку Политуру и одеколон". (Уличные песни 319).
62
разбавлял российскую жигулевским пивом... Общеупотребительный в России коктейль - смесь водки с пивом в самых разных пропорциях (от 50 гр. водки на 500 гр. пива - до 250 гр. водки на 250 гр. пива) - в просторечии называется "ёрш" и воспринимается как "простонародный" напиток. Хотя обычный "ёрш" (50500) не сильно отличается от импортного пива типа "super strong", но тем не менее он воспринимается в России как нечто уникальное, не имеющее аналогов в мире. В то же время за ершом сохраняется имидж "недозволенного", "незаконного" напитка, поскольку в барах подобные коктейли в России не изготовляются. В других культурных традициях коктейли "ром + пиво", "пиво + джин", "виски + пиво" - дело обычное {Все о напитках). Существует много разновидностей ерша как по составу, так и по способу употребления: "Чпок" (вар.: "Шпок"), "Саврасов", "Грачи прилетели", "Поздний Рембрандт", "Ранний Рембрандт", "Загнать медведя в берлогу", "Выгнать медведя из берлоги", "Водолаз" и другие. В пивных барах водку традиционно приносили с собой и незаметно для официантов доливали себе в пиво.
68
три с половиной литра ерша... Большими дозами пьют "слабые" разновидности ерша (50 гр. водки на 500 гр. пива). Некоторые из них имеют собственные названия:
1. "Чпок" (вар.: "Шпок") получается в результате однократного резкого взбалтывания ударом об колено кружки с ершом, закрытой сверху ладонью. Как следствие, "ёрш" "газируется" с образованием пены, а его наркотическое действие усиливается.
2. "Рембрандт" (реже.: "Саврасов", "Грачи прилетели") получается при медленном вливании одного компонента в другой по носовому платку так, чтобы они не перемешались. Если это удалось - перед нами "Подлинник", если нет - "Подделка". Если в пиво (ок. 500 гр.) добавляется водка (ок. 50 гр.) - "Ранний Рембрандт". (Если наоборот, в водку (ок. 200 гр.) добавляется пиво (ок. 100 гр.) - "Поздний Рембрандт").
3. "Загнать медведя в берлогу": из полной кружки пива отпивается глоток, в освободившееся место добавляется водка и так далее, пока не получится полная кружка водки. ("Выгнать медведя из берлоги" - тоже, но начинается с полной кружки водки.
4. "Водолаз": в кружку пива опускается стопка водки так, чтобы она опустилась на дно, не перевернувшись. Когда пиво допивается до конца в него из стопки начинает выливаться водка. Последние глотки "Водолаза" - самые крепкие.
Ср. фольк.: Водка без пива - все равно, что свадьба без гармошки, что поссать, да не пернуть.
72
такое дерьмо... В России широко распространены подделки водок и вин. Найти неподдельное вино достаточно сложно. Традиция подделок имеет многовековую историю. Самогонную водку гонят не менее пяти веков. Поддельное вино изготавливается не менее трехсот лет. В начале XX в. уже появились научные исследования, посвященные поддельным винам (Калустов). Вещества, традиционно используемые для подделки вин, следующие: вода, спирт этиловый, водка, крахмал, крахмальная патока, сахар, каменноугольная краска, зола, настой различных трав и растений, цвет бузины, различные эссенции, азотно-этиловый эфир, энантовый эфир, глицерин и др. вещества, в том числе и ядовитые. Эта традиция практически уничтожила грань между собственно винами и некодифицированными напитками ("парфюмерия", "аптека", "химия"), широко употребляемыми в России. Равнодушие к качеству напитков сформировалось параллельно с традицией изготовления "поддельных" напитков. Ср. фольк.: Пьем все, что горит, курим все, что горит, закусываем всяческой органикой и ебем все, что шевелится.
72
я создам коктейль... В поэме упоминается значительное количество жидкостей, производимых не для внутреннего употребления, но традиционно широко употребляемых в качестве напитков. Русские некодифицированные напитки условно можно разделить на четыре группы: 1. одеколоны, лосьоны и др. (в просторечии - "парфюмерия");
2. спиртосодержащие лекарства (в просторечии - "аптека"); 3. спиртосодержащие клеи, лаки, технические спирты, чистящие средства и др. (в просторечии - "химия"); 4. сырье для производства водки: брага, самогонная водка 1-2 взгонки и др. ("бражка", "самогон"). Если "парфюмерия" употребляется героями поэмы, то вообще не упоминается "аптека" и значительная часть "химии": стеклоочистители (например, "БЛО"), некоторые растворители, гуталин (обычно разводится в воде и отстаивается или намазывается на хлеб и впитывается), антистатики и др. Не упоминается часть продукции, производимой парфюмерной промышленностью: спиртосодержащие зубные пасты, кожные средства и др. За пределами поэмы осталась вся культура некодифицированного напитка "чифирь": ("На дворе вечерит, Ну, а Сивка чифирит... (Высоцкий 1993, IV, 14). Все некодифицированные "напитки" действительно широко употребляются в России.
72
Коктейли - Происходит от "англ. cocktail букв. петушиный хвост" (Словарь иностранных слов 234). Названия "коктейлей" в поэме пародийны по отношению к "официальным" наименованиям этого напитка в ресторанах и барах того времени: "Царица цве-ТОв" Цветок лилии", "|tfn минор", "Осенние листья", "вечерний закат", "Любовь", 'Запах ночных фиалок", "Ромео и Джульетта", "Лебединое озеро", "Аромат тишины", "Интернациональный", "Таинство", "Вечерняя лилия", "Загадка", "Дружеский", "Летний", "Восточный", "Прощальный", "Нежность", "Искра", "Пламя", "Рапсодия", "Яблоко любви" и др. В то же время автор пародирует фольклорные названия традиционных русских некодифицированных коктейлей: Чернобурка, Кровавая Мэри, Ослиная моча. Сивуха с керосином, Ржавый гвоздь. Бурый медведь. Северное сияние и др. Пародируется и западная традиция смешивания в коктейле множества различных компонентов (иногда более десятка). В простонародной традиции в России не принято смешивать в "коктейле" более двух компонентов. Вообще, традиционно принято считать, что лучше всего пить что-то например, водку и не смешивать ее с другими напитками.
72
Одеколон... По ГОСТу 1971 г. в СССР производилось ок. 700 наименований парфюмерных изделий, в том числе следующие одеколоны: 1) группы "Экстра" и "А" с содержанием массовой доли этилового спирта не менее 70о: "Восьмое марта", "Сказка о царе Салтане", "Днепре", "Лель", "Юбилей", "Фирюза", "Северное сияние", "Рижская сирень", "Родной Харьков", "Юность", "Красный мак", "Магнолия", "Лаванда-Экстра", "Дымок", "Шипр" и др.; 2) группы "Б" с содержанием спирта не менее 60%: "Огни маяка", "Весенние ручьи", "Лимонный", "Виноград", "Стакатто", "Цветочек", "Гномик", "Саинис", "Стабу-радзе", "Лаума", "Новый", "В путь", "Мойдодыр", "Экстра гигиенический", "Павасарис", "Виноград", "С добрым утром", "Русский лес" и др.; 3) группы "В" с содержанием спирта не менее 55%: "Сирень", "Освежающий", "Тройной" и др. (Одеколоны 2-3). Содержание спирта в советских одеколонах колебалось от 55 до 80%. Все одеколоны в данном списке приведены в порядке убывания массовых долей душистых веществ и убывания стоимости одеколонов. Наиболее употребительными в быту в качестве напитков были именно одеколоны группы "В" из-за минимального содержания всевозможных добавок (в том числе ядовитых).
72
коктейль... Традиционно русские народные коктейли делаются только из двух компонентов. Это может быть водка с пивом ("ёрш"), шампанское с водкой ("северное сияние"), коньяк с водкой ("бурый медведь"), спирт с водой ("белая смерть"), денатурат с пивом или политура с пивом ("чернобурка"). Не случайно в русской традиции широко распространилась двухкомпонентная "кровавая Мэри". ("В нем напиток "Кровавая Мэри"". Высоцкий 1991, II, 60). Реже встречаются народные коктейли из трех компонентов, например, "Ржавый гвоздь" - водка со сладким вином типа "Южная ночь" (16% спирта, 16% сахара) и с шампанским. Традиция изготовления сложных и изысканных коктейлей воспринимается как "интеллигентская", "чужая". Предлагая добавлять в коктейль лаки, клеи и пр., автор, безусловно, пародирует простонародное отношение к традиции приготовления сложных коктейлей западного образца. Хочется отметить, что официальная кодифицированная традиция приготовления крепких коктейлей в барах России допускает смешение водки с вермутом (11, 21, 31), водки с нафигесом (21), коньяка с водкой (34), рома с вермутом (21), коньяка с джином (32) и т. п. (Атлас вин 239-241). Традиция изготовления очень крепких коктейлей из двух компонентов существует и на Западе. Однако в народной традиции в России она носит преобладающий характер. Слабые многокомпонентные коктейли в быту не имеют широкого распространения.
73
денатурат - "иск. лат. denaturatus - лишенный природных свойств". (Словарь иностранных слов 154). Денатурированный спирт - "этиловый спирт-сырец, содержащий добавки красителя, окрашивающего спирт в сине-фиолетовый цвет, и специальных веществ, придающих ему неприятный запах и вкус. Растворитель лаков и политур. Ядовит." (БЭС 374). Содержит спирта 88-95% (Технологическая инструкция). 'Денатурированный спирт представляет собой прозрачную жидкость с резким неприятным запахом, приготавливаемую из отходов спиртового производства... и предназначенную только для технических целей" (Технические условия 1). Разливалась в бутылки от 0, 5 до 30 л. (Технологическая инструкция). В денатурат добавлялись пиридин, ацетон, уксусная кислота, метиловый спирт и др. (МСЭ III, 729). "Денатурированный спирт обязательно снабжают этикеткой с надписью "яд"" (БСЭ VIII, 87). Денатурат продается в хозяйственных магазинах. Значительная часть денатурата, поставлявшегося на производство, выпивалась.
73
мы ценим в денатурате... Денатурат, как один из самых крепких и невкусных напитков, воспринимается как один из самых "истинных". Ср.: "Истина, поданная в денатурированном виде". (Ерофеев. Записные книжки 362). Денатурат является одним из самых употребительных напитков наряду с водкой: "... Нам давали перед сменой синий спирт." (Алешковский I, 244). В русском фольклоре денатурат пьют персонажи потустороннего мира. В литературе это напиток сатанинский: "Черт мне корчил рожи и моргал, А я ему тихонечко сказал: "Я, брат, коньяком напился вот уж как! А ты, наверно, пьешь денатурат7" (Высоцкий 1993, IV, 115). В то же время некодифицированные спиртные напитки действительно могут интерпретироваться и как "очищающее" средство против всего дьявольского внутри человека: "Я в глотку... яд себе вгоняю - Пусть жрет, пусть сдохнет..." (Высоцкий 1991, II, 168).
73
бархатное пиво, лучше всего останкинское или сенатор... Бархатное пиво - "темный сорт с ярко выраженным солодовым ароматом и сладковатым вкусом. При изготовлении добавляется рис и сахар. Плотность 12%. Содержание алкоголя 2, 5%." (Атлас вин 267). Кислотность 1, 9-3, 1 (Государственные стандарты 5). Бархатное пиво - одно из древнейших названий: "Брага называлась хмельной, пиво - бархатным, меды - стоялыми, квасы - медвяными. Известия об этих питьях идут от самой ранней поры..." (Прыжов 34). Останкинское пиво - темное пиво с выраженным солодовым вкусом. "Плотность 17%. Содержание алкоголя 4, 5%". (Атлас вин 270). Сенатор - темное пиво чешского производства. Это единственное пиво иностранного производства, упоминаемое в поэме. Все три сорта пива пользовались большой популярностью, достаточно редко появлялись в продаже, а поэтому воспринимаются как что-то "утонченное", "изысканное", "редкое". Денатурат и политура, напротив, всегда имелись в продаже и бесплатно выдавались на производстве. Именно контрастное сочетание "редкого" с "общеупотребительным" придает дополнительный юмористический оттенок этому коктейлю. Все три сорта, которыми Веничка предлагает разбавлять политуру, относятся к типу темного пива. Сама политура тоже имеет коричневатый цвет. Из такой смеси действительно получается коктейль темно-коричневого цвета.
73
Не буду вам напоминать, как очищается политура. Это всякий младенец знает. Способы очистки политуры сохраняются в устной традиции. Наиболее распространенный: на 10 частей политуры добавляется 1 часть соли. Взбалтывается в течение 1 мин. Пена и осадок удаляются. Применяются и другие методы очистки с использованием молока, древесного угля, хлеба и проч. Известен также способ очистки замораживанием. Спиртосодержащие жидкости на морозе сливаются через металлическую трубку или уголок или вымораживаются в гибких пластиковых емкостях. Незафиксированный нами и, возможно, не общеупотребительный способ очистки политуры: "... политуру наливают в плоскую широкую емкость (тазик, большую металлическую миску), поджигают и следят за изменениями цвета пламени - переход от оранжевого цвета пламени к синему означает, что вредные химические принеси сгорели..." (Власов 119). Данный способ не представляется удачным, так как не все вредные примеси политуры горят, притом, что сам спирт выгорает в первую очередь. Способов очистки политуры множество. Они широко известны всем, кто регулярно употребляет некодифицированные спиртные напитки. Однако культура употребления некодифицированных напитков (в том числе и очищенной политуры) не является общераспространенной. В России подобные напитки регулярно и традиционно употребляет не более 25-30% взрослого мужского населения страны. В периоды "борьбы с пьянством" и повышения цен на водку эта цифра вырастала до 50-60%. Не случайно в эти периоды из продажи мгновенно исчезали дешевые одеколоны, спиртосодержащие лекарства, клей БФ и другие вещества, служащие сырьем для получения некодифицированных спиртосодержащих напитков. Как видим, эта традиция не является чем-то уникальным и редким, что позволяет автору иронизировать по поводу общеизвестности этих рецептов.
73
политура очищенная - "(от лат. poiitura - отделка, полировка), 10-20%-ный спиртовой раствор природной смолы...; при нанесении на деревянные изделия образует прозрачные покрытие..." (БЭС 1032). Политура содержит смолы, шеллак, сандарак и др. Используется для окраски и полирования деревянных поверхностей. Широко употребляется внутрь как алкоголесодержащий напиток: "Мы пили все, включая политуру, - и лак, и клей, стараясь не взболтнуть" (Высоцкий). Люди, пьющие политуру в просторечии именуются "баклажанами", т. к. кожа их приобретает характерный фиолетовый оттенок. В России политура широко распространялась на различных предприятиях для технических нужд, где употреблялась как напиток большими дозами (100-300 гр. на душу в один прием) в неразбавленном виде. Политура стала своего рода общеупотребительным русским национальным напитком. Ср. фольк.: Справа немцы, слева турки,секснуть бы политурки (этот же афор. цит. в: Ерофеев. Вальпургиева ночь 233); "Пал Иваныч и денатурат, и политуру пробовал, и вытяжку из сапожного крема, и одеколоны всякие". В. Барковский. (Словарь сленга 148).
73
"Ханаанский бальзам"... в просторечье называют "чернобуркой"... "Ханаанский бальзам" - авторский неологизм. Название "Чернобурка" действительно является общеупотребительным в просторечии. Так называют смесь денатурата с пивом или смесь спиртосодержащей жидкости, полученной при очистке политуры, с пивом. Как правило, в неочищенном виде политуру не пьют и с денатуратом не смешивают. Для "разбавки" обычно используется дешевое разливное светлое пиво. Указанная пропорция смеси (1:1) является вполне реальной, однако чаще делается более слабый коктейль (например, 1:3). Название "бальзам" Веничка дал своему коктейлю в соответствии с реальным его цветом, крепостью и плотностью. Бальзамы - это "ликеро-водочные изделия, в состав которых входят компоненты целебных и вкусовых трав. ... Имеют коричневый цвет..., горький вкус... и пряный аромат. Содержание спирта 40-45%. Наиболее известными бальзамами являются Рижский черный. Белорусский..., Русский". (Алкогольные напитки 69). Как видим, сочетание с прилагательным, обозначающим место производства или изобретения бальзама, также традиционно. При изготовлении подобной смеси образовалось бы 400 гр. коктейля бурого цвета с содержанием спирта около 40%.
В то же время хочется предположить, что "Ханаанский бальзам" - это аллюзия на Книгу Бытия: "... Возьмите с собою плодов земли сей , и отнесите в дар тому человеку несколько бальзама и несколько меду, стираксы и ладану, фисташков и миндальных орехов..." (Быт 43:11). "Ной начал возделывать землю и насадил виноградник;
и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего. Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его, и сказал: проклят Ханаан..." (Быт 9:20-25). Если наше предположение верно, то "Ханаанский бальзам" - это сакральный напиток, упрощенно говоря, приводящий к неприятным последствиям.
73
коктейль "Дух Женевы" - "Хороший", "мирный" "дух Женевы" иронически контрастирует в восприятии читателя поэмы с невыносимой вонью, которую должен распространять подобный коктейль. "Дух Женевы" может быть охарактеризован, во-первых, как дух новизны: 18 июля, 1955 года, в первый день Женевского совещания четырех великих держав, Эйзенхауэр предложил "вдохнуть новый дух в нашу дипломатию". Во-вторых, это дух взаимопонимания и сотрудничества. Так, в заявлении Н. А. Булганина от 23 июля говорилось о "духе сотрудничества, который был проявлен в Женеве". {Душенко 414). В-третьих, здесь присутствовал "дух" неформального застольного общения: "Каждый день кто-либо приглашал других на обед или на ужин; все говорили мирно, избегая неосторожного слова. Так родился "Дух Женевы". Он был хорошим духом, но духу нужно тело, и вежливость не могла заменить соглашение хотя бы по одному второстепенному вопросу. Министры иностранных дел собрались, они тоже угощали друг друга, тоже говорили учтиво, но уже полемизируя друг с другом. Заседали они три недели и ни о чем не договорились. Перепоручить дело было некому. "Дух Женевы" стал испаряться". (Эренбург). Как видим, это еще и быстроиспаряющийся "дух".
73
"Белую сирень"... не следует... заменять... "Белая сирень" - недорогие женские духи. В качестве напитка, как правило, не употреблялись. Выпускался также недорогой одеколон "Сирень" группы В, содержавший 64% спирта, и ставший популярным напитком. (Существуют духи "Персидская сирень", духи и одеколон "Рижская сирень"). Выпускались духи "Ландыш серебристый", духи "Лесной ландыш" и одеколон "Ландыш". В действительности духи из-за своей дороговизны не приобретались с целью питья, и их употребление внутрь носило оказиональный характер. Напротив, одеколон "Ландыш" часто использовался в качестве спиртного напитка. В поэме предлагается добавлять в коктейль не одеколон, а именно духи. Предлагается "изысканный", "дорогостоящий", но не изготавливавшийся в действительности напиток. Более распространен был одеколон "Шипр" (спирта - 75%), хотя выпускались и одноименные духи. "Шипр" изготавливается с добавками экстракта натурального дубового мха. Был популярен в парикмахерских, употреблялся после бриться наружно для "смягчения и тонизирования кожи" (Инструкция по употреблению). Высококачественные духи "Белая сирень" содержат 8% массовых долей душистых веществ, а более "скромные" духи "Шипр" - только 7, 5%, одеколоны, туалетные воды и душистые воды, соответственно, содержат их еще меньше. "Шипр" не дешев и внутрь употреблялся редко.
74
"Ландыш", например, будоражит ум, тревожит совесть, укрепляет правосознание - ассоциируется с известным советским лозунгом: "Ленин - ум, честь и совесть нашей эпохи", ставшее общеупотребительным языковым клише. В основе лозунга лежит цитата из статьи Ленина "Политический шантаж": "Будем непреклонны в разборе малейших сомнений судом сознательных рабочих, судом своей партии, ей мы верим, в ней мы видим ум, честь и совесть нашей эпохи..." (Ленин 34, 93).
74
целый флакон "Серебристого ландыша"... и плачу... флакон "Сирени"... смех одолел... "Серебристый ландыш" - духи, а "Сирень" - одеколон. Советские духи содержат больше спирта (до 97%), чем одеколоны (дешевые группы В - 55-65%). Действие на человека духов при употреблении внутрь аналогично действию "чистого" (неразбавленного) спирта (более резкий и тяжелый алкоголический эффект). Действие одеколона ближе к ощущениям, испытываемым при приеме водки. К тому же, при "понижении градуса" каждого последующего из употребляемых напитков человек испытывает ощущение "облегчения", "радости". Таким образом, описываемые в поэме эмоции вполне соответствуют реалиям жизни, хотя и носят явно иронический по отношению к ним характер. Одеколоны, действительно, употребляются в "чистом виде" большими дозами (по "целому флакону"). Пьются, как правило, без предварительной очистки. Реже перед употреблением производится очистка с добавлением соли, угля, воды или молока. Питье одеколона, как правило, сопровождается употреблением традиционной сладкой закуски: конфеты или куска сахара (ср. фольк.: Подходит к продавщице: - Давайте четыре бутылки... и две ириски. (Антология мирового анекдота 242).
В соответствии с ГОСТом в СССР производились следующие духи: 1) группы "А":
"Юность", "Кристалл", "Белая сирень", "Магнолия", "Талисман", "Шипр", "Нежные", "Бахчисарайский фонтан", "Кавказ", "Желание", "Турайдас розе", "Визбулите", "Рижская сирень", "Алмаз", "Маска", "Сапфир" и др.; 2) группы "В": "Ромашка", "Зимний вечер" и др. (Духи 2). Духи дороги и не приобретаются для питья. Используются внутрь оказио-нально. В 1970 г. парфюмерно-косметическая промышленность выпустила 427, 2 единиц парфюмерных изделий и 804 млн. косметических (всего - 1, 231, 2 млрд.). Ок. 33% парфюмерии составляют духи, ок. 65% - одеколоны и туалетные воды; ок. 46% косметики составляют зубные средства, ок. 18% - средства для волос и ок. 31% - средства для кожи. (БО XIX, 254). Не считая детей (29% населения), малопьющее население мусульманских республик, где парфюмерно-косметические изделия традиционно почти не используются (ни для внутреннего, ни для наружного употребления), и мужское население, традиционно мало пользующееся духами, туалетными водами и проч. получим ок. 80 млн. жителей СССР, использовавших за год 1, 2312 млрд. флаконов. Очевидно, что взрослый мужчина в России не выливает на себя по 2 литра духов. Не менее половины произведенной "парфюмерии" употребляется внутрь. Итак, в год написания поэмы было произведено ок. 200 тыс. тонн некодифицированных напитков средней крепости ок. 50% спирта. Из них, предположительно, было выпито около 100 тысяч тонн.
74
Средство от потливости ног... Лак спиртовой... Всевозможные средства для ухода за кожей, в том числе кожей ног, традиционно широко употребляются как спиртосодер-жащие напитки. Напротив, лаки не употребляются в натуральном виде внутрь, а потому используются в качестве напитка реже. Спиртовые лаки - это "30-40%-ные растворы некоторых смол в 90-95%-ном этиловом спирте. Пленкообразователи спиртовых лаков - смолы природные (шеллак, мягкие копалы, сандарак, мастике, канифоль, акароид), а также синтетические новолачные феноло-альдегидные смолы... Для повышения эластичности пленок спиртовые лаки пласифицируют касторовым маслом, жирными кислотами льняного масла..." (БСЭ XXIV-1, 328). Перед употребление внутрь лаки приготавливаются специальным образом с добавлением воды и соли. В результате реакции получается этиловый спирт с рядом примесей. При смешивании с духами "Белая сирень" образовалось бы 450 гр. коктейля крепостью около 40%. Однако подобные коктейли в действительности никогда не употребляются из-за дороговизны духов и ядовитости неочищенного лака.
74
"Слезу комсомолки"... коктейль... Лаванда... Вербена... Одеколон "Лесная вода"... Лак для ногтей... Зубной эликсир... "Лосьон для лица Лаванда" содержит витамин С, натуральное лавандовое масло и 35% спирта. "Очищает кожу, обладает антисептическими свойствами, придает коже здоровый свежий вид". (Инструкция по применению). "Вербена" - недорогой одеколон. "Лесная вода" - не одеколон, а "лосьон для лица с витамином С". Содержание спирта - 31-35% (а в советских одеколонах спирта около 70%). Это один из трех-четырех самых употребительных в качестве напитков лосьонов наряду с "Лосьоном Огуречным для лица", "Лосьоном Розовая вода для лица" (содержание спирта в обоих - 31%). Ср.: "Хоть пива дайте глоток, хоть одеколона... Спасите!... можно и лосьончика!" (Алешковский I, 262). Употребление лака для ногтей как сырья для получения спиртосодержащего напитка не зафиксировано. Существовали различные зубные эликсиры ("Мятный", "Экстра", "Роса" и др.), которые широко использовались в качестве напитков. Эликсир представляет собой лечебно-профилактический спиртовой раствор для полоскания полости рта. Разные эликсиры содержат спирта от 20 до 30%. При изготовлении подобной смеси образовалось бы 363 гр. коктейля, с содержанием спирта около 30%. Однако, подобные смеси никогда не употреблялись из-за ядовитости и дороговизны лака для ногтей.
75
Приготовленную таким образом смесь надо двадцать минут помешивать веткой жимолости. Иные, правда, утверждают, что в случае необходимости можно жимолость заменить повиликой. Это неверно и преступно. Возможно, данный фрагмент текста представляет собой аллюзию на повесть Джерома К. Джерома "Трое в одной лодке, не считая собаки": "Мы нашли чудесную маленькую гостиницу, увитую плющом и повиликой, но там не было жимолости, а мне, по непонятной причине, втемяшилась в голову именно жимолость, и я сказал: - Нет, не стоит здесь останавливаться! Давайте пройдем еще немного и посмотрим, не найдется ли тут гостиницы с жимолостью. Мы двинулись в путь и шли до тех пор, пока не набрели на другую гостиницу, тоже премиленькую и к тому же увитую жимолостью. Но тут Гаррису не понравился вид человека, который стоял, прислонясь к входной двери. Гаррис сказал, что на нем уродливые башмаки и вообще он не производит впечатления порядочного человека; поэтому мы пошли дальше. Мы прошли изрядное расстояние, не приметив ни одной гостиницы, и тут нам повстречался прохожий, и мы попросили его указать нам дорогу. Он сказал: - Позвольте, да ведь вы идете в противоположную сторону! Поворачивайте и идите обратно, и вы попадете прямо к "Оленю"! Мы сказали: - Знаете, мы там уже были и нам не понравилось, - совсем нет жимолости". (Джером 409-410).
75... коктейль "Сучий потрох"... Это уже не напиток - это музыка сфер. "Музыка сфер" - термин философов пифагорейской школы: "... Для всех остальных [небесных тел] они принимали некоторое арифметическое отношение и потому полагали, что движению Неба присуща музыкальная гармония". Гармоническим же они полагали строй этих [тел], исходя из того, что десять движущихся тел, из которых состоит космос, отделены друг от друга гармоническими интервалами, скорость движения, как сказано, пропорциональна расстояниям, причем движущиеся быстрей издают более высокие звуки, а движущиеся медленней - более низкие. Будучи подчинены гармоническим пропорциям, эти звуки сливаются в музыкально-гармоническое звучание, но мы не воспринимаем его слухом, так как привыкли к нему с детства". (Фрагменты 469). Выражение "музыка сфер" стала общим местом и в русской литературе: "... Монахи науки, так же как и монахи невежества, не знают ничего вне стен своих монастырей, не поверяют своей теории, своих выводов по событиям, и, тогда как люди гибнут от извержения вулкана, - они с наслаждением бьют такт, слушая музыку небесных сфер и дивясь ее гармонии". (Герцен VII, 496-497). См., например, стихотворение И. Ф. Анненского "Сестре": "Слов непонятных теченье Было мне музыкой сфер..." (Анненсний 147). Однако в поэме В. В. Ерофеева это словосочетание употребляется в другом, переносном значении, как "нечто, обладающее идеальными свойствами, качествами". Переносное значение этого выражения также является общем местом в русском языке: "Переносно выражение употребляется в значении душевного подъема, внутреннего возвышенного состояния" (Ашукины 421). Комический эффект этого определения вызван резким контрастом определения напитка как идеально-неземного с абсолютной невозможностью выпить что-либо подобное в реальной действительности, поскольку ни клей БФ, ни Дихлофос в чистом необработанном виде вообще не пьют и уж тем более не смешивают вместе, не разводят их шампунем и тормозной жидкостью. Подобная смесь представляет собой в реальности яд. См. выше о реальных способах приготовления и употребления клея БФ, тормозной жидкости и дезинсекталя. Контраст возвышенно-божественного выражения "музыка сфер" с названием коктейля "Сучий потрох" только усиливает комический эффект. Очевидно, что название "Сучий потрох" содержит в себе самые разные коннотации: и максимально сниженные телесно-низовые, и обсценно-эротические, и инвективные. Общеупотребительное просторечное выражение сучий потрох имеет множество субстантивных значений, соотносимых с понятиями "плохой человек", "трудная ситуация", не говоря уже о междометных значениях, выражающих эмоциональное отношение к самым разным объектам.
75
Шампунь "Садко - богатый гость"... Шампуня с таким названием не существовало. Жидкий советский шампунь назывался "Садко". Шампуни содержат незначительные спиртовые добавки, но традиционно не употребляются в качестве напитка. Содержат также: сульфаты аммония, эфиры, натриевые соединения и др. "Садко - богатый гость" - название русской народной былины. Приключения былинного Садко перекликаются с судьбой главного героя поэмы. Садко - бедный поэт-гусляр, с которым происходит множество приключений, он едва не погибает, но, в конце концов, засыпает, во сне волшебным образом перемещается в пространстве и просыпается снова в Новгороде: "А и тут Садка-купец, богатой гость, С молодой женой на подклете спит, Свои рученьки ко сердцу прижал, Со полуночи впроснье Ногу леву накинул он на молоду жену. Ото сна Садко пробуждался, Он очутился под Новым городом, А левая нога во Волх-реке" (Былины 467). Слово "гость" ("Садко - богатый гость") употребляется в былине в значении "Богатый купец, который вел иногороднюю торговлю и торговлю с другими странами..." (Словарь русского языка XVIII в., V, 196). Т. е. имеется в виду странствующий торговец: "А все жеребья поверху плывут, Кабы яры гоголи по заводям, Един жеребей во море тонет - Во море тонет хмелево перо Самого Садка, гостя богатого". (Былины 466); "А у всей как дружины хоробрый А и жеребья теперь гоголем пловут, А и у Садка-купца, гостя богатого, да ключом на дно". (Былины 278). Образ "богатого гостя", то есть "состоятельного путешествующего торговца" в контексте поэмы комически контрастирует с образом нищего странника Венечки.
75
Резоль для очистки волос от перхоти...
Резоль (вместо "аэрозоль) - авторское название, стилизация под просторечие. Все спиртосодержащие средства для ухода за кожей головы и тела традиционно употребляются в России в качестве некодифицированного спиртного напитка. При изготовлении подобной смеси из пива, шампуня, "резоля", клея БФ, тормозной жидкости и дизенсекталя для уничтожения насекомых в указанных автором пропорциях теоретически образовалось бы 267 гр. опасной для жизни ядовитой смеси с содержанием спирта около 25%. Подобные "коктейли" в действительности никогда не приготавливались из-за ядовитости дезинсекталя и неочищенного клея БФ.
75
клей БФ (бээф) - "бакелито-фенольный клей" (Словарь сокращений 44). В просторечии - "Борис Федорович". Это "синтетическое вещество, применяемое для соединения различных материалов за счет образования адгезионной связи клеевой пленки с поверхностями склеиваемых материалов" (БСЭ XII, 289). БФ-2, БФ-3, БФ-4 - промышленные клеи, БФ-6 - медицинский: "Клей "БФ-6"... Клей фенолополивинилацетальный. Спиртовой раствор фенолфармальдегидной смолы, поливинилбутираля и канифоли. ... Фармакологическое действие: Изолирующее, ранозаживляющее, антисептическое... Наружно. ... Во флаконах по 15 г.". (Регистр 478). Клеи без предварительной "очистки" не употребляются. Традиционный способ "очистки": смешивается 200 гр. клея, 300 гр. воды, 10 гр. соли. Смесь взбалтывается в течении 5-10 мин. В производственных условиях перемешивался сверлом в прочной емкости. При этом спиртовая основа клея отделяется, образуется твердый элипсоидовидный "осадок" из смол. В результате получается около 500 гр. мутно-белого спиртосодержащего напитка (около 30% спирта) с сильным запахом клея. Употребление спиртовой основы клея БФ было широко распространено в рабочих коллективах на предприятиях.
75
тормозная жидкость - "предназначена для использования в гидроприводах тормозов и сцеплений автомобилей", ее необходимо "заливать в резиновых перчатках и защитных очках, вдали от огня. При попадании на кожу и в глаза необходимо пораженное место промыть большим количеством воды" (Инструкция по применению тормозной жидкости). Использование тормозной жидкости в качестве спиртосодержащего напитка действительно распространено в России. Разбавленная авиационная тормозная жидкость называется в народе "коктейль шасси". Состав: спирт, глицерин и др. В просторечии - "тормозуха". Ср. фольк.: Все сгорит у вани в брюхе, даже литр тормозухи.
75
дезинсекталь для уничтожения мелких насекомых - (от фр. des... - приставка, означающая удаление, уничтожение и лат. insektum - насекомое). Химическое средство. В чистом виде употреблялся в микродозах токсикоманами. Наиболее распространенным было добавление небольших доз (1-3 "пшика" из баллона) в пиво. При употреблении в больших дозах предварительно очищается. Наиболее распространен следующий способ очистки. В баллоне дезинсекталя (например, в "Дихлофосе") гвоздем пробивается дырка. В течение 10-15 мин. из него выходит газ. Потом баллон вскрывается, выливается в ёмкость и отстаивается около часа. Затем добавляется соль. Выпавший осадок, а также взвесь удаляются. Полученная жидкость со значительным содержанием технического спирта употребляется как напиток: "Однажды он выпил дозу дезинсекталя, достаточную для уничтожения вредителей на площади в половину гектара." А. Битов. (Словарь сленга 24). Дезинсекталь в отличие от лосьонов и одеколонов не является широкоупотребительным напитком. Указанная автором доза в 20 гр. неочищенного дезинсекталя опасна для жизни.
75
настаивается на табаке сигарных сортов... Данный фрагмент соответствует реалиям жизни лишь отчасти. Добровольное употребление в быту каких-либо спиртных напитков, настоянных на табаке, является редкостью. Однако факты невольного употребления настоев водки и пива на табаке зафиксированы многократно. Настой пива на сигарном табаке упоминается еще у В. Гиляровского. В XX в. в районах Крайнего Севера табачный настой водки продавали местным жителям. Криминальный мир не первое столетие использует табачные настои для приведения намеченных жертв в бессознательное состояние. Табак резко усиливает одурманивающие свойства водки. Употребление подобного настоя в ограниченном количестве не смертельно, однако вызывает тяжелую интоксикацию. Смесь тормозной жидкости с неочищенным клеем "БФ", со значительным количеством дезинсекталя и с настоем табака является смертельно ядовитой даже для токсикомана со стажем. Утверждение первого комментатора поэмы о том, что все эти компоненты "действительно употребляются в народе для выпивки" (Левин 55) является опасной дезинформацией.
75
Пейте его с появлением первой звезды, большими глотками. Перед нами библейская аллюзия. Речь идет о звезде, возвестившей рождение Христа: "Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему. (Мф 2:1-2). "Тогда Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды и, послав их в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о Младенце и, когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему. Они, выслушав Царя, пошли. [И] се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец. Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою..." (Мф 2:7-10). Предложение повествователя пить коктейль "Сучий потрох" не раньше появления первой звезды несомненно соотносится с христианской традицией предрождественского поста. В рождественский сочельник не едят и не пьют до тех пор, пока на небе не покажется первая звезда. "... Запасшись всем, что Бог даст к празднику, ждет - с благоговейной тишиною в душе - появления на небе первой звезды вечерней, веруя, что это загорается та самая звезда, которая около двух тысячелетий тому назад возвестила волхвам о рождении Сына Божия в Вифлееме Иудейском. Целый день постятся - не принимают никакой пищи в рождественский сочельник ("до звезды")..." (Коринфский 533). Однако предложение выпить натощак смесь клея БФ, дихлофоса и тормозной жидкости воспринимается как вдвойне комичное, поскольку в действительности ничего, кроме рвотного рефлекса и тяжелейшего отравления вызвать не может. Понятно, что "после двух бокалов этого коктейля" человек если и не умирает, то по крайней мере теряет сознание. Именно это иронически обыгрывается в тексте далее. Повествователь утверждает, что человек, напротив, становится после этого "настолько одухотворенным, что можно подойти и целых полчаса с расстояния полутора метров плевать ему в харю". Одновременно последний контекст, возможно, является аллюзией на текст Евангелия:
"Тогда плевали Ему в лице и заушали Его..." (Мф 26:67); "И некоторые начали плевать в Него..." (Мк 14:65). Впрочем, этот библейский мотив стал общим местом в русской литературе XIX-XX века. См., например: "... Покорный судьбе, я подставлю спину под плети и лицо плевкам. И ничего не говорю". (Ремизов 393).
76
А "Поцелуй" значит: смешанное в пропорции пополам-напополам любое красное вино с любою водкою... Подобный коктейль вполне соответствует реалиям жизни. Однако он редко употребляется в ситуации дружеского застолья. Тем не менее подобные коктейли приготавливаются в барах. Существуют и более крепкие коктейли из смеси водки с вином: "Водка Мартини" (34 водки на? вермута), "Манхеттен" (23 виски на 13 красного вермута), "Мартини суит" (23 джина на 13 красного вермута), "Полуденный" (23 водки на 13 нафигеса), "Солнечный" ("Лимонная водка пополам с вермутом), "Кубанский физ" (настойка "Кубанская" пополам с красным вермутом"), "Московский физ" (водка пополам с красным вермутом) (Атлас вин 239-253); "Мужской коктейль" (34 водки на? вермута) (Алкогольные напитки 159) и др. Ср. фольк.: Водка на пиво - диво, водка на вино - дерьмо. При смешении красного вина пополам с водкой получается коктейль с 25% содержанием спирта близкий по вкусовым качествам к "Розовому крепкому".
В то же время название коктейля ассоциируется с устойчивым словосочетанием "крепкий, как поцелуй". См., например, "чай должен быть горячий и крепкий, как первый поцелуй". (Белянин, Бутенко 171).
76
Сместь самогона с 33-м портвейном - это "Поцелуй, насильно данный", или, проще, "Поцелуй без любви", или, еще проще, "Инесса Арманд" - Ю. И. Левин считает, что "поцелуй без любви" - это цитата из романа Чернышевского "Что делать?":
"Умри, но не давай поцелуя без любви". Корректнее на наш взгляд было бы определить этот контекст лишь как возможную аллюзию, поскольку это общее место в языке и литературе. Далее этот контекст трансформируется в более явную аллюзию на текст письма В. И. Ленина к И. Ф. Арманд: "Даже "мимолетная страсть и связь" "поэтичнее и чище", "чем поцелуи без любви" (пошлых и пошленьких) супругов. Так Вы пишите. Логично ли противопоставление? Поцелуи без любви у пошлых супругов грязны. Согласен. Им надо противопоставить... что?... Казалось бы: поцелуи с любовью7 А Вы противопоставляете "мимолетную" (почему мимолетную?) "страсть" (почему не любовь?) - выходит, по логике, будто поцелуи без любви (мимолетные) противопоставляются поцелуям без любви супружеским... Странно". {Ленин 49, 56).
76
Самогон - до отмены крепостного права был элитным дворянским напитком. Русский "самогон" 1-ой пол. XIX в. часто превосходил по качеству английский виски и французский коньяк. Гнали его медленно, не доводя "гонку браги" за половину ее первоначального объема. Ради качества терялось до 95% первоначального сырья. Из 1200 л. затора, в котором было ок. 350 кг. зерна и ржаного солода, ок. 20 кг. дрожжей при первой взгонке выходило ок. 40 л. "хлебного вина". После очистки молоком и яичным белком и повторной взгонки выходило ок. 20 л. хорошего спирта. После очистки и разбавки получалось опять же не более 20-30 л. самогонной водки. В каждом большом дворянском поместье были свои тайны самогоноварения, свои "именные" сорта "самогонной водки". Именно такой самогон Екатерина II отправляла в дар Густаву III, Фридриху Великому, Вольтеру и Карлу Линнею (Атлас вин 37). "Самогон" делался из неочищенной речной, озерной или ключевой воды определенного вкуса и степени жесткости и из морозостойкой среднерусской ржи. Для закваски столетиями выращивались специальные коллекционные дрожжи. В XVIII в. для очистки стал использоваться березовый, липовый, буковый или дубовый уголь. Использовалось фильтрование через свежеиспеченный ржаной хлеб, очистка белком, молоком. Иногда - вымораживание в бочках. Лед, осевший на стенках бочонка забирал в себя вредные примеси. Такая водка именовалась русской выморозкой.
76
Самогон - "традиционный русский крепкий напиток, получивший... распространение в России начиная с XV века" (Смирнов 3). Первоначально самогонная водка была не хмельным напитком, а лекарственным настоем, в таком значении оно встречается в Новгородской летописи 1533 г." (Алкогольные напитки 20). Традиционно в России производилась самогонная водка четырех сортов: "простое вино", "вино доброе", "вино боярское" (высший сорт) и "вино двойное" (особой "крепости"). (Забылин 475). Самогонную водку "гонят" из крахмала, сахара, зерновых, крупяных, бобовых культур, картофеля, винограда, сахарной свеклы, фруктов, ягод путем добавления дрожжей и воды, последующего сбраживания и "перегонки", т. е. операции выделения этилового спирта вследствие нагрева браги до температуры кипения с последующим охлаждением спиртовых паров. В XX в. статус водки изменился. Она перестала восприниматься как дворянский напиток. Сейчас часто называют самогоном и пьют малопригодную для внутреннего употребления жидкость, полученную в результате первой-второй взгонки - неочищенное хлебное вино, т. е. самогонное сырье (Смирнов 15). Оно стало именоваться самогоном и широко употребляться как отдельный напиток.
76
невзрачен по вкусовым качествам, он в высшей степени тошнотворен... Корни традиции употребления некодифицированных напитков восходят к общепринятому в России представлению о питье как о грехе. Широко распространено представление о том, что пить надо что-либо "горькое", невкусное, неприятное и мучительное. Питье может восприниматься пьющим как страдание, искупительная мука, самобичевание, аскетический отказ от удовольствий. Ср. фольк.: Мы пьем много, но с отвращением. Сладкие напитки в России не почитаются и предназначаются для дам: "... дЬлались водки съ подслащенiемъ патокою, эта водка посвящалась женскому полу". (Забылин 475). В народном представлении "настоящий мужчина" пьет только горькие и крепкие напитки. Традиция пития некодифицированных ядовитых напитков связана с определенными стереотипам мужского поведения.
79
в аптеке... Единственное в поэме упоминание аптеки, как места приобретения спиртосодержащих жидкостей. В просторечии все лекарственные препараты, содержащие спирт именуются также "аптекой". Герои поэмы не употребляют "аптеки", хотя употребление "аптеки" много пьющими людьми не менее распространено, чем употребление "парфюмерии" и "химии". Самые употребительные в качестве напитков спиртосодержащие лекарства: 1) настойки: "перца стручкового": "(1:10) на 90% спирте". (Регистр 677); "пеона": "(10%) на 40% спирте" (Регистр 680); "зверобоя": "(1:5) на 40% спирте" (Регистр 402); "валерианы": "на 70% спирте (1:5)" (Регистр 272), "Женьшеня": "(1:10) на 70% спирте" (Регистр 399); "календулы": "Спиртовая (на 70% спирте) настойка (1:10) цветов... ноготков" (Регистр 446); "эвкалипта": "(1:5) на 70% спирте" (Регистр 958); 2) экстракты: "элеутерококка": "Спиртовой экстракт (1:1) из корней кустарника" (Регистр 960); "пантокрина": "спиртовой экстракт (на 50% спирте) из... рогов марала..." (Регистр 661); 3) соки: "алоэ": "содержится... алоэ 80 мл, спирта этилового 95% 20 мл" (Регистр 167). Также широко используются как напитки "Валокардин"; "Лавандовый спирт": "масла лавандового 1 г, 90% спирта этилового 25 г, 70% спирта этилового 74 г" (Регистр 508); "спирт этиловый": "95-96% по объему... спирта" (Регистр 790) и др.
79
флакон тройного одеколона... "Тройной одеколон", содержание спирта - 64%. Самый дешевый, а потому - самый популярный советский одеколон. Широко использовался как напиток: "Приходится на свои брать водяру или же одеколон, керосин, кармазин и "Солнцедар" проклятый" (Алешковский I, 235). Самый употребительный (после водки) напиток: "Почему у вас одеколон без этикеток? - Какая вам разница? - Вам нет разницы, лишь бы продать, а мне на стол подавать. Не эстетично!" (Фольк.) Продавался как в парфюмерных магазинах, так и в аптеках. В просторечии все одеколоны объединяются родовым понятием "парфюмерия". Употребляется внутрь большими дозами, по полному флакону: "Женишок мой, бабеночка видная, наливает мне в кружку "Тройной"..." (Алешковский III, 508). Название "одеколон" происходит от фр. "eau de Cologne" - букв. "кёльнская вода" (Словарь иностранных слов 342). Одеколон представляет собой водно-спиртовой раствор эфирных масел, различных душистых веществ (3-4%).
82
брусничной воды... Речь идет о ягодном вине домашнего приготовления, широко распространенном в России. На Западе же ягодные вина получили широкое распространение только во 2-ой пол. XX в. Однако, рецепты русской "воды" ближе к "бражке", чем, собственно, к вину, поскольку часто использовалась дрожжевая закваска. По составу спирта крепость брусничной воды обычно соответствовала крепости сухого вина (8-14%): "... подаваемая в доме Лариных брусничная вода... - это ягодные алкогольные напитки слабой крепости. Автор известных в XVIII в. книг по домоводству С. В. Друковцев дает несколько рецептов изготовления брусничной и других ягодных вод, которые рекомендуется заквашивать дрожжами, хмелем, а после того как перебродят, разбавлять водой "по вкусу"... Боязнь Онегина, чтобы брусничная вода ему "не наделала 6 вреда"..., объясняется привкусом дрожжей при неполном брожении". (Лотман 1983, 1811. Русская бражка часто делалась и без ягодного сока, а только из воды, дрожжей и сахара. В бытовых условиях на горлышко банки с "закваской" для "бражки" часто надевается резиновая перчатка. Когда бражка готова, перчатка наполняется газами, надувается и "встает". Такая бражка в народе иронически называется "хайль-гитлер".
83
сивуха... Под "сивухой" обычно подразумевают "сивушное масло", т. е. "целый набор веществ, являющихся побочным продуктом спиртового брожения" (Боровский 31). Однако в просторечии слово "сивуха" употребляется как синоним слова "самогон", т. е. имеет значение 'водка первой-второй взгонки, изготовленная в домашних условиях и собержащоя значительные примеси токсичных веществ'. Сходные определения значения находим в словарях XIX в.: "сиводёръ, сиволдай, сивоплясъ..., сивуха, ... сивушина, сивушка, сивушища... полугарь, хлЬбное, жидкое, дурное вино, съ пригарью..." (Даль IV, 145). Во 2-й пол. XIX в. "... водку сменила мутная жижа, получившая название по цвету своему сивухи, сиволдая, а по своему характеру: сильвупле, французская четырнадцатого класса, царская мадера, чем я тебя огорчила, пожиже воды, пользительная дурь, дешевая, продажный размум, сиротские слезы, подвздошная, крякун, горемычная, прильпе язык, чистоты не спрашивай..." (Прыжов 233-234). "Хлебным вином" в XIX в. называли водку. В словарях XX в. слово "сивуха" определяется как "плохо очищенная некрепкая хлебная водка" (Ушаков IV, 171). В. В. Ерофеев также употребляет слово "сивуха" как синоним слова "водка".
83
сивуха началась вместо клико... Данный фрагмент поэмы соответствует реалиям русской жизни лишь отчасти. Некачественные водки, поддельные вина, сырье для производства водки (брага, самогон первой-второй взгонки) употреблялись в народе для выпивки всегда. С другой стороны, качество водки к концу XIX в. действительно резко ухудшилось. Но это было связано не с "разночинством", "нищетой" и "невежеством", как утверждает герой поэмы, а скорее напротив, с отменой крепостного права и улучшением благосостояния некоторой части крестьянства. До 1861 г. водку гнали медленно, затрачивая огромное количество сырья, теряя до 95% исходных материалов, поскольку зерно было даровым, труд крестьян-винокуров - неоплачиваемым, дрова бесплатными. Русское дворянское винокурение XVIII-XIX вв. было именным и не носило коммерческого характера. Водка Шереметьевых, Юсуповых, Куракиных, Разумовских намного превосходила по качеству многие сорта шотландского виски и французского коньяка. "Самогонная водка" имела предельно высокий статус. Именно эта водка ушла в прошлое с отменой крепостного права. В новых условиях ее стоимость превосходила бы в 100 раз стоимость самого дорогого шотландского виски.
83
на базаре... водка! и монопольная, и всякая... Поскольку речь идет о Д. И. Писареве, то подразумевается продажа водки в кабаках начала 1860-ых. гг. "... Кабаков... в 1859 году - 87388, ... после 1863 года число их... перешло за полмиллиона". (Прыжов 250). "Кабаком называли собственно откупное питейное заведение" (Даль II, 166). Ср. фольк.: В кабаке родился, в вине крестился. Монопольная - водка, производимая в рамках государственной монополии на производство крепких спиртных напитков и продаваемая в "государевых кабаках", "винных складах", "харчевнях", "ресторациях", "штофных лавочках", "на постоялых дворах" и "в палатках". На базарах продавалась также самогонная водка "частного" производства. Лучшие "монопольные" водки XIX в. - "Смирновская", "Петровская", "Столовая 30" и нек. др. Монопольную водку в просторечии называли "монополькой". И. А. Бодуэн де Куртене в своих дополнениях к словарю В. И. Даля писал: "Монополия, казенная продажа водки... Монополька ж., народи, и шут. водка, продаваемая въ казенныхь винныхъ лаекахъ". (Даль II, 900).
матерацци 2010-01-22 13:43:43краткий, повторяю, Краткий список
источников комментария и их сокращенных названий
Debuigne - Or. Gerard Debuigne. Nouveau Larousse des vins. Paris, 1979
Lichine - Lichine's new Encyclopedia of Wines and Spirifs 3-rd ed. London, 1981
Schoonmafer - Schoonmafer's Encyclopedia of Wine. New York, 1970
Sichet - Sichel, Allan. The Penguin book of wines 2-nd ed. 1977
Авдиев - Авдиев И. [О Венедикте Ерофееве]. Театр. 1991. 9. С. 103-116
Адане - Адаме, Климент. Английское путешествие к московитам, Цит. по: Атлас вин
Аксенов. Ожог - Аксенов В. П. Ожог. М.: Огонек-Вариант, 1990
Аксенов. Чапаев - Аксенов В. П. Корабль мира "Василий Чапаев" Аксенов В. П. Негатив положительного героя: Рассказы. М.: Вагриус; Изограф, 1996
Аксенов. Первый отрыв - Аксенов В. П. Первый отрыв Палмер Аксенов В. П. Негатив положительного героя: Рассказы. М.: Вагриус; Изограф, 1996
Алеппский - Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию, описанное его сыном архидьяконом Павлом Алеппским. Цит. по: Атлас вин
Алешковский - Алешковский, Юэ. Собр. соч. Т. 1-3. М.: ННН, 1996. [Доп. том:] Алешковский Юз. Еще один том. М.: ННН, 1996
Алкогольные напитки - Алкогольные напитки: Популярная энциклопедия Самуэль С. П. Знак Е. К. [сост.] Минск: MET, 1994
Анненский - Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии Библиотека поэта. Большая серия Федоров А. В. [сост., вступ. ст.., прим.]. Л.: Советский писатель, 1990
Антология химизма - Антология киниэма: фрагменты сочинений кинических мыслителей. Нихов И. М., Гра-барь-Пассек М. Е., Шульц Ю., Баранов Н. П. [пер]. М.: Наука, 1984
Антология мирового анекдота - Антология мирового анекдота: Вот мы - так мы! Горин Г. И. [предисл.], Ефимов А. Н. [ред.], [прим.]. Киев; Москва: Дов1ра; Институт социокультурной интеграции; Собеседник, 1994
Антология мирового анекдота - Антология мирового анекдота: К вам мой попугай не залетал? Киев: Довира, 1995
Атлас вин - Заздравная чаша: Атлас вин, крепких и слабоалкогольных напитков мира. Справочно-энциклопедическое издание. М 1996
Афанасьев - Русские народные сказки А. Н. Афанасьева. Т. 1-3. М.: Художественная литература, 1957
Ашукины - Ашукин Н. С. Ашукина М. Г, Крылатые слова: Литературные цитаты. Образные выражения 4-е изд., доп. М.: Художественная литература, 1988
Байбурин, Топорков - Байбурин А. К. Топорков А. Л. У истоков этикета. Этнографические очерки. Л.: Наука, 1990
Балдаев - Балдаев Д. С. Словарь блатного воровского жаргона. Т. 1-2. М.: Кампана, 1997
Баратынский - Баратынский Е. А. Стихотворения. Поэмы Лит. памятники Фриэман Л. Г. [сост., прим., статьи.]. М.: Наука, 1982
Барт - Барт, Ролан. МифологияЗенкин С. Н. [пер.], [вступ. ст.], [комм.]. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996
БАС 2 - Словарь современного русского литературного языка. Т. 1-20 2-е изд. перераб. и доп., М.: Русский язык, 1991-1994+
Бахтин - Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса 2-е изд. М.: Художественная литература, 1990
Белый - Белый, Андрей. Стихотворения и поэмы Библ. поэта. М.; Л.: Советский писатель, 1966
Белянин, Бутенко - Белянин В. П., Бутенко И. А. Живая речь: словарь разговорных выражений, М.: Паимс, 1994
Библия - Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издание Московской Патриархии, 1992
Блок. ПСС- Блок А. А. Поли. собр. соч. Т. 1-20. М.: Наука, 1997
Блок СС - Блок А. А. Собр. соч. Т. 1-8 Орлов, Вл. [прим.]. М.-Л.: Гос. иэд-во художественной литературы, I960
Боровский - Боровский А. В. Особенности национального похмелья: Медицинские и бытовые аспекты. М.: ЭКСМО-Пресс, 1998
Бродель - Бродель, Фернан. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: Структуры повседневности: Возможное и невозможное Губбель Л. Е. [пер.], Афанасьев Ю. Н. [вступит, статья, ред.]. М.: Прогресс, 1986
Брюсов - Брюсов В. Я. Избранные произведения. М.-Л.: Государственное издательство, 1926
Брюсов II - Брюсов В. Я. Собрание сочинений. Т. 1-7. М.: Художественная литература, 1973. Т. II.
БСЭ - Большая советская энциклопедия 3-е изд. Прохоров А. М. [ред.]. Т. 1-30. М.: Советская энциклопедия, 1970-1978
Булгаков - Булгаков М. А. Собрание сочинение. Т. 1-5. М.: Художественная литература, 1990
Бунин - Бинин И. А. Собр. соч. Т. 1-5. М.: Правда, 1956
Былины - Былины Библ. поэта. 3-е изд. Путилов Б. Н. [вступит, статья, сост., прим.]. Л.: Советский писатель, 1986
БЭС- Большой энциклопедический словарь. М., 1994
Верлен - Верлен, Поль. Стихи избранные и переведенные Федором Сологубом. Омск: Водолей, 1992
Вина Молдавии - Вина и коньяки Молдавии. М., 1976
Виноделие Украины - Охременко Н. С. Виноделие и вина Украины. М., 1966
Власов - Власов Э. Бессмертная поэма Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки"; Спутник писателя Slavic Research Center Occasional Papers on Changes in the Slavic-Eurasian World. No. 57. Hokkaido University, 1998
Волоков - Волохов М. И. Игра в жмурики Глагол. 1993. 23.
Волошин - Волошин М. А. Пути России. Стихотворения 2-е изд. Завалишин, В. [ред.]. Б. м. Эхо, 1969.
Все о напитках - Все о напитках. М 1993
Высоцкий, 1993 - Высоцкий В. С. Собр. соч. Т. 1-4. СПб., 1993
Высоцкий 1991 - Высоцкий В. С. Сочинения. Т. 1-2. М 1991
Гайсер-Шнитман - Гайсер-Шнитман С. Венедикт Ерофеев. "Москва-Петушки", или "The Rest is Silens" Slavica Helvetica. Band 30. Bern, Frankfurt am Main, New York, Paris: Peter Lang, 1989
Гамсун - Гамсун, Кнут. Голод. Хинкис, В. [пер]. Гамсун, Кнут. Собр. соч. Т. 1-6.
Герберштейн - Герберштейн, Сигизмунд. Записки о московских делах Малеин А. И. [пер., ред.]. СПб., 1908. Цит. по: Атлас вин
Герцен - Герцен А. И. Сочинения. Т. 1-9. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1955-1958
Гете - Гете. Собр. соч. Т. 1-13 Холодковский Н. А. [пер.], Вильям-Вильмонт Н. Н. [предисл.], [комм.]. Гос. изд-во художественной литературы, 1947
Гоголь - Гоголь Н. В. Собр. соч. Т. 1-6. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1949
Гомер - Гомер. Илиада. Зайцев А. И. [сост., прим. статья]. .: Наука, 1990
Горький - Горький, Максим. Полн. собр. соч. Т. 1-25. М.: Наука, 1974
Государственный стандарт - Пиво-безалкогольные налитки. Государственный стандарт Союза ССР. [М.], 1978
Грибоедов - Грибоедов А. С. Горе от ума Лит. памятники 2-е изд. доп. М.: Наука, 1988
Гумилев - Гумилев Н. С. Полн. собр. соч. Т. 1-10. М.: Воскресенье, 1998
Даль - Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка Т. 1-4 3-е изд., доп. И. А. Бодуэн де Куртенэ [ред.], СПб.; М.: Иэд-во т-ва М. 0. Вольф, 1903-1909
Данте - Данте Алигьери. Божественная комедияЛит. памятникиЛозинский М. [пер.]: Наука, 1968
Джером - Джером Клапка Джером. Трое в одной лодке не считая собаки Донской, М., Линецкая, Э. [пер.]. Джером Клапка Джером. Избранное. М.: "РИПОЛ КЛАССИК", 1999
Диоген Лаэртский - Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов 2-е изд.
испр. и доп. Гаспаров М. Л. [пер.]. Лосев А. Ф. [ред.], [вступ. ст.]. М.: Мысль, 1986 Дмитриев - Дмитриев И. И. Сочинения Песков А. М., Сурат И. 3. [сост.], [комм.]. Песков А. М. [вступ. ст.]. М.: Правда, 1986
Довлатов - Довлатов С. Д. Собрание прозы Т. 1-3. СПб.: Лимбус-пресс, 1993. Т. 4, доп.: Малоизвестный Довлатов. СПб.: Лимбус-пресс, 1995
Достоевский - Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Т. 1-30. Л.: Наука, 1972-1990
Духи - Духи. ГОСТ 17237-71 от 26 октября 1971 г. М.: [Издательство Стандартов, 1971] Душенко - Душенко К. В. Словарь современных цитат. М.: Аграф, 1997
Елистратов - Елистратов В. С. Словарь московского арго: Материалы 1980-1994 гг. М.: Русские словари, 1994
Ерофеев. Василий Розинов глазами эксцентрика - Ерофеев В. В. Василий Розанов глазами эксцентрика Ерофеев В. В. Оставьте мою душу в покое. М., 1995
Ерофеев 1995 - Ерофеев В. В. Москва-Петушки Ерофеев В. В. Оставьте мою душу в покое. М., 1995
Ерофеев 1995. - Ерофеев В. В. Оставьте мою душу в покое. М., 1995 Есенин - Есенин С. А. Собр. соч. Т. 1-3 Прокушева Ю. Л. [сост., ред.] М.: Правда, 1983
Жванецкий - М. М. Жванецкий. Как руководить М. М. Жванецкий. Год за два. Л.: "Экслибрис", 1991
Жуков - Жуков В. П. Словарь русских пословиц и поговорок 5-е изд. Жуков В. П. [сост.]. М.: Русский язык, 1993.
Забылин - Забылинъ М. Русскiй народ: Его обычаи, обряды, преданiя, суевЬрiя и поэзiя. М., 1880
Зеленин - Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография Цивина К. Д. [пер.]. Бернштам Т. А., Станюкович Т. В., [прим.], Чистов К. В. [ред.]. М.: Наука, 1991.
Зощенко - Зощенко М. М. Рассказы разных лет. Голубая книга. Красноярск: Издательство Красноярского университета, 1989
Ильф, Петров - Ильф, Илья, Петров Евгений. Золотой теленок Щеглов Ю. К. [комм.]. М.: Панорама, 1995
Ильф, Петров - Ильф, Илья, Петров Евгений. Двенадцать стульев. Щеглов Ю. К. [комм.]. М.: Панорама, 1995 История партии - История Коммунистической партии Советского Союза 4-е изд., доп. М.: Политиздат, 1972
Калустов - Калустов Б. Я. Химичесюй составь нЬкоторыхъ фальсифицированныхъ бессарабскихъ винъ. Одесса, 1912
Ключевский - Ключевский В. 0. Сочинения. Т. 1-8. М.: Гос. изд. политической литературы, 1956-1959
Книппер-Чехова - Книппер-Чехова 0. Л. О А. П. Чехове А. П. Чехов в воспоминаниях современников. М.:Художественная литература., 1986
Комментарий - Журнал "Комментарий" 1998, 15
Коржавин - Цит. по. Раскин, 98.
Кортасар - Кортасар, Хулио. Преследователь: рассказы. Андреев В. Н. [сост.], [прим.], [статья.]. СПб.:Лениздат, 1993.
Кузмин - Кузмин М. А. Избранные произведения Лавров А. В., Тименчик Р. Д. [сост.], [вступ. ст.], [комм.]. Л.: Художественная литература, 1990
Кулинария - Кулинария. М., 1955
Куприн - Куприн
Кэрролл - Кэрролл, Льюис. Приключения Алисы с стране чудес. Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье2-е изд. Демурова Н. М. [пер.]. М.: Наука, 1990
Латинско-русский словарь - Латинско-русский словарь 3-е изд., доп. М.: Русский язык, 1986
Левин 1996 - Левин Ю. И. Комментарий к поэме "Москва-Петушки" Венедикта Ерофеева. Graz, 1996 Левин 1992 - Левин Ю. И. Семиосфера Венечки Ерофеева Сборник статей к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 486-500
Ленин - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 1-55 5-е изд. М.: Гос. изд. политической литературы, 1958-1965 Лермонтов - Лермонтов М. Ю. Собр. соч в б-и тт. Изд-во АН СССР М.-Л, 1954 Либединская - Либединская Л. Б. Герцен в Москве. М., 1976
Ликеро-водочные изделия - Ликеро-водочные изделия. Справочник... [М.]: Союзпищепромреклама, 1950
Лирические песни - Лирические песни Гультяева С. [сост.]. Волговятское книжное издательство, 1965
Литературная энциклопедия - Краткая литературная энциклопедия. Т. 1-9 Сурков А. А. [гл. ред.]. М.: Советская Энциклопедия, 1962-1978
Лозинская - Лозинская Л. Шиллер. М.: Молодая гвардия, 1960
Лотман 1983 - Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин": Комментарий. Л., 1983
Лотман 1992 - Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах. Таллинн: Александра, 1992-1993
Лотман 1997- Лотман Ю. М. Письма. 1940-1993. М., 1997
Лютер - Лютер, Мартин. Избранные произведения. Комаров К. С., Голубкин Ю. А Каган Ю. М. [пер.], [комм.]. СПб.: Андреев и согласие, 1994
Мандельштам - Мандельштам 0. Э. Собр. соч. Т. 1-4. М.: Терра, 1991
Мандельштам - Мандельштам 0. Э. Четвертая проза. М.: СП Интерпринт, 1991
Мандельштам 1993 - Мандельштам 0. Э. Собр. соч. Т. 1-4. М.: Арт-Бизнес-Центр, 1993
Марочные вина Молдавии - Козуб Г. И. Марочные игристые вина Молдавии. Кишенев, 1983
Маршак - Маршак С. Я. Стихи. Сказки. Переводы. Т. 1-2. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1955
MAC-Словарь русского языка 3-е изд. Евгеньева А. П. [ред.]. Т. 1-4. М.: Русский язык, 1985-1988
Маяковский - Маяковский В. В. Поли. собр. соч. Т 1-30. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1957
Мережковский - Мережковский Д. С. Полн. собр. соч. М.: Т-во И. Д. Сытина, 1914
Мифы народов мира - Мифы народов мира. Энциклопедия. Т. 1-2. Токарев С. А. [гл. ред.]. М.: Советская энциклопедия, 1992.
Михельсон - Михельсон М. И. Ходячие и меткие слова: Сборник русских и иностранных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов (иносказаний). М.: Терра, 1994
Молотков - Фразеологический словарь русского языка 4-е изд. Молотков А. И. [ред.]. М.: Русский языка, 1987
Монтень - Монтень, Мишель. Опыты Лит. памятники. 2-е изд. М.: Наука, 1979
Москва - Телефонно информационный справочник: Желтые страницы - Москва 4-е изд. М 1997
МО - Малая советская энциклопедия 2-е изд. Мещеряков Н. Л. [ред.]. Т. 1-11. М.: ОГИЗ РСФСР, 1936-1947
Набоков - Набоков В. В. Комментарий к роману "Евгений Онегин" СПб., "Искусство-СПб", Набоковский фонд", 1998
Напитки - Все о напитках. М., 1993
Некрасов - Некрасов Н. А. Сочинения в 4 тт. М.: Правда, 1954
Нечто вроде беседы - Нечто вроде беседы с Венедиктом Ерофеевым. Запись В. Ломазова Театр. 1989. 4. С. 33-34
Новичтва - Русский демонологический словарь Новичкова Т. А. [автор-сост.]. СПб.: Петербургский писатель, 1995
Овидий - Публий Овидий Назон. Собр. соч. Т. 1-2 Шервинский, С., Петровский, Ф. [пер.]. СПб.:
Биографический институт "Студив Биографика", 1994
Одеколоны - Одеколоны. Технические условия. ГОСТ 17236-71* от 26 октября 1971 г. М.:[ Издательство Стандартов, 1979]
Одесский, Фельдман - Одесский, М Фельдман, Д. Комментарий Ильф, Илья, Петров Евгений. Двенадцать стульев. М.: Вагриус, 1999
Омегов, Шведова - Толковый словарь русского языка Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. [ред.]. М.: "АЗЪ", 1993.
Островский - Островский Н. А. Собр. соч. Т. 1-3. М.: Молодая гвардия, 1989
Панаев - Панаев И. И. "Из "Литературных воспоминаний"" Гоголь в воспоминаниях современников Ма-шинский С. [предисл.], [комм.]. М.: Гос. иэд-во художественной литературы, 1952
Панченко - Панченко А. М. Древнерусское юродство Лихачев Д. С Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л.: Наука, 1984
Паперно, Гаспаров - Паперно И. А Гаспаров Б. М. Встань и иди Slavica Hierosolynn'tana. Vol. V-VI. Jerusalem, 1981
Пастернак - Пастернак Б. Л. Собр. соч. Т. 1-5 Пастернак Е. В., Поливанова К. М. [сост., комм.]. Лихачев Д. С. [вступ. статья]. М.: Художественная литература, 1989
Письма - Пушкин А. С. Письма к жене. Л.: Наука, 1986
Плутарх- Плутарх. Застольные беседы Лит. памятники Боровский Я. М. [пер.]. Л.: Наука, 1990
Попов - Евгений Попов. Случай с Венедиктом Венедикт Ерофеев. Москва - Петушки с комментариями Эдуарда Власова. М.: Вагриус, 2000
Прыжов - Прыжов И. Г. История кабаков в России. М.: Дружба народов, 1992
Психиатрия - Руководство по психиатрииМорозов Г. В. [ред.]. Т. 1-2. М.: Медицина, 1988
Пушкин - Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 1-102-е изд. М.: Изд-во АН СССР, 1956-58
Пятигорский - Пятигорский А. М. Избранные труды Амелин Г. Г. [ред., сост.]. М.: Школа "Языки русской культуры", 1996
Рабле - Рабле, Франсуа. Гаргантюа и Пантагрюэль Любимов, Н. [пер.]. Дживелегов, А. [вступ. статья]. М.: Правда, 1981
Раскин - Раскин И. 3. Энциклопедия хулиганствующего ортодокса 2-е изд. СПб.: Эрго, 1995
Регистр лекарственных средств - Регистр лекарственных средств России Крылов Ю. Ф. [ред.]. М.: Ин-фармхим, 1993
Ремизов - Ремизов А. М. Взвихренная Русь. М.: Советский писатель, 1991
Рецептуры - Рецепты ликеров, наливок, настоек и инструкции по приготовлению полуфабрикатов к ним. М.:
Пищепромиздат, 1951
Рид - Рид, Джон. "Десять дней, которые потрясли мир" Ромм А. И. [пер.]. М.: Гос. изд. политической литературы, 1957
Розанов. Уединенное - Розанов В. В. Уединенное. М.: Политиздат, 1990
Розанов. Контрасты - Розанов В. В. Несовместимы контрасты бытия Ерофеев В. В. [сост., вступ. ст.]. Дарк 0. [комм.]. М.: Искусство, 1990
Сартр - Сартр, Ж.-П. Стена: Избранные произведения. М.: Политиздат, 1992.
Северянин - Северянин, Игорь (псевд. Лотарев И. В.) Серебряный век: Петербургская поэзия конца XIX - начала XX в. Л.: Лениздат, 1991.
Словарь алкогольных терминов - Краткий словарь алкогольных терминов. М.: Вечерняя Москва, 1994.
Словарь говоров Сибири - Фразеологический словарь русских говоров Сибири Федоров А. И. [ред.]. Новосибирск: Наука, 1983
Словарь иностранных слов - Словарь иностранных слов 11-е изд. М.: Русский язык, 1984
Словарь латинских крылатых слов - Бабичев Н. Т., Боровский Я. М. Словарь латинских крылатых слов. М.: Русский язык, 1982
Мокиенко - Мокиенко В. М. Словарь русской бранной лексики (матизмы, обсценизмы, эвфемизмы с историко-этимологическими комментариями). Berlin: Dieter Lenz Verlag, 1995
Словарь русской фразеологиии - Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Словарь русской фразеологиии. Историко-этимологический справочник. СПб.: Фолио-Пресс, 1998
Словарь славянской мифологии - Грушко Е. А., Медведев Ю. М. Словарь славянской мифологии. Н. Новгрорд: "Русский купец", "Братья славяне", 1995
Словарь сокращений - Алексеев Д. И., Гозман И. Г., Сахаров Г. В. Словарь сокращений русского языка 4-е изд. М.: Русский язык, 1984
Словарь языка Совдепии - Мокиенко В. М Никитина Т. Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб.: Фолио-Пресс, 1998
Песни - Песни 50-х и 60-х годов Алексеев Е. В. [сост.]. М.: Принтима, 1996
Повесть о походе Игоревен - Повесть о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова Лихачев Д. С. [пер] Слово о полку Игореве: Сборник. Л.: Советский писатель, 1990
Похлебкин - Похлебкин В. В. История водки. М.: Центрполиграф, 1997
Технические условия - РТУ. Технические условия. [Б. м., 1961?]
Технологическая инструкция - Технологическая инструкция по ликеро-водочному производству. М., 1961
Толстой - Толстой Л. Н. Собр. соч. в 14 тт. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1952
Топоров - Топоров В. Н. Петербургские тексты и петербургские мифы Сборник статей к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 484-485
Тургенев - Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем в 30-ти тт. Соч. в 12-ти тт. 2-е изд. испр. и доп. М.: Наука, 1978-1986
Тютчев - Тютчев Ф. И. Полн. собр. стихотворений Библиотека поэта. Большая серия. 3-е изд. Берковский Н. Я. [вступ. ст.], Николаев А. А. [сост., прим.]. Л.: Советский писатель, 1987
Словарь сленга - И. Юганов, Ф. Юганова. Словарь русского сленга: Сленговые слова и выражения 60-90-х годов. М., 1997
Словарь русского языка XI-XVII вв. - Словарь русского языка XI-XVII вв.. Бархударов С. Г., Богатова Г. А. [ред.]. Вып. 1-22+. М.: Наука, 1975-1997
Словарь русского языка ХУШ в. - Словарь русского языка XVIII века. Сорокин Ю. С. [ред.]. Вып. 1-8. Л.:Наука, 1984-1995
Смирнов - Г. А. Смирнов. Самогон: Оборудование и рецепты домашнего приготовления. СПб., 1997
Советский анекдот - Советский анекдот. М.: Советская энциклопедия, 1992
Сологуб - Сологуб Ф. К. Стихотворения Библ. поэта. Л.: Советский писатель, 1978
Уличные песни-Уличные песниДобряков, А. [сост]. М.: Колокол-пресс, 1997
Устинов 94 - Записано автором 24. 08. 1994. СПб. Информант Устинов А. В.
Ушаков - Толковый словарь русского языка Ушаков Д. Н. [ред.]. Т. 1-4. М.: ОГИЗ, Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1935-40 гг.
Федоров - Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII - XX в. Федоров А. И. [ред.]. Т. 1-2. Новосибирск: Наука, 1991
Фет 1912 - Фет А. А. Собр. соч. Т. 1-2 Страхов Н. Н. Никольский Б. В. [вступ. ст.]. СПб.: Издание товарищества А. Ф. Маркс, 1912
Фет 1986 - Фет А. А. Стихотворения и поэмы Библ. поэта. Л.: Советский писатель, 1986
Философский словарь - Философский энциклопедический словарь 2-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1989
Фохт - Фохт, Николай. Иллюстрированная Пахмельныя Книга. Ободряющее пособие для пьющего, пившего, собирающегося выпить. М.: Довгань, 1997.
Фразеологизмы - Мелерович А. М., Мокиенко В. М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. М.: Русские словари, 1997
Фрейдкин - Фрейдкин М. Опыты. М.: Carte Blanche, 1994
Ходасевич - Ходасевич В. Ф. Собр. соч. Т. 1-й. М.: Согласие, 1996
Цветаева - Цветаева М. И. Произведения Библ. поэта М.-Л.: Советский писатель, 1965
Черный - Саша Черный. Сатиры 3-е изд. СПб.: Шиповник, [б. г.]
Черный I960 - Саша Черный. Стихотворения Библ. поэта. Л.: Советский писатель, 1960
Чехов - Чехов А. П. Поли. собр. соч. и писем. Т. 1-30. М.: Наука, 1982+
Шекспир - Шекспир, Вильям. Отелло - венецианский маврПастернак Б. Л. [пер.]. М.-Л.: Искусство, 1951
Шекспир - Шекспир, Вильям. Король ЛирПастернак Б. Л. [пер.]. М.: Искусство, 1965
Шекспир - Шекспир, Вильям. Гамлет Пастернак Б. Л. [пер.]. М.: Искусство, 1950
Шинкарее - Шинкарев В. Н. Максим и Федор. Папуас из Гондураса. Домашний еж. Митьки. СПб.: Новый Геликон, 1996
Шлет - Шлет Г. Г. Комментарий к "Посмертным запискам Пиквикского клуба". М., Л.: Academia, 1934
Щеглов - Щеглов Ю. К. Комментарии к роману "Золотой теленок" Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. М.: Панорама, 1995
Энциклопедия - Ковалев Н. И. Энциклопедия гурмана. СПб.: Фламинго, 1996
Энциклопедия литературных произведений - Энциклопедия литературных произведений Стахорский С. В. [сост., ред.]. М.: Вагриус, 1998
Энциклопедия суеверий - Энциклопедия суеверий. Рэдфорд, Э., Редфорд М. А., Миненок, Е. [сост.]. Гадук, Д. [пер.]. М.: Миф, Локид, 1995
Эпштейн - Эпштейн М. После карнавала, или вечный Веничка Ерофеев В. В. Оставьте мою душу в покое. М., 1995
думаю все оценили усилия и труд. Остается только всё это прочесть))))
Без комментариев.
читать не обязательно, это я так. для профилактики повесил
мне понравилось. Как поколению, практически не знавшему, что одеколон пьют (только в деревне видел), многие вещи стали гораздо более понятны!
матерацци 2010-01-22 15:54:53так и я об этом,
а то Леди восторгается как то не по детски и теряет из за этого глубину сказания и красоту слога
Doktor 2010-01-25 18:00:16матерацци
благодарю, копирую себе. комментарии к петушкам не попадались в электронном виде
матерацци 2010-01-30 00:21:57а они есть, наверно
* Зорин А. Пригородный поезд дальнего следования. (1989)
* Гайсер-Шнитман С. Венедикт Ерофеев: "Москва - Петушки", или "The Rest is Silence". (1989)
* Седакова Ю. Несказанная речь на вечере Венедикта Ерофеева. (1991)
* Курицын В. Мы поедем с тобою на "А" и на "Ю". (1992)
* Липовецкий М. Апофеоз частиц, или Диалоги с хаосом. (1992)
* Шмелькова М. "Времени нет...". (1992)
* Эпштейн М. После карнавала, или вечный Веничка. (1992)
* Лесин Е. И немедленно выпил... (1994)
* Бачинин В. А. Петербург-Москва-Петушки, или "Записки из подполья" как русский философский жанр.
* Иванов А. Венедикт Ерофеев вблизи и издалече.
Петербург-Москва-Петушки, или "Записки из подполья" как русский философский жанр
Владислав БАЧИНИН, доктор социологических наук, профессор Санкт-Петербургского университета МВД РФ
"Записки из подполья" Ф. Достоевского - одно из наиболее характерных порождений петербургской культуры. Более того, это, пожалуй, одно из ключевых ее творений. Подобно двуликому Янусу, оно одной своей стороной устремлено в классическое прошлое, с которым расстается без каких-либо сожалений, а другой - в будущее, в которое вглядывается без восторга и которое позднее будет названо модерном, авангардом. "Записки" - это одновременно и "сумма классики" и пролегомены к модерну, т. е. и постклассика, и протомодерн в одно и то же время.
Вглядываясь в "далекое-близкое" отечественной культуры, можно, пожалуй, констатировать, что русский литературно-философский модерн открылся "Записками из подполья" (1864), а начал закрываться "Москвой-Петушками" (1969). Повесть В. Ерофеева оказалась не просто "очень своевременной книгой", но книгой, своевременность которой по прошествии вот уже более чем тридцати лет тихого угасания модерна и его медленного перетекания в постмодерн не думает иссякать.
Начало метафизике отечественного модерна было положено историей безымянного Подпольного господина, который замыслил и осуществил тягчайшее из "мыслепреступлений" - убийство Бога, а завершилась историей Подпольного гражданина по имени Веничка, который воскресил в себе Бога, успевшего к тому времени умереть для большинства его сограждан. Несмотря на временной разрыв в сто лет, обе новеллы при всей внешней несхожести, удивительно близки по духу. Их сближает не только то, что обе они автопортретны, исповедальны. Важно другое: в обеих предстает история русского самосознания в его по-веберовски "идеально-типических" и по-русски "заголенно-обнаженных" вариантах. Обе чрезвычайно плотно насыщены метафизической символикой. Но самое главное - их жанровое сходство. В обеих присутствует и доминирует метафизическая реальность подполья, позволяющая определять их жанр именно как записки из подполья, т. е. как своеобразные авторепортажи из темных, подвальных глубин русской души, из бездонного "колодца" страждущего человеческого "я". Одновременно читатель "записок" слышит голоса, раздающиеся из глубинных бессознательно-сознательных слоев того культурного мира, того габитуса, в который погружены как авторы новелл, так и их герои. Различаются же эти два художественно-философских этюда, прежде всего тем, что пребывают они в двух весьма несхожих точках хронотопа. "Записки из подполья" Достоевского - это репортаж из Петербурга, исповедь человека петербургской культуры. Поэма Ерофеева -репортаж из Москвы и прилегающих к ней пространств, т. е. исповедь человека, погруженного в иной культурный контекст, заметно отличающийся от того, который был принадлежностью России столетием раньше.
Достоевский - это прощание с классикой. Его Подпольный господин предстает философом протомодерна, кем-то вроде русского Заратустры, пророчествующего из зоны бифуркации о грядущем "недочеловеке" с неблагородной и насмешливой физиономией, приготовившимся столкнуть ногой в бездну все святыни, решившим приговорить к высшей мере все классические модели мироздания, все традиционные стереотипы мироотношения, основанные на принципах христианства, духовности, рационализма, человеколюбия и т. д. В глазах Подпольного господина сущее утратило свою законосообразность, рухнули былые абсолюты, исчезли устойчивые ценностные координаты, и реальность предстала в образе разверзшейся бездны или, как сказал бы Гегель, "бездонной глубины, в которой исчезла всякая опора и субстанция". Противостоять тому, что уже свершилось, бессмысленно, ибо образ бездны и хаоса успел запечатлеться в каждой капле, в каждом атоме сущего.
В записках Подпольного господина, которые тот по своей воле превратил в "исправительное наказание", главной жертвой, призвавшей на себя все возможные кары, оказывается его собственное "я". Будучи и так уже "разорванным", оно подвергается на глазах читателя-свидетеля экзистенциально-морального суицида настоящему саморастерзанию. Единственное, что спасает Подпольного господина от погружения в состояние полного хаоса абсолютной разорванности-растерзанности, это страсть к диалектике парадоксов. Внутреннее "я" не рассыпается в нечто хаотическое из-за того, что повсюду его пронизывают смысловые нити или, скорее, "пружины" контроверз-антиномий. Они-то и выполняют роль, хотя и зыбких, но пока еще достаточно прочных несущих конструкций, и поэтому самосознание Подпольного господина предстает в виде если уж и не космоса, то еще и не хаоса, а чего-то, напоминающего некий танцующий, подобно богу Шиве, хаосмос, бешено вибрирующий, но не распадающийся.
Внутренний мир, индивидуальное "я" главного героя поэмы В. Ерофеева - это тоже хаосмос. Но в отличие от "я" Подпольного господина, движущегося от порядка к хаосу, Веничка пронизан интенцией устремленности от хаоса к порядку. "Москва-Петушки" - это уже прощание с модерном, а точнее, с той его формой, в которую он облачился в условиях советской действительности. Веничка словно говорит официальному советскому авангарду, взвалившему на себя ношу непосильной миссии и надломившемуся под ней: "Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай...".
Модерн, некогда агрессивно ворвавшийся в русскую культуру и начавший разрушать привязанности культурного сознания к классике, обрывать нити, связующие настоящее с прошлым, сметать со своего пути всякие нормативные ограничения, расчистил путь, открыл "дорогу в никуда". И неизвестно, во что бы он превратился в конечном счете, если бы не нашел для себя целевую причину известного политико-идеологического свойства. Под ее воздействием существенно видоизменилась конфигурация его ценностно-смыслового пространства. Регрессивность хаотичного, расхристанного модерна трансформировалась в трансгрессивность целеустремленного, энергичного, пронизанного политической энтелехией авангарда. Своеобычный "антипассеизм" модерна, проявляющийся в его стремлении "отвязаться" от прошлого, оттолкнуться от известного, превратился в футуризм как способность "бежать впереди прогресса", подстегиваемую жаждой нового, неизведанного, верой в какие-то невиданные чудесные перемены, ожидающие человечество за горизонтом. Деструкция классики, порождавшая невольную полемику с ней, обратилась в трансгрессию, грезящую только о будущем, пронизанную готовностью ради ускорения исторического бега заложить душу самому дьяволу. Дьяволодицея, имевшая до этого в культуре преимущественно антропологическую окраску, начала обретать макросоциальные масштабы и отчетливое социологическое измерение и звучание.
Авангардизм обнаружил себя в двух основных формах. Поначалу он возник стихийно, как результат вдохновенных исканий культурного сознания, и это была распахнутая вовне, открытая система идей и принципов. Но с возникновением советской государственности и утверждением ее идеологии авангард был привлечен к участию в нововавилонском столпотворении. Выйдя из зоны бифуркации, вчерашний бесформенный модерн оказался подчинен уже не играм и капризам случайностей, а логике пребывания во власти жесткого аттрактора. Подчиненный конкретным идеологемам, оказавшийся во власти политизированной необходимости, он стал превращаться в систему принципов, тяготеющих ко все большей закрытости.
"Москва-Петушки" явились миру, когда стрела официального советского авангарда, так и не долетев до цели, обессилев, растратив в движении всю энергию, стала падать, безобразно кувыркаясь. Вид этой социальной и духовной агонии не мог вызвать у Венички никаких иных реакций, кроме отвращения и тошноты, как после коктейля "Сучий потрох", или сардонического смеха, переходящего в получасовую икоту.
"Москва-Петушки" с Веничкой Ерофеевым, обреченным всю жизнь существовать среди жертв антропологической катастрофы - социальных мутантов, "недочеловеков" с неблагородными физиономиями, - это "сумма модерна", "сумма авангарда", общий неутешительный итог итогов, безотрадное отрицание отрицания, погружение в бездну "самого дерьмового ада", где "утром - стон, вечером - плач, а ночью скрежет зубовный".
Многое роднит Веничку с Подпольным господином, но много между ними и различий. Подпольный господин преисполнен тотального нигилизма. Ему никого и ничего не жаль - ни Бога, ни Божьего мира, ни людей, ни самого себя. Столь мощному и всеобъемлющему деструктивизму явившегося миру раннего модерниста есть, по меньшей мере, два объяснения. Первое - это то, что модернизму предстояли невиданные разрушения в культурной вселенной. И те, кто должен был осуществить эту грандиозную миссию, нуждались не только в мелких бесах, но и могучих демонах разрушения. Подпольный господин оказался в этом отношении весьма многозначной и даже символической фигурой. Внешне похожий на мелкого, довольно ничтожного беса, он, однако, нес в себе гигантский потенциал темного демонизма. Второе объяснение столь безрадостной и сумрачной духовной судьбы мелкого петербургского чиновника - это то, что у него не было в душе своих "Петушков" с вечно цветущим жасмином и никогда не смолкающим птичьим пением. Лишенная внутреннего оазиса тепла и естественности, его душа ожесточилась, одичала и постепенно оказалась в полной власти мрачных демонов тотального отрицания.
Поздний русский модернист Веничка - тоже разрушитель. Но его страсть к разрушению не идет ни в какое сравнение с масштабами деструктивизма его петербургского предтечи. Веничка не посягает ни на Бога, ни на миропорядок. Он - разрушитель лишь по отношению к себе. Да ему и нет надобности разрушать что-либо вне себя, поскольку в окружающей его культурной вселенной смыслов, ценностей и норм уже разрушено все, что только можно было разрушить.
В Веничке нет и намека на тот скрытый демонизм, что делал "гнусного петербуржца" из повести Достоевского микролюцифером. Душа Венички не одичала, не погибла только потому, что в ней жили Петушки. Петушки - это мир цветов и птиц, где никого не тяготит библейский первородный грех, где есть то, чего нет и не может быть в официозной Москве - живое тепло, способное согреть душу во дни сомнений и тягостных забот.
Подпольный господин Достоевского не способен к любви. Да и к чему любить мир, приговоренный к тотальному отрицанию. Веничка же верует в грядущее воскресение распятого мира и потому его душа раскрыта для любви. В отличие от подпольного парадоксалиста, отвергшего падшую женщину, в которой зародилась искра чувства к нему, Веничка с упоением воспевает "пышнотелую б-дь, истомившую сердце поэта". Она для него - "малина со сливками", ей он поет дифирамбы, восхищается инфернальными изгибами ее тела и теми интонациями, с которыми она говорит ему: "Эх, Ерофеев, дуракла ты грешный!". Любовь к ней и к Петушкам причудливым и вместе с тем естественным образом соприкасается с веничкиным постмодернизмом, который обнаруживает себя как ностальгия по затоптанным, оплеванным, поруганным ценностям старой, классической культуры. Эта ностальгия проявляется в массе деталей, в том числе в характерной наполненности всей поэмы нарочито архаизированными формулами восклицаний: "О, сладостная неподотчетность!", "О, блаженные времена!", "О, беззаботность!". И хотя в них явственно присутствуют ирония и самоирония, все же их частая повторяемость свидетельствует о том, что они милы душе Венички, что ему желанны эти невинные стигматы старой, доброй классики на страницах его текста и на его исстрадавшемся духе, подвергнутом поруганию и прошедшем через все мыслимые кары.
И для Достоевского, и для Ерофеева подполье - неотъемлемый атрибут внутреннего "я" истинного русского интеллигента. Все попытки последнего порассуждать "о времени и о себе" неизменно обретают черты исполненных в разном материале - поэтическом, романтическом, живописном, музыкальном, философском и т. д. -записок из "подполья". Это исповеди-репортажи либо из "подполий" собственных душ, либо же из гигантского социального "подполья" отечественной цивилизации. Русского интеллигента влекут, притягивают потемки как собственной души, так и чужих душ, принадлежащих соотечественникам. И Ерофеев формулирует соответствующий творческий императив: "Надо чтить потемки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна - все равно: смотри и чти, смотри и не плюйся". В равной степени эта творческая заповедь-установка относится и ко всем тем представителям творческой интеллигенции, кто склонен всматриваться в потемки коллективной "ночной души" всей российской, петербургско-московской цивилизации как единого целого.
Оба памятника культуры раннего и позднего русского модерна принципиально недиалогичны. Особенно яростной анафемой принципу диалогизма являются "Записки из подполья". Это, наверное, самое недиалогическое произведение Достоевского. Оно представляет собой метафизическую "робинзонаду", где роль острова играет личное подполье главного героя. Способность погружаться в свое подполье как в индивидуальный отсек общего ада, долгое время оставаться там и оттуда взирать на остальной мир позволяют Подпольному господину ощутить свою отдельность, изолированность от обыденной социальной жизни человеческих масс. Для него, создавшего сгущенную, плотную атмосферу сконцентрированности множества отрицательных, деструктивных смыслов, существует только одна возможность - отказаться от интеллектуальных, эмоциональных, душевных взаимодействий с людьми и погрузиться в исследование закоулков своего темного внутреннего лабиринта, возведя это исследование в ранг главной экзистенциальной задачи.
В начале XX века М. Бахтин создал интеллектуальный миф о диалогизме Достоевского. В попытке диалогического прочтения Достоевского просвечивает одно из характерных заблуждений человеческого духа, склонного принимать желаемое за действительное. Но ведь в действительности Достоевский не просто недиалогичен, он антидиалогичен. И чем интенсивнее, динамичнее протекает интеллектуальное общение между его героями, тем очевиднее становятся вздымающиеся очертания мрачной и грозной истины, свидетельствующей о бесконечном одиночестве человеческой души, о ее неспособности к диалогическому общению, о невозможности истинного взаимопонимания между людьми. Ибо что такое общение без взаимопонимания? Это всего лишь обмен информацией, мыслями, репликами, похожий на товарообмен. Это взаимодействие интеллектов, пикировка воль, столкновения характеров, но не диалоги. Отличать обыкновенное, типовое социальное взаимодействие от диалога необходимо в той же мере, в какой важно отличать, скажем, примитивное совокупление от истинной любви.
Нельзя не обратить внимания на ту особую обстановку, что окружает Подпольного господина, и в первую очередь на "угол", в котором вынашивались его грандиозные "мыслепреступления". Разве в таких "углах" можно научиться диалогам? На память приходит одно из откровений Ван Гога, касающихся его картины "Ночное кафе". Он пытался показать, что кафе - это место, где можно погибнуть, сойти с ума или совершить преступление... Пытался, сталкивая контрасты нежно-розового с кроваво-красным и винно-красным, нежно-зеленого веронеза с желто-зеленым и с жестким сине-зеленым, воспроизвести атмосферу адского пекла, цвет бледной серы, передать демоническую мощь кабака-западни. Не менее мрачным, чем вангоговское кафе, предстает и "угол" Подпольного господина, соединивший отчаяние одиночества с режущими слух манифестами духа, обезумевшего от непомерной гордыни. Такими же "углами", рождающими темное вдохновение, мрачную готовность к преступлениям, предстают и теснящий душу Петербург Раскольникова, и вселенский, упирающийся в вечные льды "угол" России Достоевского, подобный гигантскому Скотопригоньевску, занявшему половину Европы и половину Азии. Все эти "углы" - топографические символы невозможности диалогов, которым препятствует сама онтология. Одновременно это и символы возможности и даже роковой неизбежности преступлений, совершению которых та же самая онтология способствует самым фатальным образом.
Дидеротовский образ "сумасшедшего фортепиано", исторгающего режущие слух диссонансы, как нельзя лучше подходит к тону рассуждений, господствующему в "Записках". Но эти диссонансы можно в равной степени считать эпитафией эпохе классики и увертюрой к эпохе модерна с ее "инорациональными" гармониями. В этом отношении уместно напомнить примечательное высказывание Г. Чичерина в его исследовании о Моцарте: "Наши дядюшки говаривали: "Мы говорим - фальшивые ноты, вы говорите - диссонансы". Я иду дальше и утверждаю: "Мы более не говорим - диссонансы, мы говорим - новая гармония". Для культуры XVIII века диссонансы были фальшивыми нотами. Начавшаяся с Моцарта новая музыкальная культура говорила о диссонансах и широко применяла их. Нынешняя новейшая музыкальная культура уже не знает диссонансов: для нее есть "новая гармония". Моцарт был тот, кто открыл период диссонансов, перешел в этом отношении через водораздел" [Чичерин, 1979]. Но если Моцарт лишь открыл, а точнее было бы сказать, приоткрыл, вход в эпоху диссонансов, то Достоевский в лице Подпольного господина превращает диссонанс в ключевую формулу мироотношения, а дисгармонию - в единовластную модель состояний мироздания и внутреннего мира человека. Этим он распахнул врата в эпоху модерна, когда диссонансность, переходящая в хаотичность культурного сознания, стала сигнификатом его стилевой недиалогичности и экзистенциальной одинокости.
Человеческий дух в роли "сумасшедшего фортепиано" либо придает привычным смысловым, нормативным и ценностным структурам конфигурацию разномасштабных ризом, либо же просто поглощает и растворяет их в себе. На том месте в его субъективном пространстве, где должны располагаться устойчивые конструкты традиционных смыслов, норм и ценностей, воцаряются хаос и тьма. Возникает впечатление, будто густой, клубящийся мрак, поднявшийся из глубин "подполья" самого Мирового Духа, заполняет его чертоги. Там, где должны присутствовать иерархии социальных предписаний и царить рациональности ясных императивов вместе с очевидностями отчетливых смысловых конструкций, начинают господствовать диссонансы и хаос. В этой сумбурной непросветленности переворачиваются смыслы и распадаются нормы, осуществляется беспорядочное брожение, происходят странные аберрации, флуктуации и смешения, поражающие своей неодухотворенной абсурдностью.
Диалог, в отличие от социального взаимодействия, не является онтологемой. Характерное для Бахтина стремление толковать диалог именно в онтологическом ключе несет на себе явную печать западной рационалистически-прагматическ- ой модели коммуникации. А из нее как раз элиминирована та аксиологическая суть, которая возносит диалог над заурядной коммуникативной прагматикой. В этой модели диалог не рассматривается как нормативно-ценностный образец должного и желаемого. И это не случайно: за подобным подходом просматривается полубессознательная уверенность западного и, частично, российского духа в принципиальной невозможности диалога, осененного высшими смыслами бытия. Действительно, о каких диалогах может идти речь в мире, который не просто продолжает "лежать во зле", а погрузился в него со времен Христа еще глубже.
Существует ряд абсолютных ценностей, издавна азбучно обозначившихся в человеческом сознании и в текстах мировой культуры. Это любовь, истина, добро, красота. Не исключено, что диалог тоже когда-нибудь займет в этом ряду свое место, ибо что может быть прекраснее и невозможнее его? Он - то лоно, внутри которого могли бы рождаться и любовь, и истина, и красота, и добро. И если они не рождаются в нем, то это все, что угодно, но не диалог. Материнское, живородящее лоно и бесплодное, иссохшее чрево могут одинаково называться, но их сути несопоставимы, ибо различны в самом главном. Позитивная схематика социального взаимодействия не тождественна метафизике полноценного диалога. Рождаемые ими плоды несопоставимы по своей значимости. Говоря иными словами, с позиций аксиологического и нормативного максимализма диалог - это идеал, образец должного, но не стереотип сущего.
Человек "осевого" и "постосевого" времени как характерный антропологический тип плохо приспособлен к ведению полноценных диалогов. Даже платоновский Сократ и сам Платон, к которым апеллирует Бахтин, разительно недиалогичны. Сократ предстает во всех платоновских диалогах как бесконечно одинокое существо, обреченное на непонимание всеми, кто его окружает, - родными, близкими, друзьями и учениками, не говоря уже об остальных согражданах. Значительно позднее философский "внук" Сократа, ученик его ученика, возмужавший Аристотель откажется во имя истины от диалога со своим учителем Платоном. Добрые чувства будут убиты полемическим задором. И мало кто впоследствии упрекнет Аристотеля за этот задор и за отречение от заветов учителя. Но кто знает, если бы Сократ не погиб и дожил бы до поры возмужания своего самого одаренного ученика, не осталась ли бы тогда миру известная поговорка в несколько ином звучании: "Сократ мне друг, но истина дороже". Казнь спасла почтительно-пиететное отношение Платона к учителю. Но она не спасла диалога. Литературно-метафизическое воображение Платона не обнаружило способности к диалогам с тенью Сократа. Платон рассуждал вслух и на бумаге не с Сократом, а с собственным alter ego, дав ему имя Сократа. Сократ не смог научить Платона диалогизму, потому что сам к нему не был способен. Приговор афинского суда тоже можно считать свидетельством того, что сократических диалогов не было, а была борьба интеллектуала-одиночки с массой, существовал многолетний поединок двух самодостаточных субъектов, индивидуального и коллективного, закончившийся поражением одной из сторон. Каждый, кто читает диалоги Платона и Ксенофонта, не может не заметить совершенно очевидную самодостаточность Сократа, его нежелание встать на точку зрения собеседника, его постоянное стремление непременно всех перетянуть на свою сторону, а также колоссальный запас как будто заранее приготовленных доводов и готовность сокрушать с их помощью всех подряд. Если бы это были истинные диалоги, то они рождали бы не только иронические нападки и ответные обиды, не только рассудочное понимание с принятием или непринятием чужих доводов, но и теплоту живой любви. А любовь непременно воспрепятствовала бы несправедливой казни. Однако казнь состоялась...
Если внутренне одинокое, неспособное к диалогам "сумасшедшее фортепиано" обладает "неблагородной физиономией" и к тому же склонно к стихотворчеству, то миру могут явиться строки и образы, демонстрирующие дикое, утробное косноязычие:
Жил на свете таракан, Таракан от детства,
- И потом попал в стакан,
Полный мухоедства...
За этим виршеплетством капитана Лебядкина из "Бесов" Достоевского, не выдерживающем никакой критики, однако, просматривается нечто весьма серьезное, напоминающее мир Босха, а также десадовско-карамазовскую подпольную среду "сладострастных насекомых", пожирающих друг друга во тьме общего духовного помрачения.
В стихах Лебядкина, являющих собой риторическую аномию, слово, бывшее некогда Богом, сбрасывает с себя классические нормативно-ценностные и семантические одеяния и становится если не дьяволом, то темным, мелким бесом, а языковое пространство превращается из "микрокосма" в "микрохаос".
Язык Лебядкина распадается одновременно с его сознанием, все больше напоминая беспорядочные, грубые нагромождения каких-то обломков былых ценностей и смыслов. В нем царят невозможные в нормальной культурной среде словосочетания с разрушенными лексически-семантическими пропорциями. Язык словно агонизирует и готовится окончательно погрузиться в состояние донормативного хаоса. Но в этой агонии присутствует не только логика буквальной инволюции, но и динамика надвигающейся трансформации классической культуры в культуру модерна. Лебядкин и не подозревает о том, что в недалеком будущем бессознательные аномалии его "стиля" превратятся в сознательные установки модерна, анормативного по определению.
За стилем Лебядкина просматривается не только грядущая культурологическая метаморфоза, но и важные социологические проблемы. Абсурдная эстетика странного стихотворца фиксирует трагедию человеческого духа, погружающегося в устрашающий исторический разлом. Абсурдная грамматика со всеми ее несуразностями и безумствами - одна из первых жертв начавшихся гигантских социальных сдвигов. Тектоника социального бытия стала давать невиданные по своим масштабам трещины. Грозные оползни распадающихся традиционных нормативно-ценностных систем начали погребать под собой и безжалостно перемалывать хрупкие духовные структуры, срывать с культурного сознания тонкие покровы цивилизованности, превращать человека в грубое, косноязычное политическое животное. В сознании этого человека гаснет свет понимания того, что происходит на самом деле с ним и с миром, воцаряются сумрак и хаос. Его дневная душа сжимается в некую точку и забивается в самый дальний угол внутреннего мира, уступив право полного и безраздельного господства "ночной душе" с ее устрашающими рыками: "Дыр бул щир убещур..."
Герои Достоевского и Ерофеева существуют в мирах, где нет места ни любви, ни диалогу, ни взаимопониманию. Эти миры лежат во зле и обрекают каждого на изначальное метафизическое одиночество. Одиночество как Подпольного господина, так и Венички имеет космологические масштабы. Каждый из них забился в ту скорлупу ореха, о которой шекспировский Гамлет говорил, что если его поместить внутрь нее, то он почувствует себя господином Вселенной. Для Подпольного господина мир сжался до пределов его "угла", и он безраздельно властвует в нем, судит сущее и должное, выносит приговоры идеям и принципам и отправляет их на плаху. Сознавая свои всемогущество и безнаказанность, он, подобно какому-нибудь Калигуле или Нерону, не признает этических преград и готов ради стакана чая опрокинуть, погубить, потопить, сжечь даже не Рим, но мир.
Для Венички его "угол" и "скорлупа" - это рюмка. Ему неведомо социальное одиночество, от которого тихо дичала душа Подпольного господина. Его тело заброшено в социальность, коммунитарность, от которых нет спасения. Физическое уединение - это слишком большая роскошь в том социальном мире, где судьба предоставила ему возможность отбыть свой жизненный срок и который похож если не на армейскую казарму, то на вагон пригородной электрички, переполненный Мармеладовыми, Лебядкиными, Лебедевыми, Фердыщенками, Ракитиными, Лизаветами Смердящими. Поэтому Веничка забился в рюмку, как в угол; и хотя ему в этом состоянии чаще плохо, чем хорошо, он не желает выбираться из него. В этом экзистенциальном тупике он, казалось бы, готов довольствоваться экзерсисами по составлению коктейлей в духе "совкового" раблезианства, смешивая водку с одеколоном, политурой и денатуратом и давая невообразимым смесям экзотические названия - "Ханаанский бальзам", "Дух Женевы" или попроще - "Слеза комсомолки", "Поцелуй тети Клавы", "Сучий потрох" и т. д.
Веничка развлекается, приписывая каждому из коктейлей свое предназначение: "Ландыш", например, будоражит ум, тревожит совесть, укрепляет правосознание. А "Белая сирень" - напротив того, успокаивает совесть и примиряет человека с язвами жизни. Веничка - не плоский прагматик, а одухотворенный метафизик и потому придает своему творчеству, кроме функционального оправдания, еще и метафизическое обоснование: "Пить просто водку, даже из горлышка, - в этом нет ничего, кроме томления духа и суеты. Смешать водку с одеколоном - в этом есть известный каприз, но нет никакого пафоса. А вот выпить стакан "Ханаанского бальзама" -в этом есть и каприз, и идея, и пафос, и сверх того еще метафизический намек". Но оттуда, из высоких сфер "метафизических намеков" он еще отчетливее видит все то, что подтверждает его самоощущение собственного одиночества. Будь то даже обыкновенное дерево, всплывшее перед его замутившимся взором, вид его неизменно откликнется на господствующую в душе доминанту: "Вот и я, как сосна... Она такая длинная-длинная и одинокая-одинокая, вот и я тоже..."
Роль вина в жизни Венички двойственна. В социальном плане оно его опускает на дно и делает ниже многих совершенно ничтожных сограждан. Но оно же выталкивает его дух из мрака подполья в метафизическую высь, где нет ничего, кроме вселенской тоски, мировой скорби и неизбывной грусти о тщете земной суеты. Вино возносит его над миром, делает великим и вместе с тем безысходно и непоправимо одиноким. Его социальная ипостась, неприкаянная и жалкая, прозябает среди сограждан, а его метафизическое "я" царит над миром, никого не допуская в свои пределы, дорожа своим духовным одиночеством как свидетельством избранности. Все окружающие видят его жалкую земную оболочку, но никому не дано знать, что происходит в чертогах его вознесшегося над миром духа. И на этом, высшем уровне Веничка -аристократ, который не без основания считает, что "его душе присущ самовозрастающий логос", и который никогда не снизойдет до толпы и ни за что не допустит ее в святая святых своего "я": "О том, что меня занимает, об этом никогда и никому не скажу". Только с Богом и ангелами он до конца откровенен.
Для всех, кто пытается вторгнуться внутрь его духа, разрушить важное и дорогое для него состояние аристократического одиночества, у Венички есть надежное оружие самозащиты - интеллектуальная ирония. Он не скупится на нее и успешно дистанцируется от собеседников, возносясь над ними на недосягаемую высоту, оставляя их, "надземных" людей, с их плоской рассудочностью далеко внизу: "Все, что повседневно вас занимает, - мне бесконечно постороннее".
Веничке, открытому лишь для мимолетных диалогов с ангелами, претит "поверхностный атеизм". И когда герой Ерофеева задается вопросом о лучшем средстве против него, то ответ оказывается неожидан и вместе с тем предсказуем. Абсолютное большинство его ответов на экзистенциальные вопросы выстроены в ключе парадигмы винопития, ее эстетики, этики и метафизики. То есть ответ звучит так, будто мы слышим его из уст раблезианского Оракула Божественной Бутылки: "Больше пейте, меньше закусывайте".
С тех же раблезианских позиций Веничка смеется над затертыми штампами расхожих представлений о "высоком и прекрасном". О своей петушковской богине он говорит: "А она - подошла к столу и выпила залпом еще сто пятьдесят, ибо она была совершенна, а совершенству нет предела..."
На протяжении переезда от станции "33-й километр" до станции "Электроугли" Веничка излагает систему своих воззрений по одному частному вопросу, которые нельзя назвать иначе, как трактатом о пьяной икоте. Обильно сдобренный кантовской терминологией, латинскими выражениями, ссылками на Маркса и Энгельса, цитированием Евангелия и Достоевского, этот трактат обращается к темам рока и свободы, раскрывает диалектику взаимопревращений хаоса и порядка, случайности и необходимости, т. е. излагает чуть ли не универсальные принципы синергетики. Это одновременно гимн хаосу, вопль первобытного ужаса перед неодолимостью рока и возвышенная Теодицея. И все это на полутора страницах текста, которые можно успеть прочитать или произнести вслух на коротком перегоне между двумя остановками пригородной электрички. Возникает впечатление, будто душа великого Лао-цзы вселилась в бренную оболочку уже изрядно пьяного Венички, не утратившего, однако, способности прозревать глубины и осязать тайны.
Гений Венички позволяет ему констатировать сущностные особенности одолевающей человека икоты - ее неподвластность контролирующим усилиям рассудка и воли и отсутствие малейшего намека на регулярность проявлений. Тут же его мысль, оттолкнувшись от эмпирически фундированной констатации, взмывает в метафизические и сакральные выси: "Не так ли беспорядочно чередуются в жизни человечества его катастрофы? Закон - он выше всех нас. Икота - выше всякого закона... Она неисследима, а мы беспомощны. Мы начисто лишены всякой свободы воли, мы во власти произвола, которому нет имени и спасения от которого - тоже нет. Мы -дрожащие твари, а о н а - всесильна. Она, т. е. Божья Десница, которая над всеми занесена и пред которой не хотят склонить головы одни кретины и проходимцы. Он непостижим уму, а следовательно, Он есть. Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный".
В эстетике винопития Ерофеева раблезианское начало нередко оттесняется далеко на задний план той чисто русской метафизикой пьянства, которая зачастую тождественна метафизике суицида. К художественному анализу этого тождества был близок Достоевский, когда задумывал роман "Преступление и наказание", называвшийся у него первоначально "Пьяненькие". В этой метафизике нет жизнерадостного веселья и карнавального разгула радующейся плоти, а есть лишь трагическое предчувствие неизбежности рокового конца. В ней душа, и так уже отдалившаяся от всех, готовится к последнему шагу, в неизбежность и близость которого верит пуще, чем в Господа Бога.
Подполье не занимает все внутреннее пространство души Венички. Для него, в отличие от Подпольного господина, существуют и истина, и добро, и красота. Их нет рядом и вокруг, но он уверен: они существуют и их свет брезжит для него в сумраке житейского туннеля. Он говорит: "Я не утверждаю, что теперь - мне -истина уже известна или что я вплотную к ней подошел. Вовсе нет. Но я уже на такое расстояние к ней подошел, с которого ее удобнее всего рассмотреть".
Подпольный гражданин Веничка - это, как и его литературный предтеча, Подпольный господин Достоевского, человек с больной, страдающей душой. Для него "мировая скорбь" - не литературный штамп, а умонастроение, которое он носит в себе и от которого не в силах избавиться. Состояние страждущей души Венички -это "горчайшее месиво" скорби, страха и немоты. Но если Подпольный господин ни от кого не скрывал своей боли, то Веничка существует в такой социальной среде, где не следует подавать вида, что твоя душа страждет, где нельзя демонстрировать симптомов своего внутреннего неблагополучия, а необходимо симулировать душевное здоровье, тратя на это огромные силы.
Невозможность диалогического общения демонстрируется Веничкой при помощи как иронии, так и цинизма. Будучи хотя и древней, но вместе с тем вполне модернистской формой одиночества в культуре, цинизм - это возможность пребывания не столько наедине с собой, сколько "наедине со всеми". Однако цинизм Венички позволяет ему обособиться в первую очередь от ценностей культуры советского модерна-авангарда. У него это совершенно особый цинизм, умный и едкий, направленный не против мира в целом, а против своего пребывания в этом окаянном мире в его окаянные дни. "Крылатые", словно летучие мыши, цитаты советских литературных классиков вместе с зубодробительными марксистскими идеологемами постоянно помещаются Веничкой в принижающие, "опускающие" их контексты. Так происходит, например, когда он сочиняет эссе на тему: "Стервозность как высшая и последняя стадия блиновитости". Порой, рассуждая, например, о женщинах, он берет на себя роль "марксиста" и говорит, что ему, "как Карлу Марксу, нравилась в них слабость, т. е. вот они вынуждены мочиться, приседая на корточки..." Временами интонации Венички весьма напоминают интонации Подпольного господина: "Я остаюсь внизу и снизу плюю на вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы -по плевку". А временами в них чувствуется что-то от бунта Ивана Карамазова: "... Умру, так и не приняв этого мира", или же звучит что-то гамлетовское: "Какая-то гниль во всем королевстве и у всех мозги набекрень". Порой его захлестывает темное чувство неудержимой ярости, и тогда в адрес "архитекторов" и "прорабов" московско-советской цивилизации раздаются проклятия: "О, позорники! Превратили мою землю в самый дерьмовый ад..." Они, эти "позорники", сделали все, чтобы "убить Бога" в живой душе Москвы, изнасиловать ее и погрузить в состояние сумеречной бездуховности. Они сокрушили многие сотни освещавших внутреннее пространство этой души золотых куполов.
Погасив этот свет, они тем самым создали гигантское темное социальное "подполье". Оттуда, из этого "подполья" Веничке явилась судьба в образе того "неизвестного с бритвою в руке", перед которым трепещет всякая русская душа. Для Венички он оказался слишком хорошо известным субъектом, но только не с бритвой, а с огромным шилом в руках. Он предстал в окружении нескольких обладателей классических профилей, то ли явившихся с Лубянки, то ли сошедших с тисненых переплетов священных марксистских скрижалей. "И вот тут случилось самое ужасное: один из них, с самым свирепым и классическим профилем, вытащил из кармана громадное шило с деревянной рукояткой... Они пригвоздили меня к полу, совершенно ополоумевшего... Зачем, зачем, - бормотал я... зачем, зачем? Они вонзили мне шило в самое горло... густая, красная буква "ю" распласталась у меня в глазах и задрожала. И с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду".
Этим "метафизическим намеком" на парадигматический характер судьбы Йозефа К. закончилась полемика поклонника уютных Петушков с архонтами московской цивилизации, которая не верит ни слезам, ни крови и не слышит ни жалоб, ни стонов, ни молений. Ему не просто "наступили на горло" или "подержали за горло", ему проткнули певчее горло трубадура жасминного рая. И сделано это было даже без театральности декоративного судопроизводства, как в цивилизованной Европе Франца Кафки, а по-московски брутально, с опричнинской безжалостностью. На этом оборвались московские "записки из подполья", ставшие эпитафией советскому официальному авангарду.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Чичерин Г. Моцарт. Исследовательский этюд. М., 1979. С. 155.