Мы кружились с ним под звуки вальса, на стоянке машин. Было уже поздно, 23 часа, ночное небо сомкнуло над нами свой купол, тихо падал снег крупными хлопьями. А он напевал едва слышно: "Ночь коротка, спят облака. И лежит у меня на ладони незнакомая Ваша рука..."

Мы почти не были знакомы. На работе только вежливо раскланивались, нас разделяли не только этажи, но и штатное расписание. Я работала над крупным проектом, мне было некогда не то что пообедать с кем-то, не было времени даже просто поговорить. От его отдела часто приходили мастера мне на помощь, когда она требовалась. Их, самых опытных, присылал он, Виктор Петрович.

И вот испытания прошли на "ура", наш офис кипел от счастья. А тут еще и Новый год! Мы совместили праздники, коллектив под вечер медленно расползался по домам.
В гардеробе он вежливо предложил меня подвезти. Я согласилась.

Когда мы подошли к машине, он сказал: "А я с Вами ни разу не танцевал. Может, потанцуем сейчас?" Я никогда не танцевала вальс, я не умела. Почему-то мне было неловко глядеть в его глаза, и я опустила взгляд вниз, когда он вел меня в этом туре вальса, по натоптанному пятачку на стоянке машин возле офиса. Но мне было приятно ощущать себя в надежных мужских руках. Нежную атмосферу создавал сам антураж: зима, ночь, снег, свет фонарей. Музыка звучала из ниоткуда, специально для нас. Я все же взглянула в его глаза, они смеялись и сияли для МЕНЯ. Я это почувствовала.

Следующая встреча случилась в мае, он пригласил меня на шашлыки. Эта поездка была как в фильме "Москва слезам не верит" - меня укутали пледом, не позволяли ничего делать, ведь "шашлык не терпит женских рук", и рассказывали, рассказывали о нем много всего хорошего. Я весело смеялась, играла с его собакой - красивым боксером Семой, расспрашивала о его друзьях: они вместе учились в артиллерийском училище, и когда у них был выпускной, я только пошла в первый класс. Рядом с ним я ощутила заботу, спокойствие и радость.

Я привязалась к нему, он мне был очень дорог, душа замирала от его взгляда, от его слов. Я ждала звонков, встреч, просто его взгляда и улыбок. Но, конечно, все не было так просто: он был женат, я - замужем. В то время его дочь уже заканчивала институт.

Он хотел быть со мной всегда. В последнюю встречу он сказал: "Я боюсь твоей молодости. Вот будем вместе - а я не смогу быть для тебя полноценным мужчиной". Такие разговоры начинались иногда, но я просто терлась о его руку носиком, смущенно шептала: "Не смей так говорить. Я от тебя схожу с ума!" Я развелась, он тоже готовился к разводу. Я сменила работу, ждала, когда он переедет ко мне.

Накануне того, как он должен был сказать жене, что он подает на развод, ему стало плохо.
Он умер дома, через два месяца после этого дня. Неотлучно рядом с ним находилась его жена, за два дня до смерти он прошептал друзьям "Дайте мне с ней проститься. Приведите ее". Но они не смогли это сделать. Его похоронили в Волгоградской области, на родине. Мне рассказали обо всем только через две недели.

Когда он не пришел в тот день, я замкнулась. Запретила самой себе ему звонить, но ждала, ждала его звонка. Я не знала, что ему сразу сделали операцию, что увидев, как далеко зашли метастазы, врачи зашили его и отправили домой, умирать. Я не знала, что жена нашла в его бумагах иск на развод, где он писал "...с целью создать новую семью... ...имущественных претензий не имею...", что именно тогда она, воспользовавшись его отчаяньем, изолировала его ото всех. Я не сужу ее. Я виновата во всем сама.

Сегодня позвонил его адвокат, сказал, что нам необходимо встретиться. Он передал мне колечко с аметистом, которое мы с Виктором Петровичем видели в ювелирном салоне весной 2001 года - нашей с ним весной. Виктор хранил его эти годы для того, что бы подарить мне его в тот день, когда мы сможем быть вместе навсегда.

Теперь я одна.